Выбери любимый жанр

Заратустра: Смеющийся пророк - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 40


Изменить размер шрифта:

40

Ты хорошо знаешь это: твой трусливый демон в тебе, что так любит молитвенно складывать руки или праздно держать их на коленях, и вообще обожает покой, — этот трусливый демон говорит тебе: "Существует Бог!"

Весьма странные слова, но в то же время очень правдивые. Именно трусливый дьявол у вас внутри убедил вас: Бог есть.

Все религии говорили, что Дьявол против Бога. Заратустра говорит: "Дьявол изобретатель Бога, и этот дьявол просто символ вашей трусости. Именно ваша трусость изобрела Бога чтобы Он поддерживал вас, защищал вас, был вашим отцом. Вы не взрослеете, вот почему вам нужен отец".

Заратустре хотелось бы, чтобы вы повзрослели настолько, что перестали бы нуждаться в отце, чтобы вы отбросили свои страхи. А вместе с вашей трусостью исчезнет, как темная тень, и ваш Бог.

Но тогда принадлежишь и ты к числу боящихся света, к тем, кому никогда не дает он покоя: с каждым днем придется тебе все глубже прятать голову свою в темноту и угар!

Ваша трусость заставила вас бояться жизни, заставила бояться истины, заставила вас бояться всего, что мешает вашей удобной вере.

Мне вспомнился один человек из нашей деревни... У индийцев два могущественных бога я сказал "два могущественных бога", потому что у них тридцать три миллиона богов. В то время, когда они изобрели тридцать три миллиона богов, население Индии составляло тридцать три миллиона человек, и это кажется вполне правильно и математично : у каждого должен быть свой бог. Почему бы нет? Зачем скупиться, к чему монополии? Зачем создавать одного бога? Сама идея единого Бога фашистская, это нацизм.

Индийская идея очень правильна: тридцати трем миллионам человек тридцать три миллиона богов; каждый может иметь собственного бога. Это выглядит более красиво и демократично. Вы можете делать со своим богом все, что хотите, это ваше личное дело.

Но два бога стали очень влиятельны: Кришна и Рама. Оба они индийские воплощения Бога. Но таков уж человеческий ум он везде создает конфликт. Поклонники Рамы ни за что не пойдут в храмы Кришны, и поклонники Кришны ни за что не пойдут в храмы Рамы. И это не только обычные люди, но и великий поэт, Тулсидас . Как поэт он, безусловно, велик, но как религиозный человек он такой же ребенок, как любой неразвитый человек.

Его биограф, Навадас , описывает один случай. Он привел Тулсидаса во Вриндаван , место, посвященное Кришне, где находится одна из самых прекрасных статуй Кришны. Навадас сказал:

Мне будет очень жаль, если вы не зайдете в храм Кришны. На эту статую стоит посмотреть, просто как на произведение искусства. Не думайте о том, что это Бог..." - поскольку он не мог считать его Богом, он был поклонником Рамы.

Но Тулсидас отказался. Он сказал:

Я могу войти только в храм, посвященный Раме. Если Кришна хочет, чтобы Тулсидас вошел в его храм, он должен изменить облик и стоять с луком в руках, как Рама. Это символ Рамы, лук и стрелы; так же, как символ Кришны - флейта. Я не войду, если Кришна не захочет.

Видите ли вы эго верующего, тщеславное эго верующего, глупость верующего: если Кришна хочет, чтобы Тулсидас вошел в его храм... почему Кришна должен этого хотеть? Но Тулсидас великий поэт. Если он хочет, чтобы Тулсидас вошел в его храм, он должен принять облик Рамы. Только тогда он войдет, никак не иначе.

У нас в деревне был небольшой храм и маленький ашрам Кришны. И старый священник не мог слышать даже имени Рамы. Он обычно ходил по улице, заткнув пальцами уши, потому что мальчишки окружали его и кричали: "Рама!" а он не выносил этого ужасного имени.

Когда он умирал, я был у него в храме. Как только я услышал, что он очень болен и умирает... я был одним из его мучителей. Я сказал:

Только проститься, по старой дружбе. Я преследовал его повсюду, потому что порой ему приходилось вынимать палец из уха когда он хотел купить овощи, он должен был показать пальцем и как раз тогда-то я мог крикнуть: "Рама!"

Он немедленно возвращал палец на место и говорил:

Ты самый негодный мальчишка в этом городе! Ты преследуешь меня, но никогда не кричишь, если мои уши закрыты. Ты ждешь подходящего момента. А я иногда должен, конечно...

Он мог купаться в реке время от времени ему приходилось это делать и я тут же появлялся из воды и кричал: "Рама!" Он немедленно затыкал уши и очень злился.

Когда он умирал, я сказал: "Было бы нехорошо не пойти к нему". Его ученики пытались помешать мне войти. Я сказал:

Не мешайте мне сказат ь последнее "прости": мы знали д руг друга так долго.

Итак, я вошел, а поскольку он умирал, он забыл заткнуть уши. Я подошел поближе в его комнате было темно и мрачно и шепнул ему на ухо: "Рама".

Он сказал:

Это ты. Но я так слаб, что не могу даже поднять рук.

Тогда я еще раз произн есу это имя: Рама. В последний р аз, перед тем, как вы покинете тело. Он сказал:

Не делай этого, ведь я предан Кришне и в последний миг должен помнить о Кришне; а если ты будешь рядом со мной, я буду помнить о Раме, а не о Кришне. Ты слишком связан с ним. Ты так долго кричал... дай мне хотя бы умереть спокойно!

Таковы верующие так они боятся. Даже слово... они не хотят читать священные писания других религий просто из страха, что у них могут возникнуть какие-то сомнения. Но если ваша вера так легковесна, так боязлива и труслива, она не спасет вас. Она утопит вас в темноте и низком состоянии сознания.

Настал час всех боящихся света — вечер, час праздности, когда всякий "праздник" угас.

Он говорит: наступает вечер; пришел час всех тех, кто боится света, потому что свет может выдать их. Вечер, час праздности... Для них это должно быть желанное время, теперь не будет никакого света все покрыто тьмой. Они могут жить со своей верой, без всяких разоблачений.

40
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело