Славянская мифология: эницклопедический словарь - Коллектив авторов - Страница 65

В верованиях, практической магии и фольклоре Д. последовательно выступает как мужской символ. Воду после купания новорожденного мальчика выливают под Д.; когда невесту вводят в дом мужа, она первой входит туда и говорит про себя: «Около двора дубочки, а в дом — сыночки», если хочет, чтобы у нее рождались мальчики.

Д. считался самым крепким деревом: «За один раз дуба не свалишь»; ср. восточнославянский обычай тереться спиной о Д. при первом громе или при виде первой весенней птицы, чтобы спина была крепкой; затыкать за пояс на спине дубовую ветку, чтобы спина не болела во время жатвы, и др. Поляки вешали на рога коровам дубовые венки, чтобы коровы были сильными и чтобы рога не ломались при бодании; на Витебщине повитуха обрезала мальчику пуповину на дубовой плахе, чтобы он вырос крепким.

В народной медицине южных славян популярным способом лечения детских болезней, а также способом прекращения детской смертности в семье был обычай закладывать в ствол Д. отрезанные волосы и ногти больного ребенка или нитку, которой предварительно измеряли ребенка, а затем забивать это отверстие колышком: когда ребенок перерастет это отверстие, болезнь оставит его.

Д. служил объектом, на который символически переносили болезни. Белорусы выливали под молодой Д. воду, в которой мыли чахоточного больного; поляки при нарывах во рту плевали в отверстие, выкопанное под Д.; украинцы, поляки, чехи, мораване оставляли на Д. одежду больного; болгары, сербы и македонцы посещали почитаемые Д. и привязывали к их ветвям ленточки и нитки из одежды.

Лит.: Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974; Ивакин Г.Ю. Священный дуб языческих славян // Сов. этнография. М., 1979. № 2.

Т.А. Агапкина

ДУНАЙ — в славянской традиции обозначение мифологизированного водного пространства, реки, границы между своим и иным миром, дороги в рай и т. п. Древнейшее предание о дунайской «прародине» славян содержится в «Повести временных лет» (начало XII в.), где говорится о том, как «по многих временах» после вавилонского столпотворения и расселения народов славяне сели на Д. Предание отражает продвижение праславян к дунайской границе Византии в VI в. и формирование общеславянского этнического самосознания в процессе столкновения с иной культурой (византийской цивилизацией). Д. оставался символом славянского единства на протяжении средневековой эпохи: в 1665 г. хорват Юрий Крижанич писал, что русские, лехи (поляки), чехи, болгары, сербы и хорваты зовутся одним словом — «Словинци и Задунаици».

В представлениях славян Д. - это водное пространство вообще, море (в рус. свадебных песнях море часто заменяет Дунай), граница между своим и иным миром (ср. также свой — чужой), дорога — путь в иную землю, иной мир, рай. В хлыстовской песне середины XVIII в. Сын Божий призывает «водных людей на большой корабль <…> Гребите вниз по батюшки по тихому по Дунаю, от краю други до краю до небеснова до раю». В болгарской песне Д. течет от райского древа — золотой яблони; в польских песнях Д. течет в райском саду; молодец исцеляется от травы, принесенной «с дуная»; в русских свадебных песнях по Д. плывет (стоит на Д.) райское дерево и т. п. (ср. образ мирового дерева у тихого белого Д. в болг. песнях); представление о Д., как реке, текущей из рая, восходит к византийским апокрифам. В украинской традиции Млечный Путь — дорога из Москвы в Иерусалим. По дороге к Иерусалиму есть река Дунай, о которой говорят: «Пишов на Дунай, та й до дому не думай». На этой реке есть полотняные мосты, которые откликаются, если кто хочет переехать. Эти мосты очень длинны: каждый в пять верст; известны сходные польские поговорки и поверья, русский заговорный мотив о Д., к которому ведет «калинный мост» и т. п. (ср. также мотив отсылки болезни «у Дунав» в сербских заговорах).

Д. оказывается в народной традиции и границей, и центром мира (ср. мотив райского — мирового дерева на Д.), где происходят главные события народной жизни и пересекаются все пути. В украинской щедровке молодецкий конь пьет «з Дунаю» воду и перед ним открываются три дороженьки: одна до Боженьки, другая — «до королейка», третья — «до панойка» и т. п. В польских песнях на Д. встречаются молодые: хлопец поит коня, девица стирает на белом камне и т. п. Д. разделяет жениха и невесту, молодцов и девиц (рус., пол., серб.) — является рубежом в обрядах жизненного цикла, прежде всего свадьбы (пересечение Дуная — символ брака; ср. «Дунай» как характерный припев рус. свадебных и др. песен, рус. и пол. фольклорный мотив выдачи замуж «за Дунай» и т. п.). Невеста, гадающая о суженом, бросает венок в Д. и ждет гостей с трех сторон: из Киева, из Питера и из «дальней Москвы», роняет в Д. перстень, который должен достать суженый, и т. п. Д. оказывается также местом смерти и погребения: девица (молодец) тонет в Д., топит там ребенка (пол., рус.); Стенька Разин, согласно русским историческим песням, завершает свой путь «добра молодца» на Д., просит перевезти его через Д. и похоронить у «белого камешка» между трех дорог — Питерской, Владимирской и Киевской.

Этиологические мотивы девичьих слез, которые «Дунай-речку делают», гибели во время свадебных испытаний былинного богатыря Дуная и превращения его крови в реку также связаны с брачной символикой реки — воды.

Реальный Д. в слав. поверьях и обрядах — объект умилостивительных жертвоприношений: воины русского князя Святослава (хотевшего устроить центр своей земли на Д.), по данным Льва Диакона (конец X в.), совершив погребение убитых на поле боя, топили в Д. младенцев и петухов; ср. жертвоприношение посреди Д. живых курицы, петуха или др. животных болг. рыбаками. По серб. поверьям, в Д. обитает 99 водных духов: сотый — их старейшина; у дунайских водяных козлиные ноги, уши и рожки, на голове — красная феска (ср. Водяной). См. также Река.

Лит.: Мачинский Д.А. «Дунай» русского фольклора на фоне восточнославянской мифологии и истории//Русский Север. Л., 1981. С. 110–171 (там лит.); Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира. М., 1999. С. 167–200.

В.Я. Петрухин

ДУХ-ОБОГАТИТЕЛЬ — мифологический персонаж, который обитает в доме, находится в услужении у одного из членов семьи и приносит своему хозяину богатство, отобранное у других людей. Д. о. имеется только у колдунов, а отношения с ним расцениваются как общение с чертом. Представления о Д. о. наиболее развиты на западе Украины и Белоруссии, у западных славян и на Украинских Карпатах. У русских Д. о. часто смешивается с образом змея-любовника (см. Змей), у западных украинцев и лужичан он связан с сюжетом о неразменной монете.

Д. о. специально выводят из куриного яйца, имеющего какую-либо аномалию, например отсутствие зародыша или два желтка, а также из яйца курицы, которая поет петухом; из яйца черной курицы. Такое яйцо нужно закопать в навоз или завернуть в шерсть, его нужно носить слева под мышкой или за пазухой семь, девять или сорок дней, после чего из него вылупится Д. о. Человек, решивший вывести Д. о., должен отречься от Бога: он не может посещать церковь, молиться, креститься, мыться, стричься, обстригать ногти, расчесываться. Он должен хранить молчание. Место, где высиживают Д. о., - пустой дом, баня, печь. Западные украинцы, поляки и южные славяне полагали, что Д. о. происходит из выкидышей, мертворожденных или умерших некрещеными детей, из душ убийц, людей, умерших без исповеди.

Другие способы получения Д. о. предполагают заключение союза с чертом. По польским и западноукраинским верованиям, Д. о. получают на перекрестке в полночь, подписывают договор кровью из мизинца. Д. о. можно купить в аптеке в городе, на базаре у цыган, евреев, венгров. Акт покупки сопровождается отречением от Бога. Иногда Д. о. сам хитростью навязывается человеку в услужение, появляясь в виде мокрого цыпленка, которого хозяева из жалости пускают к себе в дом. Д. о. попадается на глаза человеку в виде красивой бабочки. Принеся эту бабочку в дом, человек, сам того не желая, получает Д. о.