Современная американская повесть (сборник) - Капоте Трумен - Страница 56

Одно осталось при них — сознание, что они ветераны. Оно родилось, когда они вылезли из расселины, которой не видели две недели, и снизу посмотрели вверх, оно росло, пока они спускались к грузовику по водороине, загроможденной камнями, и продолжало расти, пока они ехали в грузовике — сперва к шоссе, а потом по нему к командному пункту. Они были первым охранением перевала Маркони, они были там, где никто из этих не был, и сделали то, чего никто не делал.

После возвращения на Макапу Масту пришлось не долго ждать покушения на своего защитника. А именно меньше недели. Его брали на пушку, ему заправляли арапа, ему совали лапу, его брали на храпок — в такой последовательности. Ему казалось, что он превзошел и на себе попробовал все, какие есть, методы. Но было еще одно, о чем он даже не подозревал: честный человек. Во многих отношениях это оказалось самым худшим.

Однако из своих испытаний Маст вынес кое-что другое, кое-что полезное. Уверенность, настоящую, подлинную уверенность, впервые за все время.

После налета на Перл-Харбор и после того, как Маст с пистолетом приехал на мыс Макапу, прошло больше трех месяцев. За эти три месяца, пока Маст отчаянно сражался, чтобы сохранить пистолет, выяснились две вещи. Первое — никто не нападал на него открыто и не пытался отобрать пистолет силой, даже Грейс. И никто не пытался его убить. Не потому, что не находилось желающих, догадывался Маст. Мешала сильная власть. Маст считал, что это само по себе внушает надежду.

А во-вторых, за эти отчаянные месяцы выяснилось, что никто не донес о пистолете высшему начальству — лейтенанту и двум взводным сержантам. Судя по всему, эти трое — и лейтенант, и сержанты Пендер и Каудер — ничего не знали о приблудном пистолете Маста. Он переходил из рук в руки, его пытались украсть, под него подбивали клинья, вокруг него кипели страсти, за него дрались и чуть не дрались — и все же три главных командира о нем не слышали. Житейская мудрость солдата, как всякого ходящего под начальством, велела все от начальства скрывать. И за все время ни разу, ни один человек, даже Маст — хотя он подумывал об этом, да, наверное, и не один он, — не пошел туда и не рассказал. Эту почетную миссию взял на себя сержант Паоли, честный человек.

Паоли подошел к Масту через четыре дня после их возвращения с перевала Маркони. Коротенький, плотный, черноволосый, этот бывший мясник из Бруклина командовал отделением в пулеметном взводе сержанта Пендера и сам носил пистолет. Педантичный службист, так и прозванный в роте Буквоедом, Паоли был глуп, лишен воображения, слова находил с трудом, зато был гением по части пулеметов.

— Я вижу, у тебя пистолет, — сказал он Масту, который спокойно работал в бригаде, обшивавшей новый барак. — Я вижу, ты давно с ним ходишь и нос дерешь. Я знаю, какие дела из-за него творятся.

— Да ну? — сказал Маст, не любивший Паоли. — Ну и что?

— Из-за него тут все перегрызлись. Вот что. От него непорядки и дисциплина падает. Вот что.

— Что-то я ни от кого больше не слыхал, что она падает.

— Вот как? — Паоли начальственно скрестил на груди короткие руки. — В уставе сказано…

— Я знаю, что сказано в уставе, Паоли, — ответил Маст.

— В уставе сказано, — долбил свое Паоли, — стрелки носят винтовки. Там не сказано, что они носят пистолеты. Пулеметчики носят пистолеты.

— Ну и что же?

Паоли показал головой за плечо, в сторону командирской норы.

— Я этот пистолет забираю. И сдаю сержанту Пендеру.

— Никуда ты его, Паоли, не забираешь, — веско произнес Маст. — И никто его не забирает. Этот пистолет у меня никто не отберет.

— Я отберу, — сказал Паоли. — Это приказ.

— Положил я на твой приказ. Пистолет я никому не отдам, кроме офицера или самого сержанта Пендера. Знаю я эти номера.

— Ты не подчиняешься моему приказу?

— Этому приказу — нет.

— В уставе сказано… — начал Паоли.

— Пошел ты со своим уставом! — вскипел Маст.

— В уставе сказано, — продолжал свое Паоли, — за неподчинение приказу сержанта — военный суд. — Он снова показал головой на командирскую нору. — Иди со мной.

— Пожалуйста, — сказал Маст. — Куда угодно.

Но чувствовал он себя совсем не так уверенно, как говорил. Теперь на него свалилось то, чего он больше всего страшился: о его пистолете доложат начальству. Он стоял и бессильно наблюдал за развитием событий; это еще не произошло, но его уже закрючило и потащило, и теперь никуда не денешься. У него схватило живот. Снова его старый приятель, японский майор, с криком набегал на него, подняв саблю, а он только сидел и глядел — без пистолета. И главное, после всех мытарств, после всего, что он вынес, погореть из-за какого-то Паоли. Он пошел за Паоли к норе.

— Я тебе так скажу, Маст. — Паоли замедлил шаги. Они пробирались между двумя глыбами. — Ты не имеешь права на пистолет. Ты где его взял?

— Купил, — устало ответил Маст. — У артиллериста из восьмого полка.

— Ты не имеешь на него права. Его кто-то украл. Ты купил краденое имущество. Это не дело. А мне, по-твоему, каково? Мне и ребятам в моем отделении? У нас есть пистолеты. Нам их выдали. Но винтовок у нас нет. У тебя есть винтовка. Тебе ее выдали. А пистолет тебе не выдали. А он у тебя есть. У тебя и пистолет, и винтовка. — Он говорил с упреком.

— У сержанта Пендера тоже, — возразил Маст. — И у старшины тоже.

— Так то у них, — сказал Паоли. — А ты рядовой. Все знают, что пистолет — самое лучшее против ихних самурайских сабель. А против ихних стрелков — что? Тут уже нужна винтовка. У меня нет винтовки. Ни у меня, ни у ребят в моем отделении. У нас только пистолеты. А у тебя есть винтовка.

— Короче говоря, раз у тебя нет винтовки, у меня не должно быть пистолета? — сказал Маст.

— Вот именно, — сказал Паоли.

— Так купи себе винтовку.

— Где?

— Где угодно. Поспрошай.

Но Паоли, как всегда, счел, что последнее слово осталось за ним, и, не отвечая, топал дальше.

Сержант Пендер сидел на камне и чесался на солнышке. Когда они подошли, сержант безразлично поглядел на Паоли.

— Сержант, этот рядовой не подчинился приказу, — начал Паоли без предисловий.

— Да? — сказал Пендер. — Так. Какому приказу?

— Я приказал ему сдать мне пистолет. Чтобы я сдал его вам. Он отказался, сержант.

— Так, — сказал Пендер. Он поскреб свою трехдневную щетину.

— Он говорит, что купил его в восьмом артиллерийском полку, — долбил Паоли. — Так что это — краденое имущество. Он купил краденое имущество.

— Выходит, что так, а? — задумчиво произнес Пендер.

— За это полагается военный суд, — сказал Паоли, и Маст поглядел на него, на его тупое, вечно огорченное лицо, на этого нудного долбилу, которому даже невдомек, как он сам огорчил Маста, да и вообще может огорчить кого бы то ни было на свете. Знай долбит свое. Маст ненавидел его. Он вываливал на него ненависть, как кирпичи, как мешки с цементом.

— Да… верно, — сказал сержант Пендер.

— И он не подчинился моему приказу, — сказал Паоли. — Я вам и об этом хотел доложить. В уставе сказано…

— Я тоже знаю, что сказано в уставе, Паоли, — перебил Пендер.

— Так точно, сержант, — сказал Паоли.

— Маст ведь не в вашем отделении?

— Никак нет, сержант. Он в стрелковом взводе. А у него пистолет.

— Если он не из вашего отделения, почему вы сами взялись доложить о нем, Паоли?

— Потому что у него пистолет. Вот почему. В уставе сказано, что стрелкам положены винтовки, а не пистолеты.

— Ясно, Паоли, — сказал сержант Пендер. — Благодарю. Я этим займусь. Вы свободны.

— Слушаюсь, сержант, — сказал Паоли, сделал кругом и ушел; даже на короткой широкой спине его читалось сознание выполненного долга. Пендер задумчиво глядел ему вслед.

— Ну что, Маст, — сказал старый сержант и опять поскреб свою щетину. Он криво улыбнулся и покачал седой головой. — Видно, придется забрать у тебя пистолет и сдать в каптерку.