Колодец с живой водой - Мартин Чарльз - Страница 11

На самом деле объяснить мое поведение было несложно. Я провел за покерным столом достаточно много времени, чтобы знать: рано или поздно обязательно найдется человек, который лучше играет, у кого больше фишек или лучшая карта. А раз так, зачем пыжиться и изображать из себя кого-то, кем ты не являешься? Я прекрасно понимал, что с Амандой мои шансы равны нулю, и потому не особенно старался «произвести впечатление». И именно поэтому наши отношения с самого начала строились на полной открытости и взаимном уважении. Мы не притворялись друг перед другом, а принимали друг друга такими, какими мы были на самом деле, и это нас неожиданно сблизило. С каждым днем мы проводили вместе все больше и больше времени. Желающих быть рядом с Амандой всегда хватало, так что она могла позволить себе выбирать… но она выбрала меня.

Учебный курс, который я осваивал в Лондоне, завершился своего рода дипломным проектом, который состоял в том, что преподаватель раздал каждому из слушателей по сто тысяч долларов деньгами «Монополии» и велел создать собственный портфель ценных бумаг, подробно информируя его о каждой совершенной нами «сделке». Признаюсь откровенно: подбор акций никогда не был моей сильной стороной, зато я отлично справлялся с исследованием и анализом рынка. Я принял несколько удачных решений, сыграл на понижение, обеспечил себе права на досрочное взыскание кредитов и покупку ценных бумаг за фиксированную цену, а также – в полном соответствии с собственным складом характера – обошелся минимумом «длинных позиций»[13]. Когда летний семестр подошел к концу, мой портфель оказался намного дороже, чем у моих сокурсников, и именно это, а вовсе не мои отношения с Амандой, привлекло ко мне внимание Маршалла Пикеринга.

Накануне моего возвращения в Бостон Аманда предложила мне лететь в Штаты на семейном «Гольфстриме» Пикерингов. Кроме меня, на борту должны были присутствовать еще двое парней с нашего курса, и я понял: если я хочу, чтобы наши отношения с Амандой развивались дальше, мне придется показать ей, что я не похож на этих двоих.

Сделать это было достаточно просто. Для начала мне следовало сохранять спокойствие и не подавать вида, будто ситуация меня хоть сколько-нибудь напрягает. По идее, этого должно было хватить, если бы не одно обстоятельство. У меня было очень сильное подозрение, что на самом деле приглашение исходит не от Аманды, а от ее отца. Учитывая мои недавние успехи с учебным портфелем ценных бумаг, это было более чем вероятно, поэтому я отважился на маневр, который просто не мог не привлечь ко мне еще большее внимание папаши Пикеринга. Я отказался лететь в Штаты на миллиардерском самолете, пояснив, что хотел бы перед возвращением домой посмотреть Европу. «Устрою себе недельные каникулы, – сказал я. – Сяду в поезд и поеду во Францию или в Испанию: попробую местное пиво и местную кухню, а уж потом домой…» Я не сомневался, что, если бы я пригласил Аманду составить мне компанию, она бы не стала отказываться. По ее лицу я видел, что она и сама была не прочь отправиться со мной в это маленькое путешествие, однако на этом наши отношения и закончились бы – папа Пикеринг, несомненно, приложил бы все старания, чтобы все произошло именно так, поэтому я только улыбнулся и добавил:

– До встречи в Бостоне… – Я показал на запад: – Это, кстати, в той стороне.

Аманда рассмеялась и на прощание пожала мою протянутую руку. Она удерживала ее в своей ладони чуть дольше, чем следовало, и я догадался, что Аманда все-таки мной увлеклась. Она была сильной, независимой натурой, умной и невероятно красивой женщиной, к тому же уже сейчас у нее было столько денег, сколько другому человеку не истратить и за целую жизнь (а в перспективе ее состояние могло удесятериться), однако все это не отменяло того факта, что в мире Маршалла Пикеринга Аманда была всего лишь пешкой. Нет, мистер Пикеринг по-своему любил дочь – в этом я даже не сомневался, но мне почему-то казалось, что свои денежки он любит гораздо больше.

Следующие две недели стали едва ли не самыми тяжелыми в моей жизни. Я очень скучал по Аманде, но нарочно продлил свои европейские каникулы еще на неделю (за все время я даже ни разу ей не позвонил), стараясь произвести более сильное впечатление. И мой блеф сработал едва ли не лучше, чем я рассчитывал. Когда я наконец прилетел в Бостон, в аэропорту меня ждал лимузин Аманды, рядом с которым вытянулся в струнку вышколенный шофер.

– Мистер Финн?..

Я кивнул. Водитель слегка отступил в сторону, окошко за его спиной опустилось, и я увидел счастливые глаза Аманды.

Всю следующую неделю мы не расставались даже на десять минут.

Примерно через месяц Аманда пригласила меня отобедать с ее родителями, и на сей раз я не стал отказываться. В Хэмптонс[14] на Лонг-Айленде мы добирались частным самолетом, потом вертолетом. Последнюю часть пути мы проделали на борту шикарной яхты Пикерингов. Казалось бы, отец Аманды употребляет чересчур большие усилия для того, чтобы просто познакомиться со мной, но я не обольщался. Я был уверен, что у мистера Пикеринга имеется на меня досье дюймов шесть толщиной, в котором отражены и мои отметки в начальной школе, и количество коробок с пиццей, которые я доставил заказчикам, и даже тот факт, что «зубы мудрости» мне удалили еще в выпускном классе. Мою академическую справку[15] за последний год обучения в колледже он мог бы, наверное, процитировать даже с закрытыми глазами, но ему это было не нужно. Скорее всего, мистер Пикеринг пригласил меня на обед, чтобы публично раздеть перед своей дочерью и продемонстрировать ей, какое я на самом деле ничтожество, но я не исключал, что ему, быть может, на самом деле любопытно, из какого теста я слеплен. Маршалл Пикеринг был далеко не глуп и, конечно, понимал, что рано или поздно Аманда выйдет замуж, однако он был полон решимости заставить будущего зятя заработать каждый цент из тех денег, которые в конце концов достанутся его дочери.

В общем, мы прибыли в Хэмптонс. Мистер Пикеринг нежно поцеловал дочь, потом обнял за плечи меня:

– Добро пожаловать, Чарли. Проходи, располагайся. Мы очень много о тебе слышали…

Он держался очень приветливо, и я невольно подумал: «Какой приятный человек! С таким ни в коем случае нельзя садиться играть в покер!»

Но было слишком поздно. Партия уже началась.

За обедом я старательно подбирал слова и говорил, только когда ко мне обращались, тщательно обдумывая ответы на вопросы, которыми засыпáла меня мать Аманды. Впрочем, мои слова или поведение мало что могли изменить: эти люди приняли решение задолго до того, как увидели меня воочию, поэтому отвечал я достаточно искренне, не забывая отдавать должное выставленным на стол изысканным блюдам. Лезть из кожи вон не имело смысла еще и потому, что, не стараясь произвести впечатление на мать и отца Аманды, я делал именно это: производил впечатление. Эти двое наверняка не привыкли к тому, что гость ведет себя свободно и раскованно и даже не пытается скрыть факты, который любой другой на его месте постарался бы обойти молчанием. Впрочем, повторюсь, я был уверен, что мистер и миссис Пикеринг и так знают обо мне все, поэтому, когда меня спросили о родителях, я совершенно честно ответил, что мой отец был таксистом и погиб, спьяну врезавшись на полном ходу в бетонное дорожное ограждение, что мама работала на двух-трех работах, стараясь заработать нам обоим на хлеб, но скончалась от сердечной недостаточности, когда я учился в старшей школе. Упомянул я и том, что написал Академический оценочный тест лучше всех в школе, что Гарвард, где мне предложили стипендию, я выбрал, потому что не хотел делать карьеру в морской пехоте, что уже в университете я пробежал милю за 4:07 и заработал высший балл и что, если бы не стипендия Пикеринга-Кюхля, я закончил бы Гарвард еще полгода назад.

– А кто воспитывал вас после смерти мамы? – спросила миссис Пикеринг. – Кто помогал? Ведь, насколько я поняла, других близких родственников у вас не было.