Укрощение - Лэкберг Камилла - Страница 3

С Майей все всегда было проще. Настолько проще, что порой его охватывало чувство вины за то, что они с Эрикой уделяли куда больше внимания малышам. Майя была такой послушной и так отлично умела развлекать себя сама, что ее родители были уверены: она довольна жизнью. Кроме того, старшая дочка, несмотря на свой юный возраст, обладала феноменальными способностями гасить самые жуткие вспышки упрямства своих маленьких братьев. Однако это было так несправедливо! И Патрик решил, что сегодня вечером они с Майей обязательно посидят вдвоем и почитают сказки.

В этот момент зазвонил телефон. Хедстрём ответил рассеянно, все еще думая о дочери, однако тут же очнулся и выпрямился на стуле!

— Что они говорят? Хорошо, мы немедленно приедем, — пообещал он, выслушав ответ.

Затем, вскочив, мужчина натянул куртку, крича в глубь коридора:

— Йоста! Мелльберг! Мартин!

— Что такое? Пожар? — буркнул Бертиль Мелльберг, выходя из своего кабинета с застывшим в глазах удивлением. Вскоре к нему присоединились Мартин Молин, Йоста Флюгаре, а также секретарь Анника, обычно сидевшая за стойкой, расположенной дальше всего от кабинета Патрика.

— Нашли Викторию Хальберг, — рассказал Хедстрём. — Ее сбила машина на восточном въезде в Фьельбаку, «Скорая помощь» уже везет ее в Уддеваллу. Мы с тобой поедем туда, Йоста.

— Ах черт! — воскликнул Флюгаре и снова бросился в свой кабинет за курткой. Этой зимой никто не решался выйти на улицу без верхней одежды, какой бы острой ни казалась ситуация.

— Мартин, вы с Бертилем поедете на место происшествия и поговорите с водителем, — продолжал Патрик. — Позвоните в технический отдел и скажите, чтобы эксперты тоже выехали туда.

— До чего у тебя сегодня начальственный тон! — буркнул Мелльберг. — Хотя да, поскольку возглавляю данное отделение я, то мне и следует выехать на место происшествия. Все как положено.

Хедстрём тайком вздохнул, но промолчал. В сопровождении Йосты он поспешил к одной из двух служебных машин, сел в нее и завел двигатель.

«Чертова гололедица!» — пронеслось у него в голове, когда машину занесло на первом же повороте. Ехать так быстро, как хотелось бы, полицейский не решался. Снова пошел снег, и ему не хотелось рисковать съехать с дороги. От нетерпения он стучал кулаком по рулю. На дворе только январь — и учитывая продолжительность шведской зимы, можно рассчитывать, что эти мучения продлятся еще месяца два.

— Успокойся, — сказал Йоста, держась за ручку в потолке машины. — Что они сказали, когда позвонили?

Машину снова занесло, но она выправилась, и водитель шумно перевел дух.

— Мало что, — ответил он своему пожилому коллеге. — Только то, что произошло ДТП и что девочка, которую сбила машина, — Виктория. Видимо, на месте оказались свидетели, которые узнали ее. Похоже, к сожалению, что она в очень плохом состоянии — и у нее есть другие травмы. Полученные до того, как ее сбил автомобиль.

— Какие травмы?

— Не знаю. Узнаем, когда приедем в больницу.

Спустя час полицейские въехали в Уддеваллу и припарковали машину у больницы. Почти бегом они вошли в приемный покой и разыскали врача, которого, судя по табличке на карманчике халата, звали Страндберг.

— Хорошо, что вы приехали, — сказал он стражам порядка. — Девочку готовят к операции. Однако нет гарантии, что она выживет. Нам стало известно, что она числилась у вас в пропавших, и обстоятельства настолько специфические… Мы подумали, что с ее семьей лучше связаться вам. Насколько я понимаю, вы уже много общались с ними?

Йоста кивнул:

— Я позвоню им.

— Вам известно, что именно произошло? — спросил Патрик.

— Только то, что ее сбила машина, — ответил врач. — У нее обширные внутренние кровоизлияния и травма черепа, масштаба которой мы пока не знаем. После операции мы будем некоторое время держать ее под наркозом, чтобы уменьшить последствия травмы мозга. В смысле — если она выживет.

— Вы сказали, что у нее были повреждения, полученные до наезда?.. — продолжил расспрашивать его Хедстрём.

— Да… — Страндберг вдруг замолчал и заговорил снова лишь после паузы: — Мы точно не знаем, какие травмы она получила во время аварии и какие были у нее ранее, но… — Он явно собирался с силами, подыскивая подходящую формулировку. — У нее отсутствуют оба глаза. И язык.

— Отсутствуют? — переспросил Патрик, с недоверием глядя на него, и отметил боковым зрением столь же удивленное лицо напарника.

— Да, язык отрезан, и глаза каким-то образом… удалены.

Флюгаре позеленел и зажал рот ладонью.

Хедстрём мучительно сглотнул. На мгновение в голове у него пронеслась мысль — может, это кошмарный сон и он скоро проснется? Откроет глаза и, с облегчением констатировав, что все это ему просто приснилось, перевернется на другой бок и снова заснет. Но это была реальность. Чудовищная реальность.

— Сколько по времени займет операция? — спросил он тихо.

Медик покачал головой:

— Трудно предсказать. У нее, как я уже сказал, обширные внутренние кровоизлияния. Может, час, а может, два или три. Вы можете подождать здесь.

Он кивнул в сторону большого холла.

— Тогда я буду сейчас звонить семье, — пробормотал Йоста и отошел в глубь коридора.

Патрик ему не завидовал. Первая радость и облегчение по поводу того, что Виктория нашлась, так же скоро сменятся все теми же отчаянием и тревогой, с которыми семья Хальбергов живет уже четыре месяца.

Он уселся на один из жестких больничных стульев, пытаясь представить себе масштаб травм, полученных Викторией. Однако ход его мыслей был прерван вбежавшей медсестрой, которая позвала Страндберга. Хедстрём даже не успел понять, что именно она сказала, как врач уже выбежал прочь. Снаружи в коридоре слышался голос Йосты, беседовавшего с кем-то из родственников Виктории. Вопрос в том, какую именно информацию они теперь получат.

Рикки Хальберг напряженно следил за лицом матери, разговаривавшей по телефону, стараясь уловить его выражение, услышать каждое слово. Сердце так сильно билось в груди, что трудно было дышать. Папа сидел рядом, и Рикки подозревал, что и у него сердце билось так же сильно. Казалось, время остановилось, словно его заморозили в одно мгновение. Все чувства странным образом обострились. Все внимание юноши было сосредоточено на разговоре, но при этом он слышал все мельчайшие звуки, ощущал прикосновение клеенки, на которой лежали его крепко сжатые руки, волосок, щекотавший его шею под воротником, линолеум под ногами…

Полиция обнаружила Викторию. Это они поняли, едва раздался звонок. Мама узнала номер на дисплее и схватила трубку, а папа и Рикки прекратили есть в мрачном молчании.

— Что случилось?! — воскликнула мама.

Никаких дежурных фраз, ни даже приветствия, ни имени — как она обычно говорила, отвечая на телефон. В последние месяцы все это — пустые вежливые фразы, правила поведения, что приличествовало делать, как следовало поступать — превратилось в нечто совершенно несущественное, взятое из иной жизни. Жизни до исчезновения Виктории.

Соседи и друзья приходили постоянным потоком, принося еду и произнося неуклюжие утешительные фразы. Но вскоре они уходили. Родители были не в состоянии выносить расспросы, доброжелательность, беспокойство и участие в глазах всех посетителей. И особенно неприятно им было облегчение — всегда одно и то же облегчение из-за того, что горе случилось не с ними, что их дети дома, в безопасности.

— Мы сейчас приедем! — Мама нажала на красную кнопку и положила телефон на край мойки. Старая мойка из нержавеющей стали… Хелена Хальберг много лет говорила мужу, что надо бы поменять ее на более современную, но тот ворчал в ответ, что нет смысла менять то, что по-прежнему целехонько и исправно работает. А мама не настаивала. Лишь иногда заводила разговор на эту тему в надежде, что глава семьи вдруг изменит свое отношение.

Теперь Рикки казалось, что матери уже совершенно все равно, какая у них мойка. Просто невероятно, как быстро все потеряло смысл. Все, кроме одного — найти Викторию.