Волчья стая - Бушков Александр Александрович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/92
- Следующая
…Те, кто сейчас с оттенком презрительности (проистекающей, главным образом, из зависти) именовали его «генеральским отпрыском» – благодаря чему, мол, и вскарабкался на сияющие вершины – были не вполне правы. В первую очередь оттого, что «генеральским сынком» он стал далеко не сразу. На свет появился капитанским сынком, в первый класс пошел сынком майорским – а это, согласитесь, отнюдь не элита, тем более во глубине сибирских руд. Классе в четвертом он наконец понял и осознал, что родитель не просто служивый, а особист – но сибирский особист-майор середины семидесятых на элиту опять-таки не тянул. Жили получше, чем иные прочие, и только, и всего-то. Район был не пролетарский, у каждого имелась своя комната, в гараже наличествовала «копейка», еда с одеждой на пару порядков получше среднего уровня – вот, пожалуй, и все.
А в остальном – типичнейший совок. Настолько совковый, что папенька категорически отказался уступить уговорам маменьки и отмазать единственное чадушко от службы в рядах непобедимой и легендарной Советской Армии. Правда, не стал и доводить до абсурда – то есть отправлять сыночка в плавание по армейскому морю без руля и без ветрил, отдавать на волю военкомата. Действительную службу Вадим отпахал, как и положено, строевым солдатом. Вот только воинская часть была не вполне обычная.
По всей необъятной Шантарской губернии вокруг ГЭС и пахавших главным образом на оборонку заводов-гигантов издавна располагались батареи зенитных ракет. А небольшая воинская часть, командовавшая всей этой грозной силой, располагалась как раз в Шантарске, не на самой окраинной улице. И, кроме офицеров, там полагалось иметь энное количество нижних чинов. Легко догадаться, что все без исключения нижние чины как раз и были с ы н о ч к а м и.
А посему особенных страстей-мордастей там не наблюдалось – ни оголтелой дедовщины, ни «урюков», что по-русски ни в зуб ногой, ни заезжавших в зубы полупьяных прапорщиков. Все чинно, пристойно, образцово. Маленький эдемчик, если честно. «Суровая армейская школа», на которой настоял родитель, обернулась не столь уж тягостным предприятием. Через два года Вадим вышел за ворота бравым сержантом с полным набором значков, дополненным медалькой – и поступил в Шантарский университет без всяких усилий. Маман, правда, слегка подсуетилась, но опять-таки горы сворачивать не пришлось.
А год, между прочим, был примечательный – восемьдесят пятый. Генсек с багровой нашлепкой на лысине уже начинал понемногу выдавать в эфир такое, отчего у классиков марксизма-ленинизма на парадных портретах волосы явственно вставали дыбом…
Правда, Вадим ухитрился как-то не заметить исторического поворота – некогда было. Открыл для себя увлекательнейшее занятие – книжный бизнес. Ах, какой это был увлекательный и доходный, прямо-таки инопланетный, теневой мир: неизвестный непосвященным спрут, охвативший всю страну, галактика «пятачков» и «толкучек», где имелось все, чего пожелает душа…
В магазинах не было ничего – разве что на тех полках, что были отведены под «макулатуру» и придуманный каким-то гениальным шизофреником «книгообмен». Зато у «спецов» было все. Вполне возможно, что хваленые агентурные сети КГБ и ЦРУ даже уступали в размахе этой опутавшей весь Союз нерушимый паутине, где в причудливом симбиозе трудились удачливые спекулянты, сами в жизни не открывшие ни единой книжки, оборотистые директрисы книжных магазинов, перешедшие на отхожий промысел интеллигенты, начинающие литераторы, начитанные студенты и прочий народец самых неожиданных профессий. Тиражи покидали типографии, но до прилавков так и не доходили, попадая к покупателю по ценам, ничего общего не имевшим с государственными.
Впрочем, неверно было бы считать тружеников книжного рынка примитивными перекупщиками, был еще и самиздат. Не имевший ничего общего с диссидентским, но превосходивший его по масштабам раз во сто…
Мало кто знает до сих пор, что некогда в СССР оперативнейше переводилось и самоляпно издавалось все мало-мальски заметное, что только было сотворено мэтрами зарубежной фантастики и детектива. Переводы, правда, были топорнейшие, «книги» отпечатаны на пишущих машинках под копирку – но снабжены твердыми переплетами, иногда даже с тиснением. Знающий человек мог обзавестись многотомными собраниями сочинений любимых авторов, если только был осведомлен, куда нужно идти в Москве, куда – в Минске или Свердловске.
Конечно, милиция бдила. Конечно, кто-то регулярно попадал в неприятности, вплоть до отсидки. Однако индустрию в целом это поколебать не могло. Чересчур мощная и всеохватывающая была зараза.
А потом перестройка набрала обороты. И оказалось вдруг, что – дела немыслимые! – легальным издателем может стать любой, у кого в голове достаточно мозгов, а в кармане отыщется сумма, эквивалентная всего-то годовому заработку среднего инженера. Всемогущая КПСС отчего-то практически без боя отдала книжный рынок шустрому частнику, пресловутая цензура словно бы растаяла. Тогда, в восемьдесят восьмом, это казалось диким, необъяснимым, но теперь все стало понятно: номенклатура увлеченно готовилась поменять вывеску, перекраситься в авангард демократов – и все ее интересы вертелись главным образом вокруг заводов-газет-пароходов. Номенклатурщики попросту забыли за семьдесят лет, что книгоиздание может стать выгодным делом, а потому махнули на него рукой.
Поскольку природа не терпит пустот, в образовавшуюся брешь тут же ринулись оборотистые мальчики – в том числе и Вадим с Эмилем, который тогда еще был не Эмилем, а Григорием. Идея была проста: нужно понять, что необходимо народу, за что он в первую очередь готов выложить кровные.
Оказалось, народ в массе своей жаждет не столько трудов академика Сахарова и корявых мемуаров бывших узников ГУЛАГа, а вульгарного секса, каковой, оказалось, в Советском Союзе все же есть. Голод доходил до того, что в Шантарске платили пятерку за к с е р о к оп и ю «Космической проститутки».
Золотые были времена. Во всех смыслах. В России, правда, еще правило бал пуританство, но на окраинах дышалось немного свободнее. А потому Вадим с Эмилем через общих знакомых довольно быстро отыскали в древнем городе Минске подтощалого кандидата химических наук со смешной фамилией Подыпа, который давно уже на досуге клепал для души эротические фантазии.
Подыпе, конечно, далеко было до Генри Миллера и Набокова, кандидат-химик работал в простом и суровом стиле, чем-то напоминавшем первые советские «Москвичи»: «Он повалил девушку на пол, разорвал блузку, обнажив высокие груди, раздвинул стройные ножки и решительно ввел член. Девушка стонала и охала». Не шедевр конечно, однако неизбалованный качественной эротикой советский читатель расхватывал и творения Подыпы, напечатанные на скверной газетной бумаге, прошитые скрепками, в мягких обложках с убогими рисунками, а то и вовсе без оных.
Дело пошло. Малость отъевшийся на хороших гонорарах Подыпа работал, как пулемет, выбрасывая устрашающее количество двадцатистраничных шедевров. Главное, груди непременно были высокими, ножки – стройными, обнаженное тело всегда белело, девушки всегда стонали и охали, а член, легко догадаться, не знал устатку. Параллельно приятель Подыпы, малость овладевший английским, переводил для Вадима с Эмилем детективы – по три в неделю. Переводы были столь же ужасными: «Он сунул свою руку в свой карман, достал пистолет, вывинтил цилиндр и высыпал пули». Классики вроде Чандлера и Макдональда, должно быть, ворочались в гробах: по страницам русских переводов их романов разгуливало такое количество «полицейских офицеров», какого, должно быть, не сыщется во всех Соединенных Штатах (в английском оригинале «роlice оfficer», о чем халтурщики и не подозревают, означает не офицера, а как раз рядового полисмена), а простые американские парни, храбрые копы, под борзым пером русского толмача изъяснялись примерно так: «Боб, продолжай сидеть в машине, а я обогну строение с задней стороны, чтобы сделать мерзавцу невозможным факт бегства в неизвестном направлении».
- Предыдущая
- 22/92
- Следующая
