Колодец с живой водой - Мартин Чарльз - Страница 29

– Я не знаю, но… Если он угнал твой внедорожник, то…

Почти одновременно с особняком Колин приобрел дизельный внедорожник «Тойота Хайлакс» – мощную четырехдверную машину с открытой грузовой платформой и приводом на все четыре колеса. «Тойота» и так была достаточно проходимой, но Колин дополнительно установил на нее увеличенные колеса – широкие, с глубокими грунтозацепами, чтобы гонять по дюнам и песку. Не забыл он и о специальном багажнике для серф-досок. Именно на этой машине они с Сэлом когда-то разъезжали по побережью Коста-Рики в поисках хорошей волны.

– Гм-м… жаль. Мне эта машина нравилась, – пробормотал Колин.

– Думаю, что это был он, Сэл, – продолжал я. – В доме нет ни одной доски для серфинга.

– Понятно. Ладно, действуй. Тебе там на месте виднее. – Колин немного помолчал и добавил: – Позвони нам, когда сможешь, ладно?

– Обязательно позвоню, только… только это может быть через несколько дней.

Последовала еще одна, более продолжительная пауза. В трубке я слышал голос Маргерит. Она что-то сказала Колину, и он, не отнимая телефона от губ, ответил:

– Мария?.. Ладно, попробуем…

Послышалось шуршание, и Колин проговорил, обращаясь уже ко мне:

– Погоди, не вешай трубку. Мария хочет с тобой поговорить.

Снова что-то зашуршало, потом я услышал знакомый голос:

– Дядя Чарли?..

Мария говорила медленно, с трудом, а ее язык слегка заплетался от больших доз успокоительного, но она все-таки говорила, и я почувствовал, как у меня немного отлегло от сердца.

– Привет, красотка. Как твои дела?

– Я… – Ее голос сорвался, и я услышал всхлипывания. Мария пыталась что-то сказать, но я разобрал только одно слово: «…болит!» Потом трубку снова взял Колин:

– Она очень скучает по тебе.

– Передай, что я тоже по ней скучаю. – Я немного помолчал. – Ну а если серьезно – как она?

Теперь уже Колин замолчал, и молчал довольно долго. Наконец он нехотя проговорил:

– Не слишком хорошо, если честно. Она… Ну, ты понимаешь…

Я понимал. Больно было не одной Марии – больно было и ее отцу, хотя физически он и не пострадал.

– Чарли?..

– Что?

– Спасибо.

– За что?

– За то, что ты не упрекаешь меня в том, что случилось.

– Это потому, что ты ни в чем не виноват.

Колин то ли усмехнулся, то ли всхлипнул. Когда он снова заговорил, в его голосе прозвучало недоверие, и я понял, что мой друг держит себя в руках из последних сил.

– Не виноват?

– Нет. – Я повернулся и посмотрел на ночной океан – на бескрайнюю пустоту, которая, в свою очередь, смотрела на меня.

– Тогда кто же? Чья это вина?!

Если такая штука, как воровская честь, существует, то мы с Колином были достойными ее обладателями.

– Наша.

Колин Спектор (так его звали) жил в Майами. Он владел парфюмерной компанией, а также фирмой, которая занималась импортом вин и крепких алкогольных напитков, что помогло ему наладить прочные связи с городской элитой: спортсменами, кинозвездами и поп-исполнителями, которые частенько гостили у него в доме. Довольно скоро особняк Колина в Майами превратился в нечто среднее между «залом славы», музеем и великосветским салоном – с поправкой, естественно, на современные нравы. Сам Колин утверждал, что это полезно для бизнеса. Знаменитые гости, приходившие к нему на вечеринки, охали и ахали, разглядывая редкие и дорогие вещи, которые Колин скупал по всему миру. Мой джекбот он намеревался поставить в эллинге, где уже хранилось несколько любовно восстановленных винтажных катеров. За свою четверть миллиона Колин хотел от меня только одного – чтобы я сам доставил судно к нему в Майами.

Услышав эти слова, я посмотрел на Гека, который глубоко затянулся очередной самокруткой (он курил даже в мастерской, не обращая внимания ни на стружку под ногами, ни на банки с растворителями и лаком), сплюнул и кивнул:

– За такие деньги мы доставим вам его в лучшем виде.

В следующие выходные Колин прислал в мастерскую своего капитана с помощником, которые должны были показать нам его яхту. Как выяснилось, Колин постоянно держал на Бимини шестидесятифутовую спортивно-рыболовную яхту, которую он использовал, чтобы развлекать своих деловых партнеров. Гостей доставляли с континента на вертолете, после чего капитан вез их на рыбалку или катал вокруг острова. Колин любил современные большие яхты с мощными моторами, но разбирался в них слабо и почти не умел ими управлять. Именно поэтому он нанял капитана с помощником, способных не только вывести судно в море и доставить высокопоставленных пассажиров туда, где ловятся тунец, марлин и ваху[32], но и вернуться на остров, не напоровшись на мель или подводные камни.

С помощью портового крана мы погрузили джекбот на специально сооруженную платформу, которую закрепили на носу яхты особо прочными канатами. А на следующий день – после почти трех лет островной жизни – я снова оказался во Флориде.

Дорога заняла у нас совсем немного времени. Пройдя через глубоководную часть пролива, мы свернули к Стилтсвиллу, а потом вошли в Бискейн. Там, на берегу одной из глубоко вре́завшихся в берег бухт, стоял городской дом Колина.

Гек сидел на носу рядом с привязанным к платформе джекботом, дымил самокруткой и любовался мангровыми зарослями и загорелыми девушками в крошечных купальниках. Я опустился рядом и, свесив ноги за борт, разглядывал мир, который давно покинул. Должен признаться, что в эти минуты он казался мне куда симпатичнее, чем когда-то. Потом впереди показался особняк Колина, и глаза Гека удивленно расширились. Дом выглядел огромным: он занимал площадь, равную примерно трем стандартным земельным участкам, а комнат в нем было, наверное, не меньше сорока. Не удержавшись, я негромко присвистнул, а Гек щелчком отправил окурок в воду и заметил:

– Похоже, ты продешевил. Надо было содрать с этого парня вдвое больше.

Я только кивнул в ответ. По правде говоря, я сомневался, что Колин Спектор был хотя бы так же богат, как Маршалл Пикеринг, но он, по крайней мере, умел показать товар лицом. Даже на меня его особняк произвел ошеломляющее впечатление, хотя, возможно, дело было в том, что за три года жизни на острове я просто отвык от больших домов.

На берегу перед особняком голубел пятидесятиметровый бассейн с прыжковой вышкой. Возле него собралась шумная компания, и я подумал, что мы попали к самому началу какой-то вечеринки. Статные, бронзовокожие, красивые женщины в бикини на шнурках пили коктейли, шутили и флиртовали с крепкими, мускулистыми (некоторые выглядели как настоящие качки), уверенными в себе мужчинами. У многих из них на волосатой груди болтались толстые золотые цепи, а черные очки носили почти все. На лужайке стояла звуковая аппаратура, и диск-жокей «пробовал» звук. Берег был довольно высоким, поэтому, когда мы подошли ближе, одна из девушек перегнулась через ограждение и подмигнула Геку.

– Кажется, я всю жизнь занимался не тем, чем нужно, – философски заметил мой друг и подмигнул в ответ.

Когда яхта пришвартовалась, мы выгрузили джекбот, поставив его на специальную роликовую тележку, чтобы было легче перемещать по причалу. Подобные тележки используют, например, грузчики, когда им нужно занести в дом фортепиано. Никаких особых трудностей у нас, впрочем, не возникло, поскольку стоящий в конце причала эллинг был куда больше стандартного дома. Как я впоследствии узнал, он служил своего рода выставочным залом для дорогих катеров, которыми Колин любил похвастаться перед гостями. Внутри эллинг был отделан деревянными панелями из канадского кедра, а профессиональная подсветка и впрямь напоминала музейную. Стальные потолочные балки эллинга служили направляющими для электрических талей, с помощью которых любой из экспонатов можно было снять со специального стеллажа и без малейших усилий переместить в любом направлении. Лично мне эллинг Колина Спектора неожиданно напомнил Национальный музей авиации и космонавтики Смитсоновского института в Вашингтоне, только вместо самолетов и ракет здесь были выставлены катера и моторные лодки.