Ливень без туч - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 43

Когда слово превращается в термин священных писаний, оно становится как скала, препятствие на пути духовного поиска; оно больше не может быть ступенью. О нем начинают размышлять богословы, и мудрецы его отбрасывают.

Поэтому Будда отбросил "наполненность" Вед и Упанишад. Те, кто знает, говорят, что ни один мудрец Упанишад не сравнится с Буддой, вся эссенция Упанишад заключена в Будде. Но он отбросил слово "наполненность", он отбросил слово "брахман" - и заменил его "пустотой". Он отбросил позитивное выражение и взял негативное. Он отверг позитивное и принял негативное. До него существование определяли как день; Будда определил его как ночь. Его определяли как свет, Будда определил его как тьму. Его определяли как жизнь, Будда определил его как смерть, нирвану.

Смерть и ночь так же экзистенциальны, как свет и день.

Старый способ выражения истины уже исчерпал себя; теперь он стал только дымом в воздухе - остались лишь слова и аргументы. Понадобилось какое-то новое выражение. Существование искало новые слова, которые могли бы затронуть сердца тех, кто еще не испорчен богословами, слова, которые могли бы позвать невинных, чистых и естественных. Будда изобрел слово "пустота", шунья; это важное слово.

Подумай немного... Будда и Махавира родились в одно и то же время, но влияние Будды распространилось всюду. Этого не случилось с Махавирой. Учение Будды распространилось по всему миру, его волны достигли самых дальних уголков земли. Учение Махавиры осталось ограниченным маленькой территорией, оно могло распространиться только среди немногих - хотя оба были гениями. У обоих был один и тот же опыт, никто из них не был ниже другого - почему же не распространились учения Махавиры?

Есть причина: Махавира использовал старые, устаревшие слова. Он описывал существование старым словом атма, душа. Будда сказал: анатма, не-существо, не-душа. Это вызвало правильный резонанс. Махавира сказал: "Познать атму - душу, существо - значит познать истину. Это просветление". Будда сказал: "Душа? Существо? Это невежество. Не-существо, не-душа - стать пустым, исчезнуть - значит познать истину, быть просветленным".

Они были современниками, но Будда дал новое измерение, новый смысл определению существования; он внес новизну, и это сработало. Это коснулось невинных сердец.

Учение Махавиры было блокировано богословами и умерло. Люди сказали: "Ладно, это то же самое, что всегда все говорили". Но над словами Будды им пришлось задуматься.

К моменту появления Шанкары со времен Будды прошло пятнадцать веков, и он оброс безграничной сетью писаний, далеко превосходящей Упанишады и Веды. Вокруг Будды возникло столько философских точек зрения, как никогда раньше в человеческой истории. Было написано множество священных писаний, и говорят, что количество буддистских писаний больше всех остальных писаний всех религий вместе взятых. Проводилось столько исследований, что за пятнадцать веков они стали почти наводнением.

Часто бывает, что, когда истину выражают по-новому, вокруг нее возникает целое наводнение. Люди были за и против, были друзья и враги, были те, чьи старые писания были уничтожены, и были те, кто писал новые.

Старые слова были уничтожены, родились новые; пятнадцать веков продолжалось множество логических заключений и отрицаний. Ко времени прихода Шанкары буддистское влияние чувствовалось повсюду.

Но писания Будды постигла та же участь, что и Упанишады и Веды. Писания Будды умерли, стали проторёнными тропами. Они стали простой ученостью, которая могла быть только предметом обсуждения в университетах. Теперь в них не осталось жизни, они не были полезны искателям, не говоря уже о пробужденных. Важным стал только интеллектуальный анализ.

Тогда Шанкара снова изменил направление наводнения. Шанкара сказал, что истина не абсолютная пустота, но абсолютная наполненность, брахман.

Через пятнадцать веков слово "наполненность" приобрело новую свежесть, Упанишады вернулись к жизни, и Веды снова были извлечены на свет. Шанкара восстановил уничтоженное Буддой.

И вас удивит то, что они делали одну и ту же работу. Ни Будда не уничтожал Упанишады, ни Шанкара их не спасал. Будда спасает саму эссенцию, и Шанкара делает то же самое. Они уничтожают только внешнюю оболочку, потому что она всегда со временем становится грязной.

Точно так же, если ты попробуешь надеть на ребенка новую одежду, он не захочет расставаться со старой. Он скажет: "Я к ней привязан. Мне очень нравится эта рубашка, я не хочу новую". Но ты знаешь, что она запачкалась: "Она стала старой, на ней дырки - снимай ее". Ребенок думает, что, может быть, ты хочешь, чтобы он ходил голым. Как он может ходить голый в жару и холод? Зачем тебе его одежда? Он ее любит, он за нее держится. Но когда ты меняешь одежду, он доволен новой. Меняется его походка, он ходит радостно - но через год происходит то же самое. Одежда становится старой, и снова приходит время ее менять.

Пробужденные не против кого-то - и не могут быть против, - потому что в пробуждении они переживают абсолютное единство. Поэтому ни Шанкара не против Будды, ни Будда не против Шанкары. Оба они говорят одно и то же, различаются только выражения.

И я говорю, что поддерживаю обоих. Это правда. Об этом стоило спросить, вопрос важный. Даже теперь различия между ними не стали бессмысленными. Теперь прошло двадцать пять веков со времен Будды и тысяча лет со времен Шанкары: различия между ними утратили свежесть. Теперь их общение должно получить новый толчок. Теперь кто-то должен сказать, что различий нет, что оба они говорят одно и то же.

Поэтому я поддерживаю и пустоту, и наполненность. Это третий способ выражения, но содержание - то же самое. Я говорю то же самое, что говорил Будда, я говорю то же самое, что говорил Шанкара, но разница в том, что я на двадцать пять столетий впереди.

Теперь истина примет новый смысл, новое выражение. Теперь ту же песню нужно петь в новой гармонии. Ту же самую мелодию нужно играть на другом инструменте.

Инструмент Шанкары устарел. Инструмент Будды устарел. Теперь, если ты говоришь о пустоте, это старо; если говорить о наполненности - это тоже старо. Только Божественное, существование всегда ново, потому что оно вечно. Вечное всегда ново. Теперь новая гармония... Поэтому я говорю, что пустота Шанкары или наполненность Будды, пустота Будды или наполненность Шанкары - это песня одного и того же вечного единства.

Поэтому меня привлекает Сахаджо. Она говорит:

Во сне она в пустом небе Божественного;

проснувшись, она вспоминает Божественное.

Ночь принадлежит Богу, день принадлежит Богу. Мы спим в Божественном, мы пробуждаемся в Божественном. Это темнота ночи, это свет дня - оба великолепны. Из страха частичный подход заставляет тебя говорить, что Бог подобен свету; это потому, что ты боишься темноты. Бог - это и темнота. А когда ты становишься молчаливым, ты находишь, что и у темноты есть своя слава. У темноты есть своя красота; с ней не может состязаться никакой свет. В темноте есть покой, в свете - радость; нет речи о сравнении. Пей свет и темноту, потому что оба божественны. Оба берега реки божественны. Не смотри на Ганг, ограниченный берегами. Увидь его поток свободным, неограниченным.

Поэтому я говорю, что и Шанкара, и Будда приведут тебя к другому берегу. Если ты позволишь лодке войти в реку с берега Будды, она достигнет другого берега. Если ты позволишь лодке войти в реку с берега Шанкары, ты достигнешь другого берега. Проснись немного - весь Ганг божествен. Мухаммед - это точка отсчета, как и Иисус, Заратустра. Ты можешь создать множество точек отсчета, потому что Ганг Божественного безграничен. Некоторые причалы очень благоустроенны, некоторые просты, но все они направят тебя к другому берегу.

Сахаджо, Кабир, Даду - менее благоустроенные места, их причалы беднее. У них нет ни мрамора, ни драгоценных камней. Они не похожи на Гхаты, причалы Каши; это очень простые деревянные причалы - но, даже если твоя лодка отчалит от них, все же ты доберешься до другого берега.