Запасной мир - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 5

– Брось его! Ко мне!

Мирка нехотя перепрыгнула на затихшую женщину, затем – на землю и взобралась мне на плечо. Следя за ней взглядом, я увидел ножки в красных чулках, подвязанные выше колена белыми ленточками, треугольник рыжих волос на лобке и белый, нежный живот. Ножки были худенькими, бедра – неширокими. Это не женщина, а девочка. Вовремя мы… Я повернулся и побежал к карете.

Там разыгрывался последний акт. Мужик в парике более не сражался. Его шпага валялась на земле, а сам он стоял, безжизненно опустив руки. «Синие», выставив перед собой клинки, что-то говорили. По их виду было понятно: насмехаются. «Тибя зарэжэм, бабу твою оприходуем, а патом и ее зарэжэм…»

Я перехватил шпагу за граненый клинок и метнул ее, как дротик. Прошелестев в воздухе, она с хрустом вошла в спину ближнего «синего». Разбойник покачнулся и рухнул навзничь. Рукоять шпаги уперлась в землю, и клинок, пробив тело, выскочил наружу, грозя небу окровавленным кончиком.

Второй разбойник отпрянул в сторону и обернулся, выставив перед собой шпагу. Он не слышал, как я сказал: «Враг!» – и не видел моего жеста. На белый комок, стелившийся по земле, он и вовсе не обратил внимания.

Это стоило ему жизни. Мирка прыгнула на бедро «синего» и, как могло показаться, на короткий миг приникла к нему. Этого, однако, хватило. У горностая 34 зуба, и они острые, словно бритвы. Вгрызаясь в плоть, разваливают ее, как мясницкий нож. Разбойник вскрикнул и перевел взгляд на ногу. Из бедра бил кровавый фонтан. «Синий» выронил шпагу и попытался зажать рану ладонями. Кровь пробилась сквозь пальцы и оросила землю. Раненого можно было спасти, наложив жгут, но я не собирался этим заниматься. Ему же лучше. Сдохнет от потери крови, а не на виселице.

Я двинулся к карете. Человек в парике уже не стоял, а сидел на ступеньке, привалившись спиной к дверце. Левой рукой он зажимал рану на груди. На голубой ткани камзола расплывалось темное пятно. Серое лицо, частое дыхание… Минута-другая, и «уплывет».

Дальнейшее произошло автоматически. Я выхватил из кармана шриц-тюбик, сорвал с иголки колпачок и воткнул ее раненому в шею. Пальцы выдавили лекарство, и только затем до меня дошло: шприцов у меня всего пять! Вернее, уже четыре…

Менять что-либо было поздно. Я сунул использованный тюбик в карман и бесцеремонно стащил с несчастного тяжелый, расшитый золотыми позументами камзол. Он не возражал, вяло подчиняясь моим рукам. Отбросив камзол, я пригляделся. Багровое пятно на белой, украшенной кружевами рубахе ползло к животу. Из отверстия повыше соска толчками выбивалась кровь. Поврежден крупный сосуд. Хорошо, если не задето легкое.

Я вытащил из сумки кусок полотна, оставшегося после выкройки, свернул его и приложил к ране.

– Прижмите!

Он повиновался.

– Отец!..

Из-за кареты выскочила недавняя жертва насильников, понеслась к нам.

– Стоять! – рявкнул я.

Этой только не хватало! Начнет причитать и дергать раненого, а тут каждый миг дорог.

«Жертва» притормозила и гневно глянула на меня. Я разглядел юное личико, густо усеянное конопушками, курносый носик и серого цвета глаза под огненно-рыжими бровями. Такого же цвета были косы, уложенные на голове. Да уж, «Огонек»! Прикурить можно…

Не обращая внимания на ее злобный взгляд, я вытащил из сумки вторую рубаху, резким движением оборвал и бросил на землю кружева. В глазах «Огонька» гнев сменился изумлением.

– Держи!

Она поколебалась, но послушно ухватила ворот. Я натянул рубашку за подол, и острым лезвием мультитула стал пластать ее на полосы. Готовые сбрасывал себе на плечо. Девчонка, сообразив, ловко перехватывала пальчиками ткань. Спустя считаные секунды рубашка превратилась в бинт. Я связал концы полос и, подойдя к раненому, стал накладывать давящую повязку, не забывая забрасывать витки ему на плечо – иначе сползет. Длинные концы парика мешали мне бинтовать. Я стащил это воронье гнездо и сунул его девчонке. Та ахнула, но послушно взяла. Под париком обнаружилась потная лысина в обрамлении коротко остриженных седых волос.

Закончив перевязку, я отступил и критически оглядел свою работу. Коряво, конечно, но какое-то время продержится.

– Ты кто? – внезапно спросил старик.

Выглядел он довольно бодро: лекарство подействовало.

– Чужеземец, – выдал легенду я.

– Как ты здесь оказался?

– Шел.

Старик глянул пристально, всем своим видом показывая, что ответ его не удовлетворил. Блин! Он еще допрашивать будет!

– Никому не мешал! – с раздражением добавил я. – Но сначала меня огрели кнутом, а после пытались застрелить.

– Слуги приняли тебя за мятежника. Болваны! – скривился старик. – Окажись пистолеты заряженными, мы бы отбились.

Я хмыкнул. Судя по тому, как быстро «синие» расправились с кучером и охранниками, воевать они умели. Это были солдаты разгромленной армии, те, кого я видел в лесу. С путешественниками они в любом случае справились бы. Старик, видимо, догадался о моих мыслях и нахмурился.

– Почему ты помог нам? – спросил сердито. – Ведь мы тебя обидели?

Я пожал плечами: у меня не было ответа на этот вопрос.

– Ты странно выглядишь, – продолжил старик. – На тебе одежда, перешитая из женского платья. Мужчины Алитании не носят лилового. Да и по крою видно.

Соколиный глаз, мать его!

– Видите ли…

Я сделал паузу. Старик понял.

– В Алитании к благородным людям обращаются «черр». Ко всем – от простого сквайра до короля. Я – черр Оливер, съёрд этих земель. Она, – он кивнул на рыженькую, – черра Элизабет.

Вообще-то съёрд сказал: «Элтисисьютибет», но я мысленно переиначил имя в привычное. Я эти «сью» не выговорю.

– Айвен, – представился я. – Меня ограбили разбойники, черр. Забрали лошадь, деньги и даже одежду. Я остался совсем голым. Пришлось использовать женское платье.

– Ты украл его?

Нет, мне это нравится! Сейчас свалится в обморок – CID не действует долго, – а его интересует платье.

– Нет, черр. Его владелица была мертва.

– Ты снял платье с мертвого тела?

Он что, прокурор? С трудом сдерживая раздражение, я в двух словах рассказал о том, как мне достались эти сокровища.

– Похоже на правду, – заключил старик. – Мы с Бетти были на месте сражения. Собственно, за этим и ездили. Хотел посмотреть, как выполняется мой приказ о погребении тел. Мы не ожидали встретить солдат Морти – после битвы прошло три дня. Я совершил ошибку, которая едва не стоила нам жизни, – он помолчал. – Вот что, Айвен! Ты не из Глена – выговор у тебя другой, поэтому я склонен тебе верить. Что собираешься делать?

– Идти дальше.

– Через три мили Иорвик. В этой одежде стража примет тебя за мятежника и отправит в тюрьму. У меня другое предложение. Я лишился кучера и охраны. Бетти не справится с лошадьми: ее не учили править каретой. Я ранен. Отвези нас в город. Со мной тебя не посмеют тронуть. В Иорвике можешь идти, куда хочешь. Возьми одежду кого-нибудь из мертвых слуг, – он поморщился. – Стража все равно ее сдерет, свалив на разбойников. Согласен?

– Да, черр! – поклонился я.

Разговор вымотал старика. Он побледнел и закрыл глаза. Я подхватил его на руки и погрузил в карету. Подобрал и забросил туда же камзол. Рыженькая, скользнув следом, захлопотала над раненым. Я рассмотрел трупы, нашел подходящий, стащил с него куртку и штаны и переоделся. Рукава куртки оказались коротковатыми: народ здесь, как я заметил, живет мелкий. Карманов в куртке не имелось, и в штанах – тоже. Что в этом времени в них носить? Свои сокровища, извлеченные из карманов прежней куртки, переложил в сумку. Сапоги позаимствовал у одного из «синих»: во-первых, они выглядели совсем новыми, во-вторых, были пошиты на манер ботфортов – можно подтянуть голенища до середины бедра. В определенных ситуациях пригодится. Одежда пованивала, но я не стал брезговать – постираем. Еще я обзавелся поясом и второй сумкой, куда сложил трофеи: пистолеты, кошельки, пороховницы и пули. Пару пистолетов сунул за пояс – лишними не будут. Заряжать не стал – следовало разобраться, как. Нашел и прицепил к поясу кинжал в кожаных ножнах. Выглядел он непритязательно: черное лезвие несло следы кузнечного молота. Зато имело подходящую длину и острую заточку. Шпаги я побросал на запятки. Фехтовать я не умею, зачем, спрашивается, нужны?