Охота на гончих - Федотова Надежда Григорьевна - Страница 56

– Прямо камень с души, – хмуро сказал советник, сверля взглядом топчущегося у стены парня. – Творимир привел, значит? Отлично. Вот он и проводит. И нечего мне тут «эхать»! Раз уж ты такой гостеприимный, так бери плащ, бери дружка своего да марш за Тихоней. Тебе он откроет. Заодно и бойцам ярла покажете, куда идти. Жила, Херд, – свободны.

Он, отряхнув сапоги и сняв плащ, подошел к очагу. Принюхался к душистому пару от котелка, взял позабытую чашу, зачерпнул и жадно припал к ней губами. Нэрис, воспользовавшись тем, что муж не смотрит в ее сторону, быстро скользнула в сени. Чуть было не опоздала: Жила с Хердом, пропустив вперед дружинников Рыжего вместе с их безмолвной ношей, злющего на весь свет Творимира и Йорни, уже собирались выйти следом. Леди Мак-Лайон едва успела схватить сухопарого норманна сзади за плащ.

– Жила, стой!

– А? – удивленно обернулся он. – Чего-то забыли, госпожа?

– Забыла, – она понизила голос до шепота. – Попросить тебя кое о чем. Ты, Жила, про мухоморову настойку никому не говори, ладно?

Боец пожал плечами:

– Как пожелаете.

– Спасибо, – улыбнулась леди, отпуская плащ. – И за охрану тоже.

– Пустяки. Посторонитесь, госпожа, я дверь за собой прикрою, чтоб вам не напрягаться…

Нэрис отступила на шаг. Подождала, пока тяжелая дверь захлопнется, и, опустив засов, обернулась в сторону комнаты. Лорд Мак-Лайон сидел на табурете, упершись локтями в колени, и вертел в пальцах пустую чашу. Вид у него был неважный.

– Ну как ты, дорогой? – присев рядом, спросила она. – Хорошо все прошло с ярлом Ингольфом? Давай я еще отвара тебе налью.

Он безразлично кивнул. Принял из рук жены вновь наполненную чашу и ответил:

– Прошло лучше, чем мы могли надеяться. Рыжий Эйнару поверил. По крайней мере, поднимать всю родню в ножи и вершить кровную месть он в ближайшее время не намерен.

– Но это же замечательно, Ивар!

Советник не отозвался. Сделал большой глоток и молча уставился на огонь. Нэрис просительно потеребила супруга за обшлаг рукава:

– Ты очень сердишься на нас из-за Йорни? Я понимаю, мы не должны были впускать посторонних, но ведь он…

– Знаю, с Творимиром пришел, – не дав ей договорить, сказал лорд. – Ничего не трогал, ничего не знает – вы мне втроем этим Йорни все уши прожужжали. Верю. Да и не думаю я о нем, котенок… Семью погибшей мы известили, молчать больше смысла нет. Еще до вечера весь город знать будет. Так что можешь этому тощему хоть лично все рассказать.

Нэрис с тревогой взглянула на мужа:

– Не понимаю. Если с Ингольфом все обошлось и ты ни на что не сердишься, то почему же сидишь тогда, как чужой? Ну что стряслось? Ивар!..

– Ивар-то я Ивар, – безрадостно пробормотал советник. – А толку? Богом клянусь – ноги моей больше ни на одной свадьбе не будет! Насмешка какая-то, честное слово. Ну ладно, раз, ладно, два, но третий?.. Ф-фух. Извини, милая. Просто уже зла не хватает на них на всех.

– На кого именно?

– Да на норманнов этих, простых, как булыжник по темечку!.. Думал, от Эйнара меч отведу – и довольно будет. Соберем сундуки да в порт, хватит, нагостились. Только вот одного момента я, к сожалению, не учел…

– Какого? – Она озадаченно наморщила лоб.

Лорд махнул рукой:

– Себя!

– Ты о чем, дорогой? Я не понимаю… Ну не повесили же вместо Эйнара на тебя всех собак!

Он хмыкнул:

– Ошибаешься. Еще как повесили. Нет, в убийстве меня никто не обвинял, однако… Все куда веселее, милая! Завтра Длиннобородый спустит на воду корабли и оставит Берген на старшего сына. Младшего же, при поддержке Гуннара и по прямому требованию Ингольфа, он своей монаршей волей оставляет на меня. И ни на полмили от норманнских берегов я с этой минуты отплыть не смею – до того момента, как не предоставлю отцу убийцу его дочери. Так что попали мы с тобой, Нэрис, с этим визитом вежливости, как кур в ощип. Прав был ваш брауни, не стоило сюда соваться. Да кому теперь пожалуешься?

– Что значит – кому? – возмутилась супруга. – Ты советник короля Шотландии! И ты здесь гость! Конунгу своих ярлов мало? Какое он право имеет тебе приказывать?!

– А он и не приказывал, – ответил Ивар. Вспомнил опустевший дом Олафа, его самого, трех его сыновей, Ингольфа с Гуннаром – мрачных, как грозовые тучи…

Под высокими закопченными сводами повисла тишина. Эйнар замер в ожидании приговора, Харальд и Рагнар, уткнувшись взглядами в стол, сидели тише мыши, опасаясь, что неминуемый гнев ярла, чью дочь не уберег любезный братец, может обрушиться и на них. Конунг с лордом Мак-Лайоном, исчерпавшие все свое красноречие, напряженно вглядывались в бесстрастное лицо Рыжего, пытаясь угадать, что ждет их обоих в ближайшем будущем. О чем думал отец несчастной Хейдрун, с самого начала совета не проронивший ни слова, никто из присутствующих не осмеливался даже предположить. Но в одном они, пожалуй, были единодушны – кого бы там минувшей ночью ни впустила в дом покойная жена сэконунга, отвечать за ее опрометчивый поступок будет весь Берген, включая их самих.

Затянувшееся молчание нарушил сам Ингольф.

– Стало быть, кто-то из ближайших злобу затаил, – задумчиво сказал он. – И Хейдрун с пути смел, как травинку сухую?.. Сядь, Эйнар! Тебя не виню. Знаю, не ее в подруги прочил, и про сестру Пустоглазого знаю, а все ж, сдается мне, прав лорд – не твоя рука меня дочери лишила. Знать бы чья – с корнем бы выдернул. И выдерну, Один свидетель! Не в добрый час я Тронхейм покинул, но боги милостивы…

Ярл повернул голову и уперся в шотландца взглядом, не предвещающим последнему ничего хорошего.

– Никогда я врагу спуску не давал, – ровно сказал норманн. – И будь у меня хоть сотня дочерей, а не одна, гибель ее ярл Ингольф Рыжий без расплаты не оставит. Равно как и конунга своего под смуту не подведет. Ты все на некую гниду двуличную, рядом сидящую да власти алчущую, упирал, лорд? Ну так тем более, значит, найти ее надо. И ты – найдешь!

Едва успевший обрадоваться мирному настрою Рыжего Ивар нахмурился:

– Так, погодите. Давайте сразу кое-что проясним – я не…

Продолжить ему не дали. Воспрянувший духом Олаф властно взмахнул рукой, затыкая рот попытавшейся взбрыкнуть ищейке:

– Придержи лошадей, Мак-Лайон! Знаю, гости вы, однако ж и ярлы мои впустую железом греметь не привыкли. Охолонись да подумай хорошенько. Ты гончая? Гончая. Ты другу моему зять? Зять. Король шотландский мира хочет? Хочет! Так уж будь любезен, нос не вороти… Я тебе в свое время уважение оказал, и Эйнар с дружиной кое в чем сильно помогли, ведь так же? Долги, лорд, отдавать принято.

– Я этого не отрицаю, но…

– Вот и договорились, – не поведя бровью, заявил Длиннобородый. – Нынче же приступай! Если что нужно, проси, не стесняйся. Город, коль надо, закрою, людей дам и словом своим повелю, чтоб препон тебе не чинили. Ты про Сигурда говорил, что допросить его надо? Допросишь. На то моей власти достанет.

– Ваша власть, конунг, вашим же кулаком и держится, – хмуро перебил его советник Кеннета Мак-Альпина, плюнув на дипломатию и двух присутствующих ярлов. – А вы, смею напомнить, в поход собираетесь. Я не один приехал. Эйнар супругу уже потерял, и траур вслед за ним надевать я никакого желания не имею!

– Так и он не имел, – обронил правитель. – Только его спрашивать не стали. Но ты-то не Эйнар, и ты предупрежден. Охрану я пообещал – будет. И тебе, и дочке Вильяма. Что же до власти… Собаке-Сигвальду его железное брюхо я и одними зубами вспорю, а руки мои, ярлы верные, в Бергене останутся. Гуннар за младшим приглядит, а Ингольф – за тобой. От мертвого от тебя ему толку чуть, так уж расстарается…

Ивар, не сдержавшись, прервал свой рассказ и выругался:

– Как тебе такое, а? Моими же словами, подлец, меня к стенке припер!.. Норманны! Пол-Европы подмяли, а собственных ищеек завести не сподобились! Я Олафу что, крайний? Главное, и ведь подъехал-то как грамотно: мира, мол, хочешь – так и рой носом землю, ты же гончая, да и мы тебе во время оно с господского стола кусок жирный кинули. Изволь отрабатывать – так, что ли?