Аквинат - Стамп Элеонор - Страница 14
- Предыдущая
- 14/23
- Следующая
Ничто не препятствует тому, чтобы об одних и тех же вещах, о которых философские дисциплины рассуждают как о познаваемых естественным светом разума, рассуждала и другая наука, поскольку они познаются светом божественного откровения. Потому теология, которая принадлежит к священному учению [то есть богооткровенная теология], отличается по роду от той теологии, которая полагается частью философии71.
Может показаться, что в этом аргументе Фома хочет сказать, что естественная и богооткровенная теология различаются только этим методологическим аспектом, что они просто представляют собой два радикально различных подхода к одним и тем же высказываниям о Боге и обо всем остальном. Однако в действительности Фома с этим бы не согласился. Имеются пропозиции, которые принадлежат исключительно к предмету теологии откровения просто потому, что предпосылки, с которых начинает богооткровенная теология, будучи иными, могут также привести к выводам, которые недоступны разуму без помощи откровения. И, разумеется, никакая пропозиция, изначально доступная человеку только в силу того, что она была сообщена ему Богом, не может составлять часть предмета естественной теологии.
С другой стороны, ни одна пропозиция, принадлежащая к собственной области естественной теологии, не исключается из предмета теологии откровения. Эти пропозиции, принадлежащие к естественной теологии, образуют особое подмножество пропозиций, принадлежащих к теологии откровения:
Было необходимо, чтобы даже тому, что может быть исследовано о Боге человеческим разумом, человек был научен божественным откровением. Ибо истина о Боге, исследуемая разумом лишь немногими, открылась бы человеку только по прошествии долгого времени и с примесью множества заблуждений; а между тем от ее познания зависит всецелое спасение человека, пребывающее в Боге. Стало быть, чтобы спасение открылось людям с большей надежностью и достоверностью, было необходимо, чтобы в божественных вещах они были наставлены божественным откровением72.
Суммируя рассмотрение sacra doctrina, то есть богооткровенной теологии, Фома говорит, что ее «главная цель… сообщать знание о Боге, причем не только о том, каков Он в самом себе, но и поскольку Он есть начало вещей и их конечная цель, особенно для разумной твари»73. Таким образом, предметом sacra doctrina—теологии, представленной в «Сумме», – являются наиболее фундаментальные истины обо всем сущем, с двумя уточнениями: во-первых, теология откровения трактует о Боге и отличных от Него вещах постольку, поскольку они связаны с Богом как со своим началом и целью; во-вторых, среди отличных от Бога вещей, с которыми имеет дело теология откровения, она прежде всего трактует о человеческих существах. Их занятие теологией мотивируется тем фактом, что их спасение особым образом зависит от постижения некоторых богословских истин. Как подчеркивает Аквинат, в рациональном исследовании истины о Боге следует ожидать универсального охвата:
В sacra doctrina все рассматривается с точки зрения Бога либо потому, что есть сам Бог, либо потому, что соотносится с Богом как с началом и конечной целью. Отсюда следует, что поистине предметом этой науки является Бог, даже если ее искомый объяснительный потенциал универсален74.
Называя sacra doctrina наукой, Фома стремится охарактеризовать ее как систематический, рационально представленный упорядоченный корпус знания, состоящего из универсальных истин о некотором рационально унифицированном предмете. В этом широком аристотелевском смысле очевидно не будет ошибкой считать теологию наукой (как это было бы в более узком современном понимании науки). Именно в этом смысле наука теологии, как ее развивает Аквинат в ST, сегодня была бы названа философской теологией: начинанием, в котором техника и приемы философии употребляются для прояснения, подкрепления и расширения пропозиций, которые, как предполагается, даны в откровении в качестве исходных пунктов теологии. Таким образом, философская теология отчасти представляет собой попытку объяснить сообщенные в откровении пропозиции и систематически проработать проистекающие из них следствия.
Подобно естественной теологии, которая подчинена метафизике, философская теология – подчиненная наука. Однако в силу того, что она начинает свою работу с пропозиций, сообщенных в откровении, Фома считает ее подчиненной тому знанию, которое Бог имеет о самом себе и обо всем прочем и которое непосредственно доступно человеку только в иной жизни75. В более раннем сочинении Аквината сказано:
Для нас цель веры – прийти к постижению того, во что мы верим, как если бы знающий низшую науку добавил к ней то, что знает знающий высшую, и таким образом оказалось бы постигнутым, или познанным, то, что прежде было лишь предметом веры76.
Даже доктринальные тайны не остаются непроницаемыми для рационального исследования, хотя без помощи откровения разум никогда бы их не обнаружил. Например, в отношении одной из главных тайн, Аквинат говорит: «К познанию Троицы божественных лиц невозможно прийти средствами естественного разума»77. Но говорит он это в «Сумме теологии» в тридцать втором параграфе из семидесяти семи, посвященных анализу и детальному обсуждению Троицы, другими словами, в самый разгар попытки ввести эту тайну в сферу философской теологии. Вот как объясняет это сам Фома в том же параграфе, где он отвергает возможность рационально исследовать троичность божественных лиц:
Надлежит сказать, что разум приходит к некоторой вещи двумя путями. Во-первых, через достаточное доказательство некоторого основания… Во-вторых, разум не доказывает достаточным образом некоторое основание, но показывает, что с уже положенным основанием согласуются проистекающие из него следствия… Итак, первым способом разум может прийти к доказательству того, что Бог един и т. п. А вторым способом разум приходит к раскрытию Троицы, когда его доводы согласуются с уже положенной троичностью, а не когда он этими доводами достаточным образом доказывает троичность Лиц78.
Фома также тщательно подчеркивает, что рациональное прояснение Троицы не просто утоляет интеллектуальное любопытство и даже не просто служит защите веры. С его точки зрения, такое приложение философской теологии – подтверждать веру разумом, демонстрировать, что Троица не всецело иррациональна, прояснять сложные взаимосвязи между этими и прочими: доктринальными пропозициями, – в итоге помогает нашему пониманию творения и спасения.
1 SCG, lib. 1 cap. 2 n. 4.
2 SCG IV. 1.
3 Expositio super Job 7. 1–4.
4 Expositio super Job 9.16.
5 In Sent. II. 14. 1.2.
6 In DON, Пролог; QDM16. 1 ad 3.
7 Rene Antoine Gauthier (ed.). Sancti Thomae de Aquino: Opera Omnia iussu Leonis XIIIR M. edita, Tomus XLV, 1: Sentencia libri de anima (Rome: Commissio Leonina, 1984), pp. 275–282.
8 Martha C. Nussbaum, “The Text of Aristotle’s De anima”, in M. C. Nussbaum and A. O. Rorty (eds), Essays on Aristotle’s De anima (Oxford: Clarendon Press, 1992), pp. 3-A.
9 T. H. Irwin (1992). “Who Discovered the Will?”, in J. E. Tomberlin (ed.), Philosophical Perspectives 6: Ethics (Atascadero, CA: Ridgeview, 1992), p. 467.
10 In DC I. 22.
11 De perfectione spirituals vitae 26.
12 DUI Prooemium.
13 DUI Prooemium.
14 Simon Tugwell, O. P., Albert and Thomas: Selected Writing, The Classics of Western Spirituality (Mahwah, NJ: Paulist Press, 1998), p. 226.
151. Brady, “John Pecham and the Background of Aquinas’ De Aetemitate Mun-di”, in A. A. Maurer (ed.), St. Thomas Aquinas 1274–1974: Commemorative Studies (Toronto: Pontifical Institute of Medieval Studies, 1974), vol. II, pp. 141–178.
- Предыдущая
- 14/23
- Следующая
