Гравюры на ветре - Хотулева Елена - Страница 10

— А она не сказала тебе, когда же ты наконец выйдешь замуж?

— Сказала… — мне снова стало смешно. — Говорит, что я найду своего героя, когда в бумаге растворится наша с ним общая печаль.

Мама покачала головой:

— Что ни слово, то шедевр! А о чем-то более конкретном она не упоминала?

— Конечно, упоминала. Она, например, уверяла меня, что ты будешь долго жить, и что наш Филипп будет царить в мире красок. Как тебе это?

— Замечательно, — мама вытащила из-за занавески большой рисунок с карандашным наброском сосновой рощи. — Посмотри. Неплохо для десятилетнего ребенка?

— Это он сам нарисовал? — удивилась я.

— Конечно. Так что доля истины в ее предсказаниях наверняка есть, — она подлила себе в чашку заварки. — Хорошо бы еще, чтобы у тебя все устроилось. А то я чувствую себя все хуже и хуже… Так не хочется оставлять вас с Филиппом…

Я встала и подошла к открытой балконной двери. С улицы залетали приглушенные звуки мотоциклетного мотора. Сердцебиением вечера тикали настенные часы. Мама, мама… Ты все время меня пугаешь. Пусть то, о чем ты говоришь, произойдет как можно позже.

— Мам, я же говорю тебе, цыганка уверяла, что ты долговечная. Почему же ты не веришь?

— Наверное, потому что я сама себе гадалка, — она улыбнулась. — Ты завтра дома или куда-нибудь уходишь?

Протянув руку к болтавшейся на дверной ручке сумке, я достала кожаный блокнот:

— Придется сходить на одно мероприятие, — я пролистала исчирканные страницы. — Жаль, конечно, тратить на это субботний вечер, но ничего не поделаешь… Иначе будет невозможно работать — мне постоянно приходится быть в курсе разных новостей…

Мама скептически посмотрела на меня:

— Ты все время где-то пропадаешь, но от этого нет никакого толку. Вращаешься среди таких интересных людей, а возле тебя вьются только какие-то чокнутые эзотерики или просто лентяи.

— Так говоришь, будто бы это моя вина, — расстроившись, я присела на стул и провела рукой по гладкой поверхности недавно наклеенных персиковых обоев. — Чего-то мне, как видно, в этой жизни не удается понять.

Я всегда возводила любовь в ранг некоего божества. Мне казалось, что человек, с которым я встречаюсь должен внушать мне уважение, возможно благоговейный трепет… Но на деле… Каждый раз получалось так, что, путая влюбленность с вспышкой влечения, я принимала в свои объятья каких-то расчетливых себялюбцев. Но потом, когда однажды на меня снисходило прозрение, я начинала ненавидеть себя. Мне становилось страшно жить — перспектива существования в безлюбовном пространстве казалась мне ужаснее самой суровой казни. Годы шли, но я не изменяла своей религии — даже после нескольких серьезных разочарований мне по-прежнему казалось, что молиться нужно на того, кого любишь. И именно такого человека я во что бы то ни стало хотела отыскать.

Через силу улыбнувшись, я прошептала:

— Знаешь, ни смотря ни на что, сейчас я еще более чем раньше уверена в том, что замуж надо выходить лишь по большой любви…

— Ты уже это пробовала.

— Нет, — я понюхала штемпельную серединку фиалок, букет которых салютом торчал из маленькой прозрачной вазы, — у меня никогда не было настоящих взаимных чувств. То были лишь какие-то недоразумения. Все как-то проходило мимо.

— Ну, будем надеяться, что однажды тебе повезет, — маме, по всей вероятности, надоел этот бесцельный разговор. Она поставила чистые чашки на полку и, направившись в комнату, сказала. — Пойду пощелкаю телевизор. А ты займись с Филиппом — он тебя сегодня заждался…

Весь вечер мы с сыном пробаловались, смеясь над разной ерундой, а ночью, когда в мое окно заглянули бледно-лимонные звезды, я легла под воздушное одеяло и закончила читать книгу Анн, которая просто обязана была подарить мне ту самую встречу, на которую так надеялась мама и которую всем сердцем ждала я.

Я распахнул входную дверь:

— Марианна! Заходите. Вы как всегда более чем пунктуальны.

Она замерла в прихожей:

— Снова я пришла раньше, Вы…

— Не стоит тратить время на условности. Вешайте свой плащ и пойдемте в комнату.

Почему посещающие мой дом женщины всегда пользуются духами, которые мне невероятно противны? Что за насмешка судьбы? Ненавистные ноты лайма и амбры заставили меня поморщиться. Я приоткрыл комнатное окно и повернулся к Марианне:

— Садитесь же. Зачем стоять, если нам предстоит долгий разговор?

Она поспешно опустилась в кресло и расправила школьные складки на юбке:

— Я не решилась. Что-то застеснялась.

Она застеснялась! Интересно, она всегда такая или только со мной? Странная девушка. Трудно представить себе, что такое вот чудо однажды нашло в себе смелость выйти замуж… Я сел на диван и, положив ногу на ногу, закурил:

— Я привык много курить. Если хотите, то при вас я могу этого не делать.

Она сжала комком кружевной платочек и, опустив глаза, прошептала:

— Как хотите.

Очень лаконично. Как я хочу. Меня передернуло от этого овечьего безразличия. Разумеется, в моем доме все будет так, как хочу я! Но интересно было бы все-таки узнать и ее мнение:

— Марианна, давайте договоримся об одной важной вещи. Если я что-то вам предлагаю или о чем-то спрашиваю, то будьте любезны, не увиливайте от вопроса. Не скрывайте то, что вы чувствуете, иначе мне трудно будет вам помочь. Итак, вам не мешает моя привычка курить во время разговора?

— Нет.

— Хорошо. Тогда еще одно небольшое замечание — постарайтесь не прятать от меня взгляд. Вы пришли сюда не для того, чтобы демонстрировать свое монастырское воспитание. Ведите со мной нормальный диалог. Вы меня поняли?

— Да.

Кажется, я ее запугал. Ну и пусть. Может быть, это пойдет ей на пользу.

— Скажите, как вы провели сегодняшний день?

— Я встречалась с папой. Потом работала. После этого поехала к вам.

Мне был неприятен тон, в котором Артис говорил со мной. Прошлый раз он показался мне более мягким человеком. И все-таки я зря сюда пришла. Если он не врач, то что я вообще здесь делаю? Артис вальяжно откинулся на спинку дивана и смерил меня взглядом:

— А кем вы работаете?

— Логопедом в школе.

Да, представьте себе. Я не кинозвезда и не фотомодель. Всего-то на всего педагог. И что? Теперь вы скажете мне, что я неправильно живу?

Он слегка улыбнулся:

— Прекрасная профессия. Моя мать была учительницей математики. Я помню, как она проверяла тетради, и когда я спрашивал ее о том или ином ученике, она всегда улыбалась и рассказывала о них что-нибудь хорошее. Это очень благодарный труд. А вы? Вы довольны своим выбором?

Меня удивила его реакция. Наверное, он любит детей. У него так потеплел взгляд, когда он говорил об этих тетрадках. Интересно, есть ли у него сын или дочка? Наверное, он разведен, и они живут отдельно… Я спохватилась, что не ответила на его вопрос:

— Да, я думаю, что логопедия — мое призвание. Конечно, за это не очень много платят, но заниматься чем-то другим, к примеру, административной работой мне бы не хотелось.

— То есть карьерный рост вас не интересует, — он ухмыльнулся и затушил сигарету. — Вы хотите пить?

— Нет, спасибо, — я ответила автоматически, просто по привычке, которую мне привили в семье.

— А я уверен, что сегодня у вас нет желания отказываться, — Артис встал и, засунув руки в карманы брюк, сделал несколько шагов по комнате. — Могу даже сказать, чего именно вам хотелось бы.

— Интересно, — я не могла не улыбнуться его самоуверенности. Мне почему-то очень хотелось пенного молочного коктейля со сладким привкусом клубники. И я была абсолютно уверена в том, что Артис не сможет этого угадать. — Думаю, что ваши способности так далеко не простираются.

Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Прошла одна секунда, другая. Он еще немного помолчал, а потом вдруг произнес:

— Не могу сказать точно, что это такое, но вы мечтаете о большом стакане чего-то холодного, сладкого, возможно с привкусом свежих ягод… Что это? Коктейль из мороженого?