Сеятели смерти. Задание — Токио - Айронс (Эронс) Эдвард Сидни - Страница 45

По прошествии двух недель мне было позволено вновь приобщится к роду человеческому. За это время я сдал столько анализов, что в какой-то момент мне показалось, что скоро из меня выкачают всю кровь. Я с удовольствием отметил тот факт, что поучаствовать в эксперименте пригласили врача-американца. В противном случае мне следовало бы поторопиться предложить свою уникальную чумонепроницаемую кровь отечественному здравоохранению после того, как англичане закончили ее исследовать. Когда все медикобиологические процедуры были позади, я почувствовал себя вправе вытребовать вольную на один день, чтобы предаться кое-каким малоприятным мыслям, коим я не имел возможности посвятить себя, будучи подопытным кроликом.

Мне вернули мой красный автомобильчик (где-то они его нашли?), предварительно подремонтировав и заправив. По-моему, это было очень мило с их стороны. Я ехал прочь от Глазго сквозь привычную шотландскую морось и, пару раз заблудившись, ухитрился все же найти небольшую деревушку под названием Далбрайт. Я припарковался у церковной ограды и вошел в железные ворота.

Дождь прекратился, но на земле блестели лужи, с деревьев капало. Вокруг как будто не было ни души. Крохотная белая церквушка оказалась запертой. Я медленно обошел ее, внимательно изучая могильные плиты. Примерно под каждым четвертым камнем покоился Гленмор. В дальнем углу кладбища возвышалось большое надгробие, по-видимому, воздвигнутое в память членов семейства, погребенных в разных местах, а затем эксгумированных и перезахороненых здесь кем-то, кому казалось, что собранные вместе души умерших родственников будут ощущать себя лучше в Вечности. Здесь же я обнаружил могильную плиту джентльмена, о котором мне рассказывали, — его обезглавили то ли за то, что он был шпионом в пользу противника, то ли за то, что преступил закон и был схвачен с поличным. Я нашел также и того, кто погиб на дуэли. Я все никак не мог отделаться от мысли, что в наши дни, не имея дела с дуэльными пистолетами или мечами, как и с топором палача, мы все же, похоже, находим массу интересных способов умерщвлять друг друга.

Стоя там в одиночестве, я испытывал чувство вины и сожаления. Я вспомнил умершую в Лондоне девушку, которой ужасно хотелось побывать на этом кладбище. Потом до моего слуха донесся скрип ворот. Я обернулся и решил, что меня посетил оживший призрак, потому что это была девушка, одетая в свитер и зелено-синюю охотничью юбку-килт, заколотую большой английской булавкой.

Я стоял, не шелохнувшись, наблюдая за тем, как она закрыла ворота — осторожно и немного неловко, потому что ей мешали цветы в руке. Потом она двинулась прямо ко мне. Это была, конечно, не Нэнси Гленмор, а совсем другая девушка, но с тем же свеженьким лицом — у них тут у всех такие. Она окинула меня вопросительным взглядом, прошла к новой могиле, вырытой около церковного здания, и стала аккуратно укладывать цветы.

Я заколебался, не зная что предпринять. То есть мне не ^.составило бы труда завязать с ней разговор. Это можно было бы сделать, задав вопрос о ее семье. Она была явно какой-то моей дальней родственницей, иначе не надела бы эту шотландку. Да и меня врачи двух континентов признали социально неопасным и выдали справку. Я был определенно незаразен — в смысле чумы. И насколько мне было известно, никому бы сейчас не пришло в голову стрелять в меня, так что шальных пуль можно было не опасаться. И все же она походила на прелестное дитя, а вот я, похоже, вечно умудряюсь оставлять за собой шлейф трупов, не знаю уж почему…

Я быстро отправился обратно к своему спортивному малышу и поехал в ближайшую харчевню позавтракать, ибо отказался от предложенного мне корабельным коком пайка. Я купил газету в автомате при входе. Меня, разумеется, не информировали ни о событиях на севере после моего отъезда, ни о предпринятых мерах. Секретность соблюдалась очень строго, а я ведь как-никак был иностранцем.

Кроме того, я не шибко полюбился полковнику Старку, который весьма прозрачно намекнул: мол, хотя официально он и признает, что, оставшись в живых, я внес существенный вклад в успех операции, лично он был бы обо мне более высокого мнения, если бы я погиб в бою, отважно сражаясь плечом к плечу с Кроу-Бархемом. Что ж, каждый волен иметь собственное мнение.

Дожидаясь своего заказа, я внимательно прочитал газету. В ней не упоминалось ни о каких странных болезнях. Однако мое внимание привлекла небольшая заметка, где сообщалось о вопросе, поднятом в палате общин (или где они обычно поднимают подобные вопросы), относительно катастрофы, полностью уничтожившей никому до сих пор не известную секретную атомную базу близ деревушки Киннокрю, в северо-западной Шотландии. Я задумчиво сложил газету. По-видимому, для уничтожения лаборатории использовался маломощный ядер-ный заряд с низким выбросом радиоактивных веществ — возможно, тактический снаряд. С его помощью все и было сделано. Вероятно, отныне я мог больше не терзаться чувством вины от того, что оказался недостаточно хорошим пловцом и не сумел удержать на плаву труп Бэзила и спасти прикованный к его запястью груз…

Шесть часов спустя я был в Лондоне. По международным каналам пришел приказ вернуться в «Кларидж», где за мной все еще сохранялся номер. Вкравшееся в текст кодовое слово дало понять, что и помещение и телефон теперь свободны от прослушивающих устройств. Это означало, как я решил, что наши люди желали получить от меня ответы на ряд вопросов, которые они не имели возможности задать, пока я находился в распоряжении англичан. Я не особенно-то жаждал подвергнуться очередному допросу, поэтому без особого энтузиазма подкатил на «спитфайере» к швейцару, взял ключ у портье и, чуть прихрамывая, отправился наверх. По иронии судьбы, после всех пережитых мной экзотических приключений лишь одно причиняло мне беспокойство— в физическом, я хочу сказать, плане— ушиб колена, полученный при падении в яму на том утесе.

Я поднялся по лестнице, отпер дверь, вошел в просторный номер, занес было руку, приготовившись бросить пальто на кровать, и замер. На кровати лежала чья-то одежда. Я взял одну деталь туалета: простенькое белое платье, замызганное и помятое, точно его носили дольше положенного срока. Я огляделся. За кроватью стояли в ряд чемоданы, которые я сразу же узнал. Я вошел в ванную и уставился на хрупкую блондинку, лежащую в исполинском фаянсовом бассейне.

— Вообще-то надо стучать, — сказала Уинни. — Даже мужьям. Не говоря уж о тех, кто выступает в роли мужа. Боже, как же приятно снова быть чистой! Три недели я просидела взаперти на чердаке. Кувшин с водой на день — вот и все. Можно подумать, у них тут продуктовые карточки. Слушай, подай мне, пожалуйста, вон ту простыню.

Я исполнил ее просьбу, когда она вышла из ванны. Уинни завернулась в простыню и взяла полотенце поменьше, чтобы вытереть мокрые волосы.

— Тебя отпустили? — спросил я.

— Меня отпустили, — ответила Уинни, энергично растираясь. — У тебя что— привычка простреливать дырки в знакомых девушках? Если так, то учти: я тебе не подружка. Я просто твоя жена, и это, между прочим, сугубо временное явление.

Я прокашлялся и произнес:

— А что слышно насчет Вади?

— Будет жить. Она просила тебе кое-что передать.

Я слушаю.

— Она не держит зла за допрос, которому ты ее подверг, поскольку за ней был должок аналогичного свойства. Еще она говорит, что, коли однажды ты отпустил на все четыре стороны девушку, которую, возможно, следовало бы убить, она делает то же самое. Еще она говорит, что теперь вы квиты, если не считать засевшей у нее в животе пули. Еще она говорит, что надеется как-нибудь сквитаться с тобой и в этом.

Что ж, вполне в Вадином духе. Как ей удалось выбраться оттуда, пока утес не разорвало к чертовой матери, да еще в ее-то состоянии, и как удалось вернуться в Лондон— этого мне узнать, наверное, не суждено. А как, находясь в тех адских пещерах, она умудрилась не заразиться чумой Макроу, не суждено узнать никому. Живучая девица, ничего не скажешь! Я глубоко вздохнул. И вдруг почувствовал, как сразу стало легче на душе, хотя мне и предстояло немного подправить рапорт, где один из успешных результатов моей миссии теперь следовало признать неудачей. Ведь как ни крути, мной был получен приказ ее убить.