Любимый по судьбе (СИ) - Мезенцева Екатерина Юрьевна "Тринити" - Страница 18

Рана тут же запенилась, убивая микробов.

- Я сегодня хотел, – тихо проговорил он, смотря в сторону. – Вчера тоже ребра болели…

- А сегодня? – спросил я, внимательно посмотрев на него.

Странно, синяков нет…

- Сегодня легче, – пожал он плечами.

Ну, что за идиот?!

Я поднялся на ноги, положил руки на его ребра, как он делал мне.

- Что ты…

Только я надавил, как он задохнулся и наклонился вперед, пытаясь уйти от боли.

- Сломал?! – испугался я.

- Не знаю, – вздохнул он, с трудом распрямляясь. – Может просто трещина…

- Вот баран! – заорал я.

Ромка снова ничего не сказал, но и возражать не стал.

Я стал разрывать свои футболки на ленточки. Одну оставил для повязки на ногу, а остальные на ребра.

- Не знаю, поможет ли это, – задумчиво проговорил я.

Я стал обматывать его грудь нарванными лентами, осторожно обхватывая его, чтобы не задеть ребра.

- Я еще и прыгнул на тебя, – тихо проговорил я.

Мое лицо было очень близко от его, я чувствовал его дыхание своей щекой.

- Извини, – сглотнув ком, вставший в горле, проговорил я.

- Ничего, – хмыкнул он, внимательно смотря на меня. – Я тоже сделал тебе больно.

Я потянулся за бинтом.

- Подержи вот здесь, – попросил я его, когда понял, что не дотянусь.

Разрезав ножом бинт, я обмотал его и им, чтобы ничего не сползло. Ромка все это время пристально смотрел на меня.

- Что? – спросил я его.

Он склонил голову на бок.

- Ничего, – улыбнулся он. – Просто ты смешной…

- И что смешного? – недовольно буркнул я.

- Так волнуешься, будто я сейчас кони двину, – хмыкнул он.

Я только фыркнул и встал перед ним на колени, беря повязку, бинт и мазь. Ой, а для чего она? «Мазь заживляет раны, порезы и ссадины». Мама, я тебя люблю!

Нанеся мазь на рану, я забинтовал ее.

- Вот и все, – улыбнулся я ему. – Завтра перевяжем, – уже строже проговорил я.

- Хорошо, мамочка, – усмехнулся он, натягивая на себя одежду.

- Замри! – заорал я.

Ромка испугано посмотрел на меня, а я начал рыться в своей сумке. Так, штаны потеплее, носки, ботинки… Куртка.

- Держи, – я протянул ему все это.

- Я же говорил…

- А мне плевать, – рыкнул я. – Ты должен быть в тепле.

- Петь, не наглей, – отводя взгляд, проговорил он. – Мы только начали нормально общаться, а ты уже…

- Что? – я надменно на него посмотрел. – Я всего лишь не хочу, чтобы ты заболел! Тут никого кроме нас нет, никто тебя не увидит в моем стиле, – фыркнул я обиженно. – А моя одежда теплее.

Сказав это, я схватил куртку и вышел из палатки. Пусть делает все что хочет, плевать!

Я сел на свое бревнышко, взял мясо, которое так и недоел. Совсем уже стемнело, я достал телефон. Одна батарейка осталась… Скоро сядет. Ого, а время уже пол одиннадцатого, можно и спать идти.

Ромка пришел минут через 5, в моей одежде, слава всем Богам. Протянул мне тарелку (стаканы были раннее вынутыми нами).

- Вторая разбилась, – проговорил он.

Я покивал, выложил на тарелку мясо и стал дальше есть молча.

- Дуешься? – улыбнулся он. – Но я же оделся в твое…

- Спасибо большое, – фыркнул я.

- Тебе спасибо, – хмыкнул он.

- Не за что, – бросил я, но решил больше не злиться, поэтому протянул ему кусочек мяса.

- Я свое уже съел, – удивился Ромка.

- Я не дурак, знаю, – хмыкнул я, но руку не убрал.

- Спасибо, – снова проговорил он, беря протянутое.

- Не за что, – снова повторил я.

- В этом, действительно, теплее, – проговорил он.

- Я же говорил.

Ромка налил в стаканы воды, один протянул мне, я молча забрал его, ставя рядом.

- Потом спать? – спросил он.

- Дрова высохли? – спросил я в свою очередь.

- Да, – кивнул он, не переживай.

- Тогда, да, – кивнул я. – Устал немного…

Скорее всего из-за пережитых волнений. Ромка не стал ничего говорить. Мы молча доели, убрали все за собой и пошли в палатку.

Сняли куртки и разулись. Моя куртка, как и вчера, укрывала наши ноги, а Ромкина нас самих, поверх самого мешка.

Спать не хотелось, видимо, из-за того, что был без сознания пол дня.

- Ром, – тихонько позвал я его.

- Ммм? – отозвался он.

- Расскажи о своей маме, – попросил я, затаив дыхание.

Меня могут и послать куда подальше.

Он долго молчал, только его тяжелое и быстрое дыхание говорило о том, что он не уснул.

- Что тебе рассказать? – хрипло спросил он.

- Не знаю, – задумчиво ответил я, облегченно вздохнув, что он нормально отреагировал. – Какой она была?

- Я уже плохо помню, – тихо проговорил он. – Помню, что она была красивой, доброй и всегда пела мне, когда я грустил, или не мог уснуть, – в его голосе слышалась улыбка.

- Ее звали Аленой, да? – тихо спросил я.

- Да, – кивнул он. – Отец ее очень любил, – вдруг проговорил он. – Но когда она заболела, он отдалился от нее… Мама совсем перестала улыбаться и все время грустила…

- Я не пытаюсь оправдать его, но он просто боялся, – проговорил я, поворачиваясь к нему лицом. – И с мамой он познакомился, чтобы не думать постоянно о ней, потом уже влюбился. Ему нужно было забыть о том, что он теряет самого дорогого человека, – проговорил я. – И ничего не может с этим поделать… – Ромка ничего не стал говорить, только сглотнул ком в горле. – Из-за чего она умерла?

- Рак, – бросил он.

Я больше ничего не стал спрашивать, испугался, что он закроется снова. Осторожно обнял его за руку и положил на нее голову.

- Спой мне, – попросил я, Ромка повернул ко мне голову и ошарашенно посмотрел на меня. – Колыбельную, – рассмеялся я от его вида. – Ту, что пела тебе мама.

Ромка замялся.

- А мама тебе что ли не пела? – недовольно буркнул он.

- Нет, – покачал я головой. – Она говорит, что у нее голоса нет, в этом я с ней не буду спорить, – рассмеялся я, Ромка тоже улыбнулся. – Споешь?

- У меня не получиться как у нее, – смутился он, пытаясь отвернуться, но я не отпустил его.

- Я все равно хочу послушать, спой.

Ромка тяжело вздохнул.

- За окном затих городок,

Словно выключили музыку дня.

Ничего не бойся, сынок,

Ночь сама боится огня.

Нас с тобой улыбнулась луна,

Кружит звездочек хоровод.

Это добрая фея сна

За собою тебя зовет.

Спи, малыш, закрывай глаза.

Ждет тебя необычной путь.

Ждут загадки и чудеса,

А для этого надо уснуть.

Мчит тебя белоснежный конь

В свой далекий прекрасный край,

Положи на гриву ладонь

И во всем ему доверяй.

В том краю живут короли,

Крошки гномы хранят леса

И огромные корабли

Поднимают свои паруса.

Спи, малыш, закрывай глаза.

Ждет тебя необычный путь.

Ждут загадки и чудеса,

А для этого надо уснуть.

Вот и сам ты уже летишь,

За спиной у тебя два крыла

И тебя согревает, малыш,

Море солнечного тепла.

Ты отважен и смел, сынок –

Прочь тревоги и страхи прочь.

Я с тобой, ты не одинок

И не так уж страшна эта ночь.

Спи, малыш, закрывай глаза.

Ждет тебя необычный путь.

Ждут загадки и чудеса,

Я для этого надо уснуть*.

(*Колыбельная для сына – Николай Анохин).

- Очень красивая песня, – сонно улыбаясь, проговорил я.

- Была бы, – хмыкнул Ромка. – Если бы я ее не испортил своим голосом.

Я не сильно ткнул его в бок, устраиваясь удобнее.

- Все равно красиво, – пробормотал я. – Споешь еще как-нибудь?

Глаза просто слипались, его ответ я слышал будто издалека.

- Может быть…

9

Утром я проснулся с Ромкой в обнимку. Ошарашенно осмотрев нашу позу, я замер. Я устроился у него на груди, а он обнимал меня, наши ноги переплелись между собой.

Тут же поспешив высвободиться из его объятий, я раскрыл замок и резко сел.

Что это мать вашу такое?! Что со мной происходит?! Почему я так странно реагирую на его близость?! Ну, прижались во сне друг другу, ну обнялись… Мы же оба парни, что тут такого?! Почему как только я проснулся и понял это, сердце забилось чаще, дыхание перехватило??