Два листика клевера (СИ) - "партвейн" - Страница 4

- Тогда надо выяснить, кто при чем. И это меня не вдохновляет. Ладно, пойдем, покажешь мне своего возлюбленного.

- Да я терпеть его не могу!

- О, правда? А придется полюбить. Продолжительность действия этого зелья – от двух минут до целой жизни. Причем катализатором прекращения действия может быть что угодно, от поцелуев и секса до смерти одного из влюбленных.

- Какая прелесть, - скривился Билл, представил поцелуи с Каулитцем и скривился еще сильнее. – Кто-то сильно ненавидит меня!

- Скорее, его, - бросил Георг. – Любовная лихорадка отнимает много сил. Иногда даже перекрывает ток магии. Том колдовал при тебе?

- Да, высушил мне волосы.

- Ага, значит, с его магией ничего не случилось. Ну это и немудрено: такой могучий волшебник как Том… Что-нибудь странное в нем было?

- Голова раскалывалась, но он выпил зелье, и все прошло, - пожал плечами Билл.

Бормоча под нос что-то о том, что головная боль – это интересно, Георг перестал обращать внимание на юношу, предоставив его самому себе. В голову сразу полезли мысли о том, что ему придется всю жизнь пробыть с Томом, ведь в магическом сообществе хоть и плевать хотели на то, кто с кем спит, зато союзы сердец чтились только в путь, а признаваться в том, что подлил парню подобное зелье, означало надолго сесть в темницу. Лучше уж всю жизнь провести бок о бок с нелюбимым человеком!

Из конюшни доносилось недовольное ржание, а Том пел песенку. Трюмпер заглянул внутрь с опаской: ну кто знает этого Каулитца, что ему в голову придет? Заглянул и замер. Его единорог сиял. Сиял в прямом смысле.

- Почему он сверкает? – выдохнул он. Том довольно улыбнулся, обнажая клычки:

- Классно, правда? Это все мое новое заклинание, я сам придумал! Кстати, если верить древним книгам, именно так единороги и должны выглядеть.

Билл беспомощно оглянулся на Георга. Тот пожал плечами и подошел к Тому. Бесцеремонно схватил его за руку, постоял, прислушиваясь. Пробормотал, что пульс в норме. Потрогал лоб. Поманил Билла. Ничего не понимающий Трюмпер подошел и встал рядом с Листингом. Тот опять пощупал пульс Тома и удовлетворенно прогудел:

- Повышенный. Да, Билл, ты совершенно прав. У него явно завелся враг.

- О чем это вы чирикаете? – глаза Тома налились кровью, он начал разминать кулаки. – Ты, Листинг, мое не трогай, иначе я тебе руки-то твои поганые в камни превращу!

- Ой, как все грустно, - покачал головой Георг. – Я поздравляю тебя, Билл, он никого к тебе не подпустит. Такое редко, но случается: жажда полного обладания.

- А как же… как же антидот какой-нибудь? – завопил юноша, представив всю жизнь наедине с Томом. Георг лишь развел руками:

- Это одно из таких зелий, где главный антидот – время.

- Ну офигеть теперь, - выдохнул Билл. Каулитц же цапнул его за руку и подтащил к себе, порываясь обнять. – Вот это лишнее! – завопил он, но решил не отодвигаться. Мало ли, этот и ему руки в камни превратить может, если что-нибудь будет не так, как он захочет! Том, впрочем, все равно просиял и предложил:

- Пойдем купаться?

- Какое купаться? Сентябрь на дворе! – посмотрел на него как на больного Билл.

- Есть у меня одна идейка, - щелкнул его по носу Том и первым двинулся из конюшни.

- Мужайся, чувак, - предложил ему Георг, выходя следом. – Встретимся ночью в классе астрономии. Постараемся понять, кто желает Тому зла.

- Все-е-е, - округлил глаза Билл. – Он же никому жизни не дает!

- Вообще-то, он только тебя особой любовью любит, - хмыкнул Листинг. – Он та еще задница, но парень отличный.

- Сказал бы ты мне это, когда я был табуреткой! – прошипел Трюмпер. Том обернулся и подозрительно глянул на них. Разговор пришлось отложить. Быстро и неловко распрощавшись, они пошли каждый своей дорогой.

Том нагрел для него целое озеро. Билл подивился количеству его магии – не каждый взрослый волшебник способен на такое, а Каулитц всего парой начертанных в воздухе рун едва не довел воду до кипения, так что им пришлось сидеть и ждать, пока озеро немного остынет.

- Ты наверняка убил здесь все живое, - заметил Билл, сидя на берегу и покусывая травинку. Том беспечно махнул рукой:

- Нет. Вода меняет температуру только для людей… Для волшебников, - уточнил он. – Для обычного человека вода останется такой же холодной.

Трюмпер не мог поверить, что он вот так сидит и разговаривает с Томом. Не опасаясь, что тот превратит его во что-нибудь эдакое, не боясь подколок. Каулитца было даже немного жалко: влюбиться в того, кого прежде ненавидел, нонсенс. Но Том не был виноват в этом, вина лежала полностью на плечах Билла, поэтому свою глубокую неприязнь стоило засунуть себе в задницу ровно до того момента, пока Георг не придумает что-нибудь, чтобы помочь ему.

- А тебе уже приходилось делать такое? – поинтересовался он, поворачиваясь к Каулитцу. Тот глядел на него с непередаваемой нежностью, словно единственное, что ему было нужно прямо сейчас – обнять Билла и никуда не отпускать. От этого становилось не по себе.

- Нет, - ответил парень. – Для подобного нужны очень сильные эмоции. А с ними у меня, знаешь ли, проблема.

- О, когда ты орал на меня как резаный, ты не выглядел, как человек, который испытывает какие-либо проблемы с эмоционированием, - не удержался Билл, ехидно прищурившись. Том смутился:

- Сам не знаю, почему я так себя вел. Мне это не свойственно. Извини, пожалуйста. Мне очень жаль, - он опустил голову, и Трюмпер испытал острый укол совести за необдуманную реплику. Подумав о том, что надо тщательно фильтровать болтовню, он ответил:

- Ничего страшного. Просто все это… Очень странно.

- Да, мне тоже, - признался Том. – Ну, то есть… Еще вчера я тебя на дух не переносил, а теперь не понимаю, как мог быть таким ослом.

Цветочек, рядом с которым он так удачно уселся, понуро опустил головку. Магия сгущалась в воздухе, рискуя пролиться дождем, причем, вполне возможно, не совсем обычным, и Билл поспешил успокоить Тома:

- Все хорошо. Я понимаю.

И торопливо, суетливо поднялся, отряхнулся и пошел к озеру. Вода была чуть теплой, идеальной для купания.

- Если мы заболеем… - пригрозил он, выдавливая улыбку.

- То это будет идеально! – закончил за него Том, счастливо улыбаясь. Юноша никогда прежде не видел на его лице такой широкой и искренней улыбки. С нею он казался совсем не тем Томом, которого он привык видеть, вечно недовольного, даже злого. Нет, он был совсем другим. С таким Томом можно было и общаться.

Билл вернул улыбку и начал стаскивать школьную форму.