Маленький оборвыш - Гринвуд Джеймс - Страница 30

• Предыдущая
• 30/41
• Следующая

Он поднял большую железную палку, которую захватил с собою с телеги, и готовился нанести мне смертельный удар. Но собаки верно поняли данное им приказание стеречь меня. Прежде чем палка успела опуститься на мою голову, они набросились на Неда, повалили его на землю и крепко держали: одна – за руку, другая – за шейную косынку.

Лесничий, державший лошадь, быстро подбежал к нам и, не говоря ни слова, ловко скрутил Перкса по рукам и ногам.

– Мой готов! – вскричал он затем, подбегая к телеге. – А ты, Том, осмотрел, что тот бедняга? Он в самом деле мертвый?

Том занят был в это время подробным рассматриванием повозки.

– Да, он мертвый! – отвечал Том. – Он, должно быть, умер по крайней мере с неделю назад.

– Как с неделю? Может ли быть? Что за злодеи!

– Злодеи-то – пожалуй, только никак не убийцы, Джо. Они никого не убивали, они только выкапывали мертвые тела. Видишь, у них тут в мешке разные инструменты: буравы, лом, лопаты. Ну, все равно, им и за это славно достанется! Пособи-ка мне уложить их в повозку, мы свезем их в Ильфорд, там их рассудят…

– А что, другой молодец связан? – спросил Джо, слезая с повозки.

– Он, я думаю, еще не очнулся от моего удара. Впрочем, для большей безопасности, конечно, лучше связать и его.

Джо обошел вокруг повозки до того места, где за несколько минут перед тем лежал без чувств мистер Бельчер, и вскрикнул от удивления:

– Да он ушел! Его нет!

Это была правда. Холодный дождь, вероятно, оживил мистера Бельчера, и он бежал, унеся с собой одно из ружей, оставленных лесничим подле повозки.

Преследовать его в темную дождливую ночь было невозможно.

– Нечего делать, свезем хоть одного! – сказал лесничий Том.

Они подняли с земли мистера Перкса, уложили его на дно телеги и сами сели в телегу.

– Позвольте мне лучше бежать рядом с телегой, – попросил я, боясь садиться подле Перкса, смотревшего на меня со страшною злобою.

– Пустяки! Тебе нечего бояться, – отвечал Джо, втаскивая меня в телегу. – Он не посмеет и пальцем тебя тронуть.

Он втащил меня в телегу, ударил кнутом по лошади, и мы поехали в Ильфорд, находившийся от нас на расстоянии двух миль.

Перкс действительно не тронул меня пальцем, но он сделал хуже: он напугал меня до смерти.

– Джим! – крикнул он, едва мы отъехали несколько шагов.

– Не отвечай ему, – посоветовал мне лесничий Том.

– Джим, – продолжал Перкс, – ты слышал, хозяин ушел и ружье с собой захватил. Не знаю, много ли ты наболтал, только больше не болтай!

– Садись сюда, вперед, мальчик, – сказал лесничий Джо, – Тогда тебе не слышно будет, что он говорит.

Я с удовольствием сел подальше от Перкса, но он кричал так громко, что я услышал бы его, если бы находился на другой стороне дороги.

– Джим, – говорил он, – помнишь, что тебе обещал хозяин, если ты когда-нибудь проболтаешься насчет его работы? Он свое слово сдержит, ты в этом будь уверен! Может быть, пройдет неделя, пройдет две, а он все-таки не забудет своего обещания. Ты не надейся, что судья защитит тебя: судья за всем не усмотрит, и хозяин может вмиг сделать с тобой то, что говорил. Ты будешь лежать на постели за сто миль отсюда, дверь будет заперта на замок, труба будет закрыта железными заслонками, и вдруг ты проснешься и увидишь, что он подходит к тебе, подходит, чтобы сделать то, что обещал. Ты это помни, и, смотри, будь осторожней.

Лесничие нарочно громко говорили и стучали ногами по дну повозки, чтобы я не слышал Неда. Но я слышал каждое его слово, и на меня и напал такой ужас, что я чуть не бросился прямо под колеса.

Моим покровителям хорошо было говорить: «Не слушай его, мальчик, он нарочно хочет запугать тебя. Тебе нечего бояться, если ты скажешь всю правду в суде». Они не знали мистера Бельчера, они не знали, чем он грозил мне, если я проболтаюсь, и какой у него был при этом вид. «Тебе нечего бояться!» А кто же защитит меня? Неужели те полицейские, от которых я бегал всю жизнь, вдруг станут моими лучшими друзьями? Да если бы даже это случилось, разве они могут каждую минуту стеречь меня? Во время нашего разговора за ужином мистер Бельчер ясно показал мне, как мало времени нужно на то, чтобы задушить мальчика. Кроме того, когда я узнал, что хозяин вовсе не убийца, во мне явилось сомнение, не глупо ли я сделал, выдав его. Я раскаивался, что заварил эту кашу, и решился последовать совету Неда и болтать как можно меньше, когда меня позовут к судье.

Наутро меня вызвали в приемную комнату полицейского дома.

Все полицейские собрались около меня и все были необыкновенно разговорчивы.

– Ну, мальчик, – ласково сказал полицейский инспектор, – теперь расскажи мне все, что ты знаешь о своем бывшем хозяине. Э, да он, верно, совсем продрог! У него мокрое платье, ему надо переодеться.

– У нас есть подходящее сухое платье, – сказал один полицейский. – Я его сейчас принесу, господин инспектор.

Когда меня переодели и залепили мою шишку пластырем, инспектор велел напоить меня горячим кофе и только тогда приступил к расспросам.

Полицейские внимательно слушали.

– Скажи, мальчик, часто ли твой хозяин ездил на ночную работу? – спросил он.

– Не знаю, сэр, – ответил я, опуская голову.

– Как так не знаешь? Ведь ты же жил с ним под одной кровлей!

– Он никогда не брал меня раньше с собою, сэр. Я спал и ничего не слыхал.

– Мне не нравятся твои ответы, мальчик. Ты должен говорить все, что знаешь. Скажи-ка адрес твоего хозяина.

– Я его забыл, сэр.

– Ну, это уж ты лжешь. Мальчик твоих лет не может забыть адрес дома, в котором прожил столько времени, – рассердился инспектор.

– Честное слово, сэр, я так перепугался вчера ночью, что все вылетело у меня из головы.

– Но ведь ты называл этот адрес вчера ночью лесничему… И какая досада, что тот действительно забыл его, – обратился инспектор к одному из полицейских. – Постарайся припомнить, – повернулся он снова ко мне.

– Я забыл, я ничего не могу вспомнить, – угрюмо повторил я.

– Ну, хорошо, – строго заметил инспектор, – уведите его. Но помни, мальчик, что завтра тебя заставят говорить всю правду.

Я не поверил, а между тем дело вышло так, как он предсказывал.

На другой день мистера Перкса и меня привели в суд для допроса. Должно быть, судьи уже знали о моем намерении как можно меньше говорить, и один из них, седой, в зеленых очках, принял меня так сурово, что на меня сразу напала робость.

– Смотри на меня, мальчик! – вскричал судья, ударив рукою по столу так громко, что у меня захватило дыхание.

Я взглянул на него и струсил еще больше. Он смотрел прямо на меня своими зелеными глазами, а двадцать полицейских покорно стояли вокруг, готовые повиноваться малейшему его знаку.

– Не смотри на арестанта, мальчик, – в это время Нед Перкс кашлянул, и я обернул голову в его сторону, – смотри только сюда! Понимаешь ты, что значит давать присягу?

Моулди, особенно любивший всякие рассказы о судебных делах, объяснил мне это, и потому я отвечал.

– Это значит целовать евангелие и клясться, что если соврешь, так будешь наказан.

Глаза мои были прикованы к зеленым очкам судьи; наконец у меня навернулись слезы, как будто я смотрел на солнце.

– Да, если ты, давши присягу, соврешь, – все тем же строгим голосом сказал судья, – ты будешь строго наказан, тебя сошлют за море, в каторжные работы. Приведите его к присяге, экзекутор, а ты, подсудимый, не смотри на свидетеля, пока его допрашивают.

Как мог я не говорить при таких условиях? Судья был такой бедовый человек. Он, казалось, знал все дело и предлагал мне такие вопросы, что я волей-неволей должен был подробно рассказать ему все. Я рассказал все: как я ушел из дома, как миссис Уинкшип поместила меня к мистеру Бельчеру, какой разговор был у меня с Сэмом по поводу чистки церковных труб, словом – все, до той самой минуты, когда, испуганный появлением белой руки, я выпрыгнул вон из телеги. Тут же, на суде, я узнал, в чем заключалось преступление мистера Бельчера.

• Предыдущая
• 30/41
• Следующая