Завоеватель сердец - Хейер Джорджетт - Страница 64

– Эрл Гарольд совсем не таков. Это не в его обычае, – гордо заявил Эдгар.

Вильгельм перевел взгляд на графа Ги, и тот подъехал к ним вплотную.

– Сеньор, я повиновался вам, – с достоинством заявил он.

Вильгельм ответил ему с легкой улыбкой.

– Можете просить у меня любой выкуп, граф: он будет заплачен, – сказал герцог.

Ги даже зарделся от удивления и, запинаясь, пробормотал несколько слов благодарности.

– А вот такое поведение, – торжествующе прошептал Жильбер, – в обычае у герцога Вильгельма, мой сакс.

– Приглашаю вас проехаться с нами в Э, граф: вместе мы обсудим условия, – сказал Вильгельм. – Эрл Гарольд, со мной прибыли трое ваших людей, которых вы наверняка будете рады увидеть вновь. – Герцог поманил пальцем саксов, прибывших в его эскорте, и Гарольд спрыгнул с седла.

– Вульнот! – вскричал он и шагнул вперед, раскрывая объятия младшему брату, которого не видел много лет. Гарольд схватил элегантного Вульнота за плечи и отстранил его от себя, смеющимися глазами глядя на него. – Мой бог, да ты превратился из мальчика в настоящего мужчину! – сказал он. – Ты ли это, Хакон? Мой маленький племянник, а ты вытянулся как верста коломенская, и рядом с тобой я кажусь настоящим карликом! – Обняв их, он вдруг заметил Эдгара, преклонившего перед ним колено. Вульнот и Хакон мгновенно были забыты: Гарольд шагнул вперед и заставил Эдгара выпрямиться. В глазах его появилась теплота, а в голосе зазвучали те самые знаменитые нотки нежности, которые словно магнитом влекли к нему людей. – А вот теперь я вижу того, кто почти не изменился, – сказал он. – Эдгар, друг мой, хвала Господу, что ты остался прежним!

– И вы тоже, милорд, – с трудом выдавил Эдгар: слова застряли у него в горле.

Гарольд по-прежнему не отпускал его рук.

– Я привез с собой твою сестру. Я поступил дурно, подвергнув ее опасности. Но она – храбрая девушка, вполне достойная тебя, и ничуть не пострадала. – Отпустив руку Эдгара, он обменялся рукопожатием с Эльфриком. – Спасибо тебе, Эльфрик: ты хорошо послужил мне.

К ним подъехала свита графа Понтье; среди нормандцев тут и там виднелись незнакомые рыцари. Гарольд подвел герцога Вильгельма к паланкину, привязанному между двух лошадей, и представил ему баронессу Гундред.

– Ну, и что ты об этом думаешь? – шепотом поинтересовался у Рауля Жильбер.

– Ты имеешь в виду эрла? Теперь я понимаю, почему его так преданно любит Эдгар.

– И я тоже, – согласно кивнул Жильбер. – Кто-то говорил мне, что он старше Вильгельма, но по нему этого не скажешь. Но где же Эдгар? А, наверное, убежал к своей сестре!

Однако через несколько мгновений Эдгар вновь оказался рядом с Раулем и просительно взял его за руку.

– Рауль, я хочу представить тебя своей сестре. Она стала взрослой женщиной, а ведь в последний раз я видел ее совсем маленькой! Я даже не представлял себе… но идем же, идем! Я рассказал ей о тебе, и она очень хочет познакомиться с тобой.

Рауль, жестом призвав оруженосца, передал ему своего коня.

– Охотно, – сказал он и последовал за Эдгаром ко второму паланкину.

– Эльфрида, я привел к тебе Рауля де Харкорта, – сказал Эдгар, откинув занавеску паланкина и с гордостью взглянув на Рауля.

– Миледи… – беспечно начал было Рауль, но тут же умолк; у него перехватило дыхание. Приветственные слова замерли на устах молодого человека; легкость манер куда-то улетучилась: Рауль де Харкорт смотрел в самое прекрасное женское лицо, которое когда-либо видел.

– Эльфрида говорит на твоем языке так же хорошо, как и я, – пришел ему на помощь Эдгар, решивший, будто причиной ошеломленного молчания Рауля стало недостаточное знание им саксонского.

Девушка глядела на Рауля, и в ее голубых глазах сияла доверчивая улыбка; краешком сознания он отметил, что еще никогда не встречал такой голубизны. Из-под меховой накидки вынырнула нежная ручка, а негромкий голосок застенчиво произнес:

– Друг моего брата может рассчитывать и на мою дружбу, мессир.

Рауль, протянув руку, пожал ее ладошку. Эдгар с удивлением отметил, что длинные смуглые пальцы рыцаря подрагивают. Вот они со священным трепетом сомкнулись вокруг нежной ладошки Эльфриды.

– Миледи, добро пожаловать, – запинаясь, словно неуклюжий и нескладный мальчишка, пробормотал Рауль.

В Руане Матильда приняла обеих дам с полагающимися почестями, при этом, правда, с явным неодобрением поглядывая на Гундред, высокомерную и властную особу. Герцогиня отлично разбиралась в представительницах слабого пола и потому почти моментально повела себя с Гундред с любезной снисходительностью, призванной показать самоуверенной даме всю глубину пропасти, лежащей между сестрой эрла Гарольда и герцогиней Нормандии.

Но Гундред сдаваться не собиралась; она небрежно упомянула имя своей сестры – королевы Эдгиты. Матильда, выразительно приподняв аккуратные брови, негромко заметила:

– Ах, бедняжка, она так и не смогла подарить своему супругу наследника!

Гундред выразила раздражение, впрочем, вполне понятное и простительное.

– Быть может, вина за это лежит на короле, мадам, – без обиняков заявила она.

Баюкая на руках своего последнего по счету малыша, все еще закутанного в пеленки, Матильда улыбнулась. Улыбка ее могла означать что угодно – вежливый интерес или не менее вежливый скептицизм, но Гундред почла за благо перевести разговор на другую, более безопасную тему.

В отношениях с Эльфридой герцогине не пришлось прибегать к убийственной учтивости. Эльфрида упала на колени, едва завидев милорда Вильгельма, рыжеволосого четырехлетнего малыша, и протянула к нему руки. Способа вернее покорить сердце Матильды не существовало; она даже простила Эльфриде ее длинные золотистые косы, по сравнению с которыми ее собственные локоны выглядели блеклыми.

– А вы, оказывается, любите детей, милочка, да? – заметила Матильда.

– Очень сильно, мадам! – сказала Эльфрида, застенчиво глядя на нее снизу вверх.

– Вижу, мы с вами замечательно поладим, – пообещала ей Матильда.

Так как она была женщиной умной и проницательной, ей не понадобилось много времени, чтобы понять, как обстоят дела у Эльфриды и Рауля де Харкорта. Герцогиня неоднократно строила планы насчет женитьбы Рауля, но он столь ловко избегал расставленные Матильдой ловушки, что она на некоторое время перестала подыскивать ему подходящую невесту. И сейчас, наметанным глазом разглядев явные признаки чувства, зародившегося у него к саксонской девушке, откровенно не знала, радоваться ей или печалиться. Обиняками Матильда разузнала у баронессы Гундред, каково было приданое Эльфриды: оно оказалось вполне пристойным, но, на предусмотрительный взгляд герцогини, все-таки недостаточно большим, чтобы без забот выдать ее замуж за любимца Вильгельма. Она упомянула об этом в разговоре с супругом; тот удивленно воззрился на нее; сам он ничего не заметил. Когда же Матильда уверила его, что Хранитель наконец-то сподобился найти себе иной объект заботы помимо герцога, он лишь рассмеялся и, похоже, испытал явное удовольствие при мысли о том, что Рауль пал жертвой женских чар. Вопрос о приданом ничуть его не обеспокоил.

– Ее замужество – в руках эрла Гарольда, – сказала Матильда. – Но согласится ли он выдать ее за нормандца?

– Прежде чем все закончится, замужество Эльфриды окажется в моей власти, – ответил герцог. – Если Рауль пожелает жениться на девушке, я дам за ней превосходное приданое, обещаю тебе, моя расчетливая супруга.

Встретив в очередной раз Эльфриду, герцог удостоил девушку некоторого внимания. Она заметила, что он пристально рассматривает ее, и ответила ему прямым взглядом, который пришелся Вильгельму по душе. Герцогине он заявил, что Эльфрида показалась ему не робкого десятка, и при первой же возможности заговорил с нею. Герцог, когда ему того хотелось, не внушал страх всем и каждому; Эльфрида же, до сих пор считавшая его ужасным и грозным властителем, обнаружила, что он умеет быть и веселым собеседником, а впоследствии даже призналась брату: еще не встречала людей более добрых и обходительных, чем герцог и герцогиня Нормандские.