Безумная мудрость - Вэс Нискер - Страница 24

Несколько иную категорию священных клоунов, быть может, напоминающих скорее шутов, чем плутов, мы обнаруживаем в средневековой Европе, где они возглавляли [104] так называемый «пир дураков». Этот бурный ежегодный ритуал устраивался в помещении католических церквей; он проводился даже под высокими сводами собора Парижской Богоматери. В церковь вступала процессия гуляк и участников уличного маскарада, которые начинали петь непристойные песни, отпускать грязные шутки, обливать прихожан пахучей «святой водой» и жечь «благовония», сделанные из кожи старых ботинок или коровьего навоза. Церковные власти в течение определенного периода времени мирились с этими балаганными представлениями, причем иногда в них принимали участие даже сами священники, выбиравшие гулякам вожака, которому давали имя «папы дураков». В конце концов церковные иерархи запретили проводить эту «мессу» внутри храмов, выставив ее участников на улицу. Теперь это празднество носит название сочельника.

Еще одна группа шутников заправляла необычной мессой, устраивавшейся в средневековых католических храмах в память о бегстве Марии в Египет и называвшейся festurn asinarium («ослиный праздник»). Во время этой церемонии в церковь вводили ослов, и после каждой части этой мессы собравшиеся оглашали своды храма ослиными криками. Не последовать ли и нам их примеру?

Эти ритуалы в исполнении священных клоунов, по всей видимости, являются ни чем иным, как поклонением западного человека природе и животным, как окружающим нас, так и живущим внутри нас. Хотя эти естественные порывы и подавляются нашим высшим «я», они должны иметь возможность выхода, и у них должны быть свои святилища. Священные дураки не делают различий между возвышенным и низменным, божественным и мирским, не позволяя нам забывать, что мы только недавно стали передвигаться на двух конечностях и носить одежду.

Хотя нам и удалось познакомиться с несколькими ключевыми фигурами и течениями духовной культуры Востока и Запада, очень многое осталось за пределами нашего исследования. Мы не листали страницы удивительной «Бхагаватгиты», с ее полным парадоксов и аллегорий повествованием об одном из богов, представшем в образе колесничего, который призывает людей убивать друг друга на поле битвы. Не попали в эту книгу и многочисленные [105] садху (святые писания) индусов и сикхов, и учение гностиков, и труды Мейстера Экхарта, и истории из жизни современных святых дураков, таких как Кришнамурти, Чогйам Трунгпа и Да Фри Джон.

Мы могли бы сказать несколько больше о святых дураках, щиплющих за нос папу или первосвященников; пускающихся в пляс, когда все молятся; играющих с детьми в прятки весь день напролет; или сидящих в гордом одиночестве в горной пещере и беседующих лишь с животными, деревьями и богами. О них можно говорить до бесконечности, но, к сожалению, нам приходится приниматься за дело. Нам предстоят серьезные размышления.

Теперь мы пройдемся по второй тропе, которая приведет нас к еще одной разновидности западной безумной мудрости. Тропа западной философии поведет нас через ухабистое поле ученых споров и трактатов, в котором легко потеряться среди изобилия мыслей или попасть в ловушку, устроенную «великими мыслителями». Эти мыслители попробуют показать нам, как следует пользоваться собственным рассудком, чтобы постичь смысл жизни. Несмотря на все эти трудности, путешествие в область западной философии обещает быть весьма увлекательным, и мы можем отбросить в сторону свои опасения, потому что Бог будет следить за всеми нашими передвижениями. Быть может, мы почувствуем себя в дороге более уверенно, если будем помнить о том, что в конце второй западной тропы, этого подъема на небеса, нас будет ждать все та же безумная мудрость, которая вернет нас на землю. [106]

Последние три тысячи лет развития человечества были неким бегством в идеализм, бестелесность и трагедию — теперь этому бегству пришел конец… Мы прошли длинный путь, но теперь нам предстоит вернуться к тому времени, когда еще не существовало идеалистических представлений, не было Платона, отсутствовало трагическое восприятие жизни, с тем чтобы снова встать на ноги. Спасение и трагедия — это по сути одно и то же, и сейчас они неуместны. Д. Г. Лоуренс

Западная культура является своего рода отпрыском одного из двух божеств: Иеговы и Разума — двух доминант мира Средиземноморья. Наш обоаз жизни и мышления достался нам в наследство как от греков, так и от евреев. Мы — либо последователи Идей Платона, либо почитатели Бога Моисея; мы воспитаны словами Священного Писания, приучены поклоняться знакам и символам.

В течение необычайно богатого идеями периода, длившегося приблизительно от 500 года до н. э. до 200 года н. э., поверхность Средиземного моря, должно быть, просто светилась абстрактной мыслью, которая с этого времени прочно поселилась в умах людей. На одном побережье Средиземноморья иудейские пророки возвестили о своей вере в слово «Бог». Ученые считают, что в этом боге–слове нашла свое отражение гениальная способность евреев мыслить абстрактными категориями; этот народ первым пере — [107] шел от поклонения видимым и осязаемым вещам, таким как золотой телец, к поклонению слову. Произносить «имя» этого бога без необходимости стало считаться прегрешением против бога–слова, которого начали величать «тем, чье имя никогда не произносится».

Многим людям, однако, трудно было уверовать в одно лишь имя, и вот проходит не столь уж продолжительное время, и появляется Иисус — Слово становится плотью. Один из важнейших призывов Христа сводился к тому, что «слово» должно находить свое отражение в «бытии». Божественное должно каким–то образом получить свое воплощение и быть зримо. Иисус пошел даже дальше: он посчитал, что люди почувствуют с Богом большую связь, если уверуют в то, что вкушают часть Его плоти. Несмотря на это, еврейский бог–слово продолжал восседать на троне. У него до сих пор нет собственного образа, и постичь его можно только через слова Священного Писания.

Тем временем на противоположном берегу Средиземноморья греческие философы провозгласили верховенство абстракции иного рода. В тени олив и величественных колонн Платон, «крестный отец» искусства мышления, возвел в ранг божества сам Разум, также включив в состав своей святой троицы «универсальные идеи» и «вечные формы». Примечательно, что Платон выстраивал свою религию мысли, взяв себе в помощники такого философа, как Сократ, — вероятно, самого яркого мыслителя тех времен, более других заслуживающего того, чтобы его называли западным учителем безумной мудрости. Вызов, брошенный Сократом греческим властям, вынудил последних приговорить его к смерти. Вот что ему инкриминировалось:

Сократ преступает закон, тщетно испытуя то, что под землею, и то, что в небесах, выдавая ложь за правду и других научая тому же:

[108]

Вполне возможно, что Сократ был настоящим великим дураком, который мог с легкостью выворачивать истину наизнанку, и что Платон, ученик и биограф Сократа, исказил учение своего наставника. Не исключено, что Платон сделал с философией Сократа то же, что позже Павел сотворил с учением Христа, превратив безумную мудрость в догму. Мы можем представить себе Сократа этаким мыслителем–плутом, которому подвластна и логика, и антилогика. Он, уподобившись ребенку, открыл для себя новую игру — рассуждение — и достиг в ней совершенства; он показал, как с помощью рассуждений можно опровергнуть любую истину, даже факт существования богов. Он также продемонстрировал, как разум может быть противопоставлен разуму, после чего он начинает поедать самого себя. Сократ был западным Лао–цзы, мастером парадоксов, который легко расправлялся со всеми знаниями и заявлял, что он знает только одно: что он ничего не знает. Платона, с его Законами и Идеалами, можно сравнить с Конфуцием. Для него обладание знаниями было высшей мудростью и благом.