О проблемах языка и мышления - Ленин Владимир Ильич - Страница 31

Таким образом, денежная система в штирнеровском Союзе есть попросту существующая ныне денежная система, выраженная только на прикрашивающем и идиллически-мечтательном языке немецкого мелкого буржуа.

Мы делаем свою историю сами, но, во-первых, мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном свете решающими. Но и политические условия и т.д., даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую. Прусское государство возникло и развилось благодаря историческим и, в конечном счете, экономическим причинам. Но едва ли можно, не сделавшись педантом, утверждать, что среди множества мелких государств Северной Германии именно Бранденбург был предназначен для роли великой державы, в которой воплотились экономические различия, различия в языке, а со времени реформации и религиозные различия между севером и югом, причем это было предопределено именно только экономической необходимостью, а другие моменты не оказывали также влияния (главным образом то обстоятельство, что Бранденбург, благодаря обладанию Пруссией, был втянут в польские дела и через это в международные политические отношения, которые явились решающими также и при образовании могущества Австрийского дома). Едва ли удастся кому-нибудь, не сделавшись смешным, объяснить экономически существование каждого маленького немецкого государства в прошлом и в настоящее время или объяснить экономически происхождение верхне-немецких изменений гласных, которое разделяет Германию (в отношении диалекта) на две половины, что усиливается еще географически цепью гор от Судетов до Таунуса.

62. Язык богаче в неразвитом, первобытном состоянии народов, – язык беднеет с цивилизацией и образованием грамматики.

[29]

Поляризация. Еще Я. Гримм был твердо убежден в том, что всякое немецкое наречие должно быть либо верхне-немецким, либо нижне-немецким. При этом он совершенно не нашел места для франкского наречия. Так как письменный франкский язык позднейшей Каролингской эпохи был верхне-немецким (верхне-немецкий перебой согласных затронул франкский юго-восток), то франкский язык, по его взглядам, в одних местах растворился в древне-верхне-немецком, а в других – во французском. При этом оставалось совершенно непонятным, откуда же попал нидерландский язык в старо-салические области. Лишь после смерти Гримма был снова открыт франкский язык: салический язык в своем обновленном виде в качестве нидерландского, рипуарский язык, – в среднем и верхне-рейнских наречиях, которые отчасти сместились в различной степени в сторону верхне-немецкого, а отчасти остались нижне-немецкими, так что франкский язык представляет собой наречие, которое является как верхне-немецким, так и нижне-немецким.

Меня очень заинтересовало, что из проводимых им [Тьерри в его сочинении «История образования и развития третьего сословия», 1853 г.] документов видно, что слово catalla, capitalia (капитал) входит в употребление вместе с появлением городских коммун.

…Кроме римского права, знакомого теперь даже в Англии каждому юристу, – его юридические знания ограничиваются исключительно прусским земским правом, этим кодексом просвещенного патриархального деспотизма, который написан на таком немецком языке, точно по нему учился господин Дюринг немецкому языку, и который со своими моральными изречениями, своей юридической неопределенностью и бессодержательностью, своими варварскими мерами наказания – вроде палочных ударов – относится целиком еще к дореволюционной эпохе.

Вчера читал я во французском переводе главу о фабричном законодательстве. При всем почтении к искусству, с которым эта глава переведена на изящный французский язык, мне все же жалко прекрасной главы. Сила, сочность и жизнь – все пошло к черту. Возможность для писателя изящно выражать свои мысли покупается за счет кастрации языка. На этом современном скованном правилами французском языке становится все более невозможно высказывать мысли. Перестановка предложений, к которой принуждают правила педантичной формальной логики, отнимает у изложения всякую яркость, всякую живость. Я счел бы большой ошибкой положить в основу при английском переводе французский перевод. На английском языке нет необходимости смягчать силу выражения оригинала; что неизбежно будет утрачено в части действительно диалектического изложения некоторых мест, будет в других отношениях возмещено большей силой и лаконичностью английского языка.

Курьезно, что западные фризы теперь частью произносят как раз так, как англичане пишут, например, great, hearre [слышать] и т.д. Но в большинстве случаев это случайно и недавнего происхождения, так как формы старофризского языка той же местности большею частью совсем иные.

Английский язык «никуда не годен» – совершенно романизирован. Я утешил его [речь идет об Э. Бауэре. Ред.] тем, что голландцы и датчане говорят то же самое о немецком языке и что исландцы являются единственными истыми германцами, не затронутыми южной иностранщиной.

Русский язык прогрессирует в сторону английского – нэпо, – ком, – проф, – сов, – рабкооп.

Мы живем в такое время, когда целый ряд элементарнейших основных явлений капитализма воскрешен. Взять хотя бы крах транспорта, который мы так хорошо или, вернее, так плохо на себе испытываем. Это ведь есть и в других странах, даже в странах победительницах. А что значит крах транспорта в империалистической системе? Возвращение к самым первоначальным формам товарного производства. Мы знаем хорошо, что такое мешечники. Это слово до сих пор иностранцам непонятно. А теперь приехавшие на съезд III Интернационала товарищи рассказывают, что начинают зарождаться подобные слова в Германии и даже в Швейцарии. Эту категорию вы не подведете ни под какую диктатуру пролетариата, а должны будете вернуться к низам капиталистического общества и товарного производства.