Заратустра: Танцующий Бог - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 34

Возлюбленный Ошо,

Пролог часть 6

Закончив свою речь о последнем человеке, Заратустра убедился, что люди не поняли его, потому что здесь е го прервали крики толпы: «Дай ж е нам этого последнего человека! Не нужен нам твой Сверхчеловек!»

Пока он размышлял об этом, канатный плясун взялся за свое дело: он появился из-за маленькой дверки и пошел по канату, натянутому между двумя башнями над базарной площадью, полной людей.

Когда одолел он уже полпути, дверка снова отворилась, и какой-то малый, одетый, как паяц, во все пестрое, выскочил из нее и быстро пошел по канату вслед за первым, выкрикивая оскорбления. Он перепрыгнул через канатного плясуна, который потерял равновесие и упал, приземлившись прямо у ног Заратустры.

Заратустра долго сидел с умирающим — уже наступил вечер и народ разбрелся.

Наступила ночь, и человек умер. Заратустра решил покинуть город; он взвалил труп на спину и отправился в путь. Он встретился с паяцем, который поведал ему, что весь город возненавидел Заратустру и хорошо, что он уходит. Повстречались ему и могильщики; долго насмехались они над тем, что он уносит труп.

Найдя пищу у старика, живущего у дороги, и утолив свой голод, Заратустра очутился в дремучем лесу и, наконец, уснул, сняв с себя своего мертвого попутчика. Через несколько часов он проснулся. ...

И так сказал он в сердце своем:

«Свет истины озарил меня: мне нужны попутчики, и притом живые, а не мертвые — не мертвецы, которых несу я, куда хочу.

В живых попутчиках нуждаюсь я, в тех, что пойдут за мной, ибо хотят они следовать себе; потому и пойдут они за мной туда, куда хочу я.

Свет истины, озарил меня: не к народу должен обращаться я, но к попутчикам! Заратустра не станет пастухом и собакой для стада!

Сманить многих из стада — вот для чего пришел я. Негодовать будут на меня народ и стадо: разбойником станут звать пастухи Заратустру.

Я сказал «пастухи», они же зовут себя добрыми и праведными . Пастухами назвал я их, они ж е зовут себя верующими в истинную веру.

Взгляните же на этих добрых и праведных! Кого больше всех ненавидят они? Разбивающего скрижали их ценностей, разрушающего и преступающего, но он и есть созидающий. ...

Последователей ищет созидающий, а не людей толпы, не мертвецов, не верующих. Тех, кто станет созидать вместе с ним, ищет он: тех, кто напишет новые ценности на новых скрижалях.

Последователей ищет созидающий и тех, кто соберет жатву вместе с ним, ибо у него все созрело для жатвы. Недостает только сотни серпов: потому вырывает он колосья и гневается.

Последователей ищет созидающий, таких, которые умеют точить серпы свои. Разрушителями назовут их и презирающими добро и зло. Но это — жнецы и празднующие на п иру ...

Не стану я ни пастухом, ни могильщиком. И никогда уже не обращусь к народу: в последний раз взывал я к мертвому.

С созидающими, собирающими жатву и празднующими хочу соединиться я: покажу им радугу и все ст упени, ведущие к Сверхчеловеку ...

...Так начался закат Заратустры

Заратустра не единственный, кто разочаровался в человеке, каков он есть. Едва ли не каждый из тех, кто проник в свою собственную сущность, познал реальность, пережил красоту сознательности, разочаровывался в людях.

Это долгая-долгая история: люди глухи и почти мертвы. Они продолжают жить потому, что у них недостаточно смелости для самоубийства. Они продолжают дышать потому, что это не в их власти — они не могут перестать дышать; в остальном, масса, населяющая мир — всего лишь мертвый груз для планеты.

Эти массы ничего не внесли в рост сознательности, рост человеческой души. Они ничего не сделали для создания на земле Божьего храма — хотя они построили тысячи храмов, синагог, церквей и мечетей. Но они возвели их не как жилища для религии радости; они превратили их в цитадели антижизненных проповедников — цитадели трусов и эскапистов. Они создали организованные религии, чтобы помешать... чтобы религия исчезла из мира, потому что религия может существовать только индивидуально, она не может быть коллективной.

У вас есть какие-нибудь организации для любви? - христианской, буддийской, мусульманской? Любовь индивидуальна; и так же — молитва, поскольку молитва есть не что иное, как любовь в самой чистой форме. Любовь направлена к другой индивидуальности; молитва направлена к целому существованию.

Это был самый ловкий и хитрый путь уничтожить религию — организовать ее, дать религии священство, дать религии фиксированное священное писание. Жизнь никогда не бывает фиксированной, она все время движется; а вы продолжаете придерживаться мертвого писания, полностью потерявшего связь с реальностью. Вы продолжаете слушать священников — а они говорят не из своего личного опыта, они просто попугаи, повторяющие то, что им передано по традиции. Религия всегда свежа и нова. Сделать ее старой, древней — значит убить ее. Это нужно понять очень отчетливо — только тогда Заратустра сможет достичь вашего сердца.

Закончив свою речь о последнем человеке, Заратустра убедился, что люди не поняли его...

Один мой друг, старый человек, но он чрезвычайно любил меня... В Индии было всего два человека, которых называли Махатмами, «великими душами» — одним из них был Махатма Ганди, а другим — этот старик, Махатма Багванди. Однажды он сказал мне: «Если тебя поняли, можешь быть уверен — должно быть, ты говоришь неправду. Если тебя не понимают — вполне возможно, что ты произнес нечто истинное». Странная участь: людское непонимание становится определением истины. Но он был прав. Люди веками жили во лжи. Поэтому, когда кто-то постигает истину, он обречен на непонимание.

... потому что здесь его прервали крики толпы: «Дай же нам этого последнего человека!» Он говорил о последнем человеке, чтобы обвинить человечество. Это был очень философский способ — сказать человеку: «Если ты будешь развиваться в этом же направлении, ты станешь последним человеком, а последний человек — самое презренное, что только может быть. И время пришло: вместо того, чтобы превращаться в последнего человека, ты должен направить свой путь к сверхчеловеку».