Ливень без туч - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 31

Люди, которых вы называете брахмачари, неизмеримо хуже вас, потому что они оставили лестницу. Сострадание никогда не может войти в их жизни, потому что, когда нет секса, как может быть сострадание? Как говорится в поговорке: "Если бамбук сломан, из него не получится флейты". Я не предлагаю вам продолжать цепляться за кусок бамбука - сделайте из него флейту, из этого бамбука можно сделать флейту.

Сострадание - это цветение секса. Тот же обычный бамбук, который ты считал совершенно бесполезным, - самое большее, им можно было проломить кому-то голову, - может стать флейтой и войти в чью-то душу. Сладкие гармонии возникают в нем - неземные, небесные; они приносят вести о каком-то другом мире. Цветы какого-то другого мира начинают цвести на этой земле в звуке этого бамбука.

Кто в это поверит? Если ты никогда не знал, если ты никогда раньше не видел флейту и вот кто-то говорит, что она сделана из бамбука, ты ему не поверишь. Если я тебе скажу, что сострадание Будды и Махавиры выросло из секса, ты не поверишь. Ты окажешься в затруднении, потому что ты видел кусок бамбука и видел флейту, но не имеешь понятия о шагах между ними. Ты не можешь их связать. Ты говоришь: "Какое сравнение может быть между состраданием Будды и нашей похотью? Нет, нет! Здесь мы живем в аду, а там они поднимаются в небо. Нет, связи нет".

Но подумай немного - если нет связи, тогда ты никогда не сможешь стать буддой. Как станет возможным это путешествие? Откуда ты начнешь? Между тобой и Буддой должен быть какой-то мост. Между сексом и Божественным должна быть какая-то лестница. Эта лестница есть любовь.

Сахаджо говорит о той же лестнице. Очисть свою сексуальную энергию. Кабир говорит: "Бриллиант упал и потерялся в грязи". Не беги от грязи, иначе в ней останется и бриллиант. Ищи в грязи, в ней скрыты лотосы. Очисть бриллиант - когда грязь будет удалена, он станет чистым. Фактически, бриллиант никогда не может быть нечистым. Он падает в грязь, но бриллиант остается бриллиантом, он никогда не становится грязью. И лотосы скрыты в грязи, как бы они ни были скрыты - может быть, ты никогда их не видел, - но лотос остается лотосом, это не грязь. Как только лотос получает шанс расти, он расцветает.

Не беги от секса, иначе твое безбрачие будет, самое большее, бессилием, не более того. Или подавлением, чем-то навязанным. Таким образом цветок твоей жизни не может расцвести: напротив, небольшой бутон, который начал расти, снова упадет в грязь.

Я никогда не видел, чтобы лотосы сострадания цвели в ваших так называемых монахах и святых. Напротив, я видел, что цветение этого лотоса невозможно. Они упали, покинули лестницу. Они кажутся правыми, потому что ты стоишь на ступеньке секса, а они на ней не стоят. Ты думаешь, что, может быть, тот, кто не стоит на ступеньке секса, автоматически прибывает на ступень сострадания. Это не обязательно так. Очень легко упасть, подняться трудно. Какое усилие нужно, чтобы упасть? Оставь дом, убеги в леса и стой полуголый, и люди будут восхвалять тебя. Они начнут кланяться тебе, касаться твоих ног и говорить, что ты благословен, что ты достиг величия, - но внутри ты по-прежнему будешь полон сексуальных желаний.

Ко мне приходят монахи - старые монахи, которым семьдесят лет, - и все же их умы полны сексуальных желаний. Они спрашивают, оставшись с глазу на глаз: "Как мне избавиться от сексуальных желаний? Теперь моя жизнь ушла, энергии больше нет, но все же я не свободен от секса. Когда он кончится? Приближается смерть, я скоро умру, и все же меня преследуют сексуальные желания".

Никогда не отвергай лестницу, даже нечаянно. Бог не любит трусов. Поднимайся - пусть жизнь будет путешествием, не бегством. Поднимайся на одну ступеньку за другой. Двигайся от секса к любви, и подует немного небесного ветра. В этом будет и ад, но в твоем аду начнут появляться небольшие островки рая. И, видя их, ты получишь надежду, что может случиться нечто большее. То, что сегодня маленький остров, завтра может стать большим. Поднимись еще немного над водой. Продолжай двигаться вперед... Постепенно отдались от требования и уделяй больше внимания тому, чтобы давать. Делись, не проси. Стань императором, не будь нищим.

Секс - это нищий, сострадание - император. В тот день, когда ты можешь отдавать, ничего не удерживая, отдавать без условий, не торгуясь, даже не останавливаясь, чтобы услышать благодарность, - просто отдавать и идти дальше... Ты отдаешь и уже благодарен, что другой это принял, что они это приняли. Они могли бы отвергнуть. Когда ты в таком состоянии существа, однажды ты узнаешь сострадание.

Вот стадии любви: секс, любовь, сострадание. И все это разные уровни любви в жизни. Поэтому я говорю, что любовь величественнее Божественного, потому что, поднимаясь в любви, ты достигнешь Божественного. В тот день, когда твое сострадание таково, что ты перестаешь быть дающим, есть только отдача - когда не остается никого, кто мог бы давать, когда не остается чувства действия, - в тот день, только в тот день ты становишься Божественным. В тот день эго отпадает, в тот день ты становишься Божественным. Тогда не остается границ. Тогда ты входишь в бесконечное, а бесконечное входит в тебя.

Но не начинай слишком много думать о Божественном. Это лестница жизни: от секса к любви, от любви к состраданию. За состраданием автоматически происходит прыжок, потому что больше ступеней нет.

Помни, лестницу можно оставить двумя путями: либо спуститься с первой ступени, либо прыгнуть за пределы последней. Если ты спускаешься с первой, тогда, несомненно, ты не достигнешь Божественного и также потеряешь мир. Если ты прыгаешь за пределы последней, то найдешь все. Ты достигнешь Божественного и не потеряешь мир, потому что мир - это часть самого Божественного. Когда ты увидишь целое, ты также увидишь в нем и мир. Тогда это будет не просто мир, это будет Божественное творение.

Пятый вопрос:

Ты сказал, что молчание - это путь к единению с существованием. Пожалуйста, объясни нам, как внешнее молчание может быть полезным, для внутреннего молчания?

Не беспокойся слишком о том, чтобы отделить внешнее от внутреннего - между ними нет разницы. То, что ты называешь внешним, - это внутреннее, которое вышло наружу. То, что ты называешь внутренним, - это наружное, перешедшее вовнутрь.

Голод ты чувствуешь внутри, пищу принимаешь снаружи, и никогда не думаешь о том, как внешняя пища удовлетворяет внутренний голод. Она его удовлетворяет, и удовлетворяет каждый день, и все же ты никогда не думаешь о том, как пища снаружи может удовлетворить голод внутри.

Нет границы между внешним и внутренним.

Можешь ли ты сказать, когда внешняя пища удовлетворяет внутренний голод - когда она во рту? В горле?

Когда она переваривается в желудке?

Когда она становится кровью?

Когда она становится органами?

Когда циркуляция крови активирует мозг?

Когда возникают мысли?

Когда чистота мыслей становится молчанием?

Когда абсолютное молчание становится медитацией?

Когда последний опыт медитации становится Божественным?

Когда?

Кто-то правильно сказал: "Голодный человек не может помнить Божественное". Это показывает, что голод и Божественное связаны. Подумай немного - в чем-то пища должна быть Богом. Так должно быть, иначе не было бы связи между едой и Божественным. Должна быть какая-то точка, в которой еда становится Богом, а Бог - едой. Упанишады говорят: "Пища есть Бог". Это соединяет две крайности.

Почему тебя так заботит расстояние между внешним и внутренним? Когда ты слишком много говоришь, ум слишком активен. Если ты прекращаешь говорить, ты отнимаешь у ума половину поддержки. Пойми это так: если ты два года не ходишь, не пользуешься ногами, сидишь в позе лотоса, ты больше не сможешь ходить. Тогда если тебе внезапно захочется идти, ты упадешь. Что случилось? Ходьба была наружной, сила - внутренней. Ты ходил с внутренней силой, но при поддержки внешней. Это были два крыла. Если ты не говоришь, понемногу внутренней болтовни станет меньше. Почему? Потому что внутренняя болтовня - это только репетиция внешней. Внутри ты готовишься говорить снаружи, это тренировка.