Больше, чем это - Несс Патрик - Страница 35

Сет выжидает еще секунду. И еще. Нет, по-прежнему ничего. Никто не идет. Свет в этом в коридоре другой, не просто сияние из стен. Что-то там, за углом, есть.

Сет сглатывает. И еще раз.

«Сейчас или никогда».

Нет, не вышло. Он не двигается с места.

«Ничего там такого нет. Не то, что думают Томаш с Реджиной. Не то, что мне представляется. И уж точно никаких дурацких инопланетян».

Но ему все равно страшно — гораздо страшнее, чем было снаружи.

Потому что там точно что-то есть.

Он шагает за дверь.

И идет по коридору.

Заворачивает за угол.

И смотрит.

В огромный, бескрайний зал величиной с самолетный ангар.

В котором бликуют полированными боками сотни, тысячи гробов.

Зал построен из другого материала, не того, что на лестничной клетке. Стены и пол напоминают отполированный до блеска идеально чистый бетон. Молочно-белые панели, разбросанные через равные промежутки по потолку, струят свет на гробы внизу. Которыми заставлен весь зал, простирающийся так далеко, что не хватает глаз.

Сет стоит на возвышении, на небольшой приступке у самой двери. Дальше ряд за рядом, ряд за рядом, ряд за рядом идут гробы. Они расстилаются ковром, уходя вдаль, в коридоры, за которыми явно скрываются еще более обширные помещения.

Этот зал куда больше, чем громоздящаяся над ним тюрьма. По центру тянутся в те же неведомые дали два длинных прохода. «Достаточно широких для фургона», — думает Сет. Хотя нужно же как-то доставлять сюда гробы. Конечно, они могли понаделать здесь потайных дверей, открывающихся в разных точках на поверхности, но…

— Как такое может быть? — шепчет Сет. — Как?

Гудение идет отсюда. Источника не видно, никакие кабели по полу не змеятся, и вообще никаких механизмов нет, одни гробы, но звук явно отсюда, от этих штуковин, делающих свою непонятную работу.

А внутри них люди. Спящие.

Проживают свои жизни.

Сет спускается с приступки на блестящий бетонный пол, снова ожидая, что вот-вот заорет сигнализация или кто-нибудь явится узнать, какого черта он здесь забыл.

Он подходит к ближайшему гробу. Крышка плотно закрыта. На секунду кажется, что она сейчас распахнется, как та дверь, но нет, не распахивается. Сет даже не сразу находит щель между крышкой и стенками, приходится долго вглядываться. Металл на ощупь просто прохладный — не охлажденный искусственно и не подогретый. Сет обходит гроб кругом. Все точно так же, как у того, на чердаке, даже (он опускается на колени, чтобы проверить) тонкая трубка, выходящая из центра и исчезающая в отшлифованном бетонном полу.

«Как такое возможно? — Сета снова начинают одолевать сомнения. — Технически?»

Например, как быть с рождением детей? Он вертит головой, окидывая взглядом гробы, обступившие его, словно армия мертвецов. И как поддерживать жизнедеятельность?

А питание? Он и Реджина с Томашем, конечно, не мастера спорта, но «в той жизни» вполне себе функционировали как организмы — ходили, поднимали тяжести. Да, первые пару дней после пробуждения он еле двигался, но все равно, получается, после многолетнего лежания в лежку ноги его вполне слушались и мышцы не отказали?

«Нет. Быть такого не может».

Только теперь Сет вспоминает, зачем шел сюда. За разгадкой, за ответом, отличным от тех, которые у него уже есть. Убедиться, что у этого мира есть какое-то назначение, конкретная задача. Для него, Сета.

Ему не нужны банальности.

Он нащупывает кончиками пальцев щель между стенками и крышкой, пытаясь подцепить край. С трудом, но удается просунуть в щель ногти — нестриженые, конечно, за то время, что он здесь, но кстати, а как происходит с ногтями, почему они не растут у спящих в гробах? Крышка поначалу не поддается, но Сет тянет сильнее и все-таки ее приподнимает.

На полсантиметра, на сантиметр…

Потом она выскальзывает и обрушивается обратно, больно прищемив пальцы. Сет трясет рукой и приступает заново. Потом еще раз.

— Ну, давай! — пыхтит он. — Давай же!

Крышка откидывается так внезапно и так высоко, что Сет, потеряв равновесие, шлепается на пол, ударяясь локтем о бетон. Извергая поток непечатной брани, он баюкает ушибленный локоть, пока не утихает боль.

— Черт! — говорит он уже потише. И уже без злости.

Все еще пыхтя, он смотрит на открытый гроб. С пола не видно, что внутри, но изнанка крышки напоминает виденное на чердаке — те же трубки и полосы металлизированного пластыря, только здесь по трубкам непрерывно бегут мерцающие огни.

Сет поднимается на колени, потом медленно выпрямляется под пульсирующую боль в локте и, наконец, заглядывает внутрь.

Он удивлен. Удивляться тут нечему, и все равно Сет такого не ожидал.

Потому что, разумеется, внутри лежит человек.

Мужчина.

Живой, дышащий человек.

Он обмотан пластырем так же, как Сет, когда очнулся, — все ноги целиком, грудь и живот. Пах открыт — и теперь Сет видит почему. Одна трубка тянется от пениса, другая воткнута между ягодицами, обе зафиксированы медицинским пластырем. Сет вспоминает ссадины на собственном теле. Отметины в тех местах, где к нему тоже подключали трубки. Отводят отходы жизнедеятельности, в точности как предполагали Реджина с Томашем.

Все остальное обмотано сплошь, до кончиков пальцев, и лицо почти полностью. Своих бинтов Сет не помнит, зато помнит ту жуткую пустоту после гибели. Ощущение безотчетной паники, совсем ни на что не похожий ужас, хуже самой смерти. Но в любом случае, получается, он в полной несознанке содрал пластыри с рук и лица, выкарабкался из гроба и скатился с чердака вниз. Каким чудом он не свернул себе шею и как нашел дорогу вслепую — загадка.

Инстинкт, наверное. Память, о которой он даже не подозревал.

Единственный незамотанный участок на лице мужчины — рот. В зубах что-то вроде мундштука с гибкой трубкой, по которой подается то ли питание, то ли кислород, то ли вода — кто его знает? Кто тут вообще что-то знает? Например, металлизированная подкладка бинтов — это что, какая-то программа для снов? Или стимуляция мышц, чтобы не атрофировались? А трубки «для отходов» — может, они и репродуктивную функцию как-то выполняют?

Кто знает? Кто объяснит?

Человек в гробу не подает никаких признаков ощущения, что обстановка изменилась и над ним кто-то стоит. Только грудная клетка движется вверх-вниз — дышит. Макушка не забинтована, волосы, как и у Сета, сбриты почти под ноль. Шея тоже открыта, и Сет невольно протягивает руку — дотронуться, осторожно, едва касаясь, просто удостовериться, что человек настоящий.

Даже странно, когда кожа на ощупь оказывается теплой, живой, пульсирующей. Еще удивительнее обнаружить на подбородке щетину. Короткую, пара миллиметров, но все же. Почему она не отрастает в бороду? Как, черт дери, это все устроено? Его кто-нибудь бреет? Или всех пичкают веществами, замедляющими рост волос?

— И кто ты такой? — шепчет Сет. — Я тебя знал раньше?

Потому что, по идее, все эти люди — его земляки, все они отсюда. Жители окрестных домов, собранные в одном месте. Так что этот дядька мог жить по соседству, или дружить с родителями, или…

— Но я-то ведь переехал? — недоумевает Сет вслух. — Или это только в виртуале? Кто знает, куда перемещается твоя виртуальная сущность.

Он смотрит на человека во все глаза, и его смущает эта откровенная беззащитность. Похож на пациента реанимации. Будто его чудом откачали после какой-то неописуемо жуткой аварии и держат под наркозом, чтобы не загнулся от боли, а выздоравливать ему еще долго…

И тут у Сета закрадывается подозрение. Безумное, невозможное.

Сет гонит его прочь, скрестив руки на груди и не сводя глаз с лежащего в гробу.

Но подозрение не отпускает.

Этот человек, он ведь примерно одних с ним габаритов. Рост, вес — явно где-то близко. Примерно той же ширины плечи и грудная клетка, такие же худые поджарые ноги, волосы на теле того же цвета.