Сократ и афинская демократия - Зберовский Андрей Викторович - Страница 25

Поскольку деятельность «умников» имеет такой безусловный и осознаваемый обществом плюс, как научно–технический прогресс, то в силу сложного сочетания объективных и субъективных факторов, в человеческой истории, в конечном итоге, побеждают все–таки «умники». Однако, как уже было сказано, эта победа дается исключительно в жесткой и подчас кровавой борьбе, и если представить себе Прогресс в виде рельсов в светлое будущее человечества, то теми самыми шпалами, которые безжалостно подкладываются под эти самые рельсы, как раз и будут эти самые «умники». Как раз те самые, кто к этому Прогрессу, собственно говоря, и призывали. (И, кстати сказать, есть все основания полагать, что и топка летящего к светлому будущему паровоза человечества топится опять–таки этими самыми умниками, сожженными когда- то на кострах инквизиции…)

Вернемся теперь в Афины середины V века до н. э. Как уже было сказано выше, одной из специфик времени и места жизни Сократа являлось возникновение устойчивого и уже научившего системно воспроизводиться сообщества эллинских интеллектуалов — «умников», состоявшего из осознающих себя как общность философов, естествоиспытателей, историков, трагиков, скульпторов, профессиональных политиков и т. д. Вне всякого сомнения, вплоть до наступления эпохи гонений на них (тридцатые годы), большинство этих людей считали себя неотъемлимой частью как и общеэллинского, так и конкретно афинского общества. Однако осуждение Фидия, Аспасии и Анаксагора, произошедшее под лозунгом защиты отеческих богов, должно было методом «от противного» заставить и их самих и часть их стороников, учеников и последователей:

— во–первых, осознать свое принципиальное отличие от всего остального «общества обывателей»;

— во–вторых, задуматься о таком «правильном» устройстве полисного общества, при котором бы и «волки были сыты и овцы целы», то есть чувствовали бы себя спокойно обыватели и могли заниматься своим любимым делом — познанием мира и себя, те, кто относился к интеллектуальной элите;

— в-третьих, в связи с тем, что возникал вопрос о другом, «правильном» устройстве общества, неизбежно должна была возникнуть критика имеющегося общества, от противного объективно становящегося «неправильным»;

— в-четвертых, для того чтобы определиться с «правильностью» и «неправильностью» общества и людей, должны были быть выработаны более или менее объективные критерии «правильности» и «неправильности», а попросту говоря, критерии добра и зла, истины и неправильности, вечнообъективного и субъективно–относительного;

— в-пятых, следовало определиться с тем местом и ролью, которое отводили себе интеллектуалы в «мире людей» обычного обывательского типа — равное со всеми, обслуживающее или господствующее;

— в-шестых, им следовало для начала понять: кто же они сами — эти античные философы–интеллектуалы, откуда они взялись, почему они возникают в относительно небольшом количестве, почему при формально одинаковом государственном образовании, одни юноши начинают тянуться к знаниям, а другие к сытости, власти и приятному времяпровождению;

— и, в-седьмых, правильное познавание того, почему же люди при формально одинаковых исходных позициях (уровень дохода родителей, возраст, образование и т. д.) могут так принципиально отличаться друг от друга, теоретически могло позволить начать вести планомерную работу по увеличению в полисном обществе интеллектуальной элиты, создать такой численный перевес образованных и высокоморальных «людей нового типа» (типа самого Сократа), который стал бы тем самым «архимедовым рычагом», с помощью которого можно было бы построить новое разумно–идеальное общество, будущую Утопию.

Нетрудно увидеть, что поиск ответов на все эти вопросы по сути дела определил основные векторы развития европейской философии, а на большинство из них мы не знаем ответа и до сих пор. Однако, если верить Диогену Лаэрцию, первым обо всем этом стал задумываться ученик изгнанного из Афин Анаксагора Архелай — Физик, один из учителей Сократа. Однако поскольку он был гражданином Афин, а скорее всего происходил из Милета (или откуда–то из Ионии), то, судя по всему, его пребывание в Афинах после осуждения Анаксагора было не очень продолжительным. Так, объективно в Афинах тридцатых годов V века до н. э. осталось не так много профессиональных интеллектуалов: философ Сократ, трагики Софокл и Еврипид, несколько комедиографов (самый известный из которых — Аристофан, занял антифилософскую позицию) и будущий великий историк Фукидид. Таким образом, удел поиска ответов на большую часть сформулированных выше вопросов выпал на единственного из постоянно живущих в Афинах профессионального философа Сократа.

Задавшись исходным вопросом о том, почему афинское демократическое общество оказалось столь безжалостным к Фидию и Анаксагору, людям, которых Сократ знал лично, философ был обязан познать обе стороны конфликта: как самого себя, как типичного «умника», индивида–мыслителя, по своей отвлеченности от обывательской жизни принципиально сопоставимого с Фидием и Анаксагором, так и общество в целом. Лозунг «Познай самого себя» дельфийского оракула, адресованный всякому думающему человеку, «странному» с обычной точки зрения, Сократом мог был читаться и так: «Познай причину того, почему ты столь отличен от большинства окружающих тебя афинян, почему ты столь любознателен и при этом отвлечен от всех тех бытовых проблем, что так волнуют всех вокруг?».

Можно только предполагать, как много душевных мук и расстройств на этом пути ждало Сократа. Ведь в принципе понимая, откуда берутся люди, склонные к познанию мира, общества и самих себя (присущий высшим животным развитый инстинкт любопытства, наследственность, хорошее образование, особый жизненный опыт и круг общения и т. д. и т. п.), предсказать, будет ли именно данный конкретный ребенок профессиональным мыслителем или займется карьерой, зарабатыванием денег или просто прожиганием жизни, мы не можем и по сей день.

Рассуждая об этом, современный психофизиолог В. С. Мерлин считает, что «ориентировочный или исследовательский рефлекс у человека (и это одна из видовых особенностей человека) иногда оказывается сильнее других наиболее активных влечений. На его основе возникает научная любознательность, любовь к истине. А поскольку наследственно закрепленные формы поведения возникают только под влиянием естественного отбора, очевидно, что какая–то степень непосредственного интереса к вещам, не связанным прямо с удовлетворением жизненных потребностей, оказывалась для высших животных и для человека в конечном счете полезной, способствовавшей выживанию» [18].

По мнению психофизиолога В. Д. Небылицына, «наличие индивидуальных различий в поведении, различий в склонности или способности особи отходить от обычных для данного вида в данных условиях форм поведения, особенно стремиться к проявлению ориентировочной, познавательной реакции, имеет приспособительное значение, внося элементы дифференциации ролей в каждой популяции и тем способствуя ее выживанию»

[19].

Психолог В. М. Русалов добавляет: «Жизненно важный для

функционирования каждого, даже самого примитивного человеческого общества, полиморфизм в формах поведения, в том числе и в познавательной деятельности, развился на базе соответствующих генетических предпосылок. Генетически обусловленная вариативность обнаруживается при исследовании различных форм общей и специальной одаренности, и, в частности, творческих возможностей индивида» [20]. Специальная же одаренность ученых, по мнению специалистов, заключается в том числе и в том, что ученые, как особая социокультурная группа, и раньше и сейчас мало склонны к конформизму [21].

На основе этих наблюдений психологов, биологов и психофизиологов, известный культуролог, специалист по общественной жизни Древней Эллады А. И. Зайцев считает: «Генетика и генетическая психология не допускают возможности того, чтобы складывающиеся картины распределения наследственных задатков были существенно различимыми у разных народов в зависимости от расового состава. Это означает, что у каждого народа на земле в каждом поколении появляется примерно одинаковый процент индивидуумов, наделенных генетическими предпосылками для формирования познавательного интереса и творческой индивидуальной деятельности.