Безумная мудрость - Вэс Нискер - Страница 15

Благодаря своим неожиданным прозрениям и запоминающимся делам, эти святые дураки стали основателями новых религиозных орденов, выразив смысл жизни с помощью новых символов и образов.

На святых дураках наше исследование архетипов безумной мудрости заканчивается. С помощью образов клоуна, шутника, ловкача и дурака мы познакомились с тем разнообразием средств, которыми безумная мудрость себя выражает.

Несмотря на все наши амбиции, какой–нибудь из этих персонажей обязательно напомнит нам о себе, лишив нас наших иллюзий и сорвав с нас маску благопристойности.

Всегда найдется какой–нибудь безумный мудрец, который, поняв, что мы собой представляем, расхохочется, как Койот, сердито нахмурит брови, как Марк Твен, или сочувственно улыбнется, как Будда. Четыре архетипа будут снова и снова появляться на страницах этой книги под самыми разными именами.

Их отличительные черты будут вырисовываться все ясней и ясней, по мере того как мы будем продолжать зна [66] комиться с примерами безумной мудрости, выявляя их в исторических культурах Востока и Запада.

Мы начнем с Востока, поскольку именно там безумная мудрость была впервые зафиксирована в письменных источниках и поскольку именно там она наиболее ярко себя проявила. [67]

Наиболее полное выражение принципов безумной мудрости мы находим в даосизме и дзэн–буддизме. Ни тот, ни другой не являются по своей сути ни философией, ни религией: ранние даосы и дзэн–буддисты обходились без понятия бога — они даже не создали никакой последовательной метафизической системы. Эти святые дураки Востока смотрели на жизнь не как на загадку, которую нужно разгадать, а как на тайну, которой нужно жить. В то время как Запад всегда был озабочен интеллектуальными поисками и личным спасением, для даосов и дзэн–буддистов следовать воле небес значило просто «быть» — они не увлекались идеологией или анализом, не искали в жизни какой–то высший смысл. Познавая себя и мир, они делали своим наставником и посредником природу. Они каждое мгновение стремились окунаться в поток жизни.

Во время своих медитаций восточные мудрецы достигали такого уровня осознания, который появился на Западе лишь спустя две тысячи лет. Они понимали, что наш ум своеволен и находится в плену условностей и что наши мысли, эмоции и наше представление о себе постоянно меняются. Они пришли к выводу, что понятие о некоем независимом субъекте, именуемом «я», является в значительной мере фикцией. Вдобавок, задолго до того, как западный мир стал догадываться о размерах Вселенной, восточные мудрецы, похоже, сумели интуитивно прозреть всю бесконечность пространства и времени. Они были убеждены что человеку не дано объять своим разумом необъятные просторы Вселенной и что по этой самой причине он далеко не свободен и его роль в этом мире не столь уж велика. [68]

Поскольку на каждого человека неумолимо воздействуют силы биологической и космической эволюции, никто из нас не в состоянии управлять своей судьбой или хотя бы ее осмыслить. В силу всех этих причин, с точки зрения даосизма и дзэн–буддизма, мирские знания и деяния мало что значат. Эти учения не вкладывают в жизнь отдельного человека, живущего в конкретное время и в конкретном месте, тот смысл, которым наделяет ее западная иудо–христианская традиция.

Вот эта самая земля является чистой Страной Лотосов, А вот это тело — Телом Будды. Дзэнский учитель Хакуин

Безумная мудрость даосов и дзэн–буддистов западным людям может показаться особенно безумной и часто не столь уж мудрой. Она не пытается придать смысл существованию; она не говорит о причинах или вере. Вам не надо чему–то молиться или совершать нечто особенное. Иногда вам не требуется делать даже и шага. И истина, и спасение сводятся к принятию мира таким, каков он есть, к тому, чтобы просто существовать. Именно из этих простых, земных посылок и исходит безумная мудрость даосизма и дзэн–буддизма.

Однажды настанет великое пробуждение, когда мы поймем, что пребываем в великом сне. Однако глупцы продолжают верить, что они бодрствуют. Они берут на себя смелость предполагать, что понимают смысл происходящего, называя одного человека правителем, другого пастухом, — как же это глупо с их стороны! И Конфуций, и вы спите! И когда я говорю, что вы спите, я тоже сплю. Слова, подобные этим, назовут Величайшим Обманом. Однако, быть может, через десять тысяч поколений явится великий мудрец, который поймет их смысл.

Чжуан–цзы [69]

Поэтому–то мудрецы и совершают поступки, которые состоят в том, чтобы бездействовать, и обучают, не прибегая к словам. Лао–цзы

Лао–цзы и Чжуан–цзы — учителя, воплощающие в себе безумную мудрость и являющиеся основоположниками даосизма. Это учение, возникшее в VI–V веках до н. э. в Китае, иногда называют радикальной экзистенциальной философией Востока. Считается, что Лао–цзы является автором «Дао дэ цзин», основополагающего даосского труда. Он отличается от Чжуан–цзы большей серьезностью; он — мастер парадокса, философ, которому присуща широта видения, поэт, знающий дао и способный описать его словами. Чжуан–цзы далеко не столь глубок; он — рассказчик, который прибегает к притчам и юмору, чтобы посмеяться над общепринятыми представлениями. Он ставит все с ног на голову, чтобы показать нам Путь, заявляя:

Кто может увидеть в небытии свою голову, в жизни — свою спину, а в смерти — свой зад? Кто понимает, что жизнь и смерть, существование и уничтожение — одно целое? Я стану ему другом.

Основной принцип даосизма сводится к следующему: все вокруг представляет собой единое целое. Многие духовные учения говорят об изначальном единстве, но Учитель Лао и Учитель Чжуан делают наиболее смелые выводы из этой концепции. Для них единство всех вещей означает, что мы не можем делать различий между жизнью и смертью, правильным и неправильным, святым и мирским или любым иным «этим и тем». Противоположности взаимозависимы в своем существовании, и, если их разделить, они потеряют свой смысл. Даосские святые дураки смотрели на мир из самого средоточия парадоксального, в котором не остается места какой–либо двойственности. Именно в этом средоточии Чжуан–цзы и находит свое обоснование безумной мудрости.

Верное — не верно; таковое — не таково. Если бы верное было действительно верно, оно бы отличалось от не[70]верного настолько, что не было бы никакой необходимости в спорах. Если бы таковое было действительно таково, оно бы отличалось от не такового настолько, что не было бы никакой необходимости в спорах. Забудьте о годах; забудьте о различиях. Окунитесь в безграничное и сделайте его своим жилищем!

Учителя Чжуан и Лао называют свой универсальный принцип словом «дао», что значит «путь». Дао — это путь, которому следует все вокруг: законы природы, ход событий, движение материи и энергии. Несмотря на всеохватывающий характер дао, Учителя Чжуан и Лао не превращают его в некое божество. Дао скорее имеет отношение к физике, чем к метафизике. Если мы не произносим имя Иеговы, то лишь потому, что нам запрещают это делать. Мы не можем сказать что–либо о дао потому, что мы не в силах даже попытаться его описать.

Однажды Учитель Дун–го спросил Чжуан–цзы: «То, что зовется дао, — где оно пребывает?» Чжуан–цзы ответил: «Оно в моче и навозе». Дао вбирает в себя все, включая и мочу, и навоз, и самих даосов. Учителя Чжуан и Лао понимали, что причиной большей части наших проблем является то, что мы лелеем мысль об обособленности нашей личности, уделяя последней излишне большое внимание. Но стоит нам отделить себя от окружающего мира, и мы неизбежно приходим с ним в противоречие. Делая различия и предпочтения, мы способствуем тому, что наши отношения с тем, что больше нас и что по своей сущности неотличимо от нас, становятся напряженными, а порой и враждебными. Иллюзия нашей обособленности и особой значимости и является основой всех наших страданий.