Сеятели смерти. Задание — Токио - Айронс (Эронс) Эдвард Сидни - Страница 8

— И ты уверен, что он позвонил только потому, что ты связался с конторой «Симпсон и Уоллинг»?

— Ну, он, правда, намекнул, что мое имя случайно оказалось в списке важных персон, недавно въехавших в страну, но со времени операции «Уж» я уже был в Лондоне раза три, и он не предлагал мне «роллс» с шофером и даже не позвонил, чтобы спросить, как мои дела. Может, мне удастся что-то выяснить после поездки в его «роллсе». Ставлю пять против двадцати, что у меня будет самый аристократический шофер в Лондоне.

Уинни с сомнением нахмурилась.

— Смотри, будь осторожен. По крайней мере, пока его не прощупаешь. То есть, если парень был свой в доску вчера, вовсе не означает, что он таким и остался до сегодняшнего дня. Британцы время от времени допускают забавные проколы по части конспирации…

Я потянулся, чтобы шлепнуть ее по надлежащему месту.

— Да, мэм! Какие-нибудь еще советы или распоряжения, мэм? Мы, молодые оперативники, конечно же, очень ценим дружеские советы опытных руководительниц.

Она слегка погладила свой зад сквозь тонкую ткань и усмехнулась:

— Хорошо, дедуля. Действуй по своему разумению. Но смотри, не играй с незнакомыми бациллами.

— Заметано. А ты, если вдруг увидишь гигантский вирус, подползающий к тебе, беги со всех ног!

Я спустился в вестибюль по лестнице, так как мы занимали номер на третьем этаже (то есть по местным понятиям, на втором, ибо у европейцев первый этаж именуется цокольным). Дойдя до двери, я увидел, как из подъехавшего такси вышла пухленькая, хорошо одетая дама в мехах, сопровождаемая целым штабелем чемоданов, на которых болтались багажные бирки аэропорта «Хитроу». Она прошмыгнула мимо, не удостоив меня взглядом. Я обернулся, стараясь не выказывать особого интереса — обычный оценивающий мужской взгляд, брошенный вслед женским ножкам. Хотя леди была, на мой вкус, слишком уж обильно упакована, ее ножки оказались неплохи. По правде сказать, очень хороши. Ну, я это и так знал. Ведь я их уже встречал раньше…

Швейцар приглашал меня сесть в освободившееся такси. Даже если бы я не ожидал свою роскошную карету, я бы ни за что не сел именно в это такси. Уж очень нарочитым было совпадение: такси подъехало как раз в момент моего появления в дверях. Да и я слишком хорошо знал женщину, выпорхнувшую из него, правда, я, может быть, не должен был ее узнать в этом маскарадном прикиде: копна каштановых волос и корсет с ватными подкладками. Когда я видел ее в последний раз, она явилась мне блондинкой, и фигура у нее была куда менее упитанной, хотя вряд ли можно было назвать ее худенькой.

Серебристый «роллс-ройс» подкатил к тротуару и встал передо мной— на место только что уехавшего такси. Моя догадка относительно шофера оправдалась.

Под козырьком шоферской фуражки виднелось худощавое лицо с маленькими рыжеватыми усиками. Мы отъехали от отеля, сохраняя торжественное молчание. С богатой кожаной обивкой, на плавном ходу, это был великолепный экипаж, хотя можно было бы счесть его немножко тесноватым, если вы привыкли к нашим «кадиллакам»: «ролле» не слишком вместительный автомобиль.

— Тебе эта фуражка очень к лицу, амиго! — сказал я.

Сэр Лесли Кроу-Бархем, не поворачивая головы, ответил:

— Ты, конечно, узнал эту леди?

— Возможно, даже быстрее, чем ты, — ответил я. — Вадя и я не так давно чудесно провели время в Аризоне и Мексике. Это та еще девица! Я бы предпочел иметь дело со сбежавшей из террариума коброй. — Я скорчил гримасу. — В особенности когда у меня свадебное путешествие.

— Натурально. Если у тебя встреча в четыре, нам лучше поторопиться, приятель. Куда мы едем?

— Уилмот-сквер. Дом номер сто двадцать четыре.

Разумеется, ему было прекрасно известно, куда ехать, ведь он, конечно же, подслушивал наш разговор с Уоллингом, но не хотел намекать на столь неджентльменские нюансы своего поведения, равно как и я не хотел давать повод видеть во мне не только любящего мужа миленькой блондинки.

Контора Симпсона и Уоллинга располагалась в старом каменном доме без лифта. Пыльная вывеска сообщила, что мне следует подняться на четвертый этаж. 'Я двинулся по темным ступенькам. На меня никто не прыгнул из тьмы с ножом, дубинкой или гароттой, никто не выстрелил из пистолета, арбалета или дробовика, но местечко было такое, где в душу закрадываются всякие экзотические фантазии. У меня из головы не шли слова Мака: «Ты подсадная утка». Я прибыл в эту страну, чтобы привлечь к себе внимание. И это внимание не обязательно должно было проявиться в форме интереса со стороны леди в мехах или добродушного агента в серебристом «роллс-ройсе». Оно могло выразиться просто — пущенной в спину пулей.

Я остановился перед дверью с нужной табличкой: «СИМПСОН и УОЛЛИНГ, ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ»

Я перевел дыхание. Рядом с дверью виднелась кнопка. Я нажал. За дверью послышались шаги, потом дверь раскрылась и из-за нее появился сухопарый рыжий мужчина в твидовом костюме, с редкими песочного цвета усами и бледными нервными глазами неопределенного мутно-серого цвета.

— Мистер Уоллинг? — спросил я. — Мэтью Хелм. Я звонил сегодня утром.

— А! Да-да. Входите, мистер Хелм.

Я вошел в большую неопрятную комнату, загроможденную книгами. Книги лежали на огромном письменном столе, на столике в углу, а также на полках вдоль стен. В основном это были пухлые фолианты, настолько увесистые, что лишь очень сильному и решительному человеку могла бы прийти в голову мысль полистать один из них на сон грядущий.

— Извините за беспорядок, сэр, — сказал Уоллинг. — С тех пор как с моим партнером произошел несчастный случай, я, знаете ли, буквально завален работой. Сюда, пожалуйста.

Он открыл дверь в кабинет, пригласил меня занять большое кресло, а сам уселся за письменный стол напротив. Это была небольшая комнатенка, заставленная дубовой мебелью и двумя застекленными стеллажами с книгами. За спиной Уоллинга располагалось окно, из которого открывался вид на крыши и печные трубы соседних домов, мокрых от дождя. Но думал я не о погоде. Меня обуревала профессиональная досада от мысли, что раз в моей технической подготовке к заданию оказался один пробел, то, значит, таковые могут возникнуть и в дальнейшем. Что ж, это вечная история, когда вступаешь в дело на позднем этапе и тебе приходится полагаться на добросовестность организаций, снабжающих тебя информацией.

— Так, с вашим партнером произошел несчастный случай, — озабоченно сказал я. — Мне очень жаль, поверьте, мистер Уоллинг. Надеюсь, все обошлось?

Уоллинг подозрительно взглянул на меня, точно я осмелился подтрунивать над ним или над отсутствующим Симпсоном.

— Он погиб, мистер Хелм. Его сбил грузовик на улице — насмерть, пять дней назад. Меня очень расстроила его смерть, можете себе представить! Очень расстроила. А тут еще наша секретарша приболела, — он сложил ладони вместе, словно желая пресечь их беспорядочнонервные перемещения по письменному столу. — Впрочем, не хочу утомлять вас рассказом о своих напастях, сэр. Итак, вы приехали из Америки?

— Именно.

— И у вас есть основания полагать, что в Шотландии проживают ваши именитые родственники? И вы бы хотели, чтобы мы их для вас разыскали? — неожиданно его тон стал саркастическим.

— Именно так, мистер Уоллинг, — спокойно подтвердил я.

Он произнес все тем же скорбным, почти саркастическим тоном:

— Я полагаю, вы бы хотели повесить свое внушительное генеалогическое древо на стене в кабинете, под фамильным гербом, свидетельствующим о вашем отношении к ныне здравствующему герцогу Гленмору. Вы ведь упоминали фамилию Гленмор в нашем телефонном разговоре?

Он очень ясно давал понять, что считает меня самозванцем. От меня явно требовалось немного красноречия и напористости, поэтому я мягко возразил:

— Да, но мне ровным счетом наплевать на ныне здравствующего герцога, мистер Уоллинг. Я понятия не имел о таком. Как я сказал в нашем телефонном разговоре, по-моему, у нас есть весьма отдаленное родство с каким-то эрлом. Роберт Гленмор, эрл Далбрайтский, если уж говорить строго. У него было два сына. Роберт и Эдвард— в таком порядке по возрасту. Роберт, насколько мне известно, остался в Шотландии. Будучи старшим сыном, полагаю, он должен был получить ка-кое-то наследство, что и побудило его остаться на родине. Эдвард же приблизительно в 1631 году отправился в Швецию через Германию. Там он женился, родил троих детей, которые женились и вышли замуж и тоже имели детей, и так далее, пока на свет Божий не появилась моя матушка. Она вышла замуж и уехала в Соединенные Штаты, где и родила меня. Вот все, что мне известно. — Из внутреннего кармана пальто я вынул длинный конверт и положил перед ним на стол. — Здесь все необходимые документы: фотокопии семейной Библии и прочие бумаги. Меня, в частности, очень интересует, что же произошло между Робертом и Эдвардом и их достопочтенным папашей.