Воссозданный (ЛП) - Хоук Коллин - Страница 47

- Их сердца лишены вины. Они свободны от грехов.

- Вы проявляли жестокость?

В этот раз Осирис отступил и кивнул, чтобы я отвечала.

- Только когда нападали на меня.

- И чтобы поесть, - добавила Тиа.

- Я уничтожил невинных зверей, убивших моего учителя, - сказал Осирис. – Я наказал тех, кто ранил моих подчиненных, но я никогда не проявлял жестокость.

Я посмотрела на Осириса, хмурясь в смятении. Он словно был в трансе.

Думая над его словами, я поняла, что он говорит не за себя. Осирис говорил за Амона.

Маат кивнула, удовлетворенная нашими ответами, и я заметила, что сердце чуть опустилось.

- Вы когда-то забирали то, что не принадлежало вам?

- Нет, - уверенно ответила Тиа.

Дальше был Осирис:

- Забрал в детстве кораблик Ахмоса. Завидовал, что его сделан лучше, что он плывет быстрее моего. Я утопил его в Ниле и не сказал ему, хотя он плакал.

Я посмотрела на Ахмоса, а он был удивлен, но это выражение сменилось прощением.

- А ты, Лили? – спросила Маат.

Я пожала плечами:

- Я никогда не брала то, что не принадлежит мне. Родители давали мне все, о чем я просила, и я никогда не была достаточно времени с другими детьми, чтобы завести друзей, тем более, чтобы что-то у них забрать.

Богиня взглянула на весы. Она чуть нахмурилась, но это прошло, когда она задала следующий вопрос:

- Врали ли вы когда-либо? Скрывали правду или обманывали других?

И Тиа смело заявила:

- Я всегда говорю правду.

Я скривилась, желая быть похожей на Тию.

- Я врала, если честно, то часто. Я спрятала скарабея от Анубиса. Родители не знают, что я здесь. Они не знают, что я – сфинкс. Они думают, что я в доме бабушки. Они не знают об Амоне и о случившемся этой весной. Я сказала им, что рада их планам насчет меня, хотя я боюсь каждой секунды своего будущего. Я часто врала их друзьям, коллегам, даже всех не вспомню. Я даже врала насчет волос!

Нефтида зажала рот ладошкой и рассмеялась, но тут же притихла под строгим взглядом Маат.

- И зачем ты врала, Лили? – спросила она.

- Чтобы они не беспокоились.

- Ты пыталась избежать наказания?

- Нет. Моя жизнь дома – наказание. И они не могут сделать все еще хуже, чем то, что они запланировали для меня. Я просто хотела сохранить секрет Амона и думала, что они не поймут.

Скарабей опустился после суждения Маат, и в этот раз это было заметно.

- Не думаешь, что ты слишком строга за такое? – сказал Анубис, и я заметила, что он стоит ближе ко мне, чем было до этого.

- Это не твой долг, - сухо ответила Маат. – Амон? – она указала на Осириса.

- Я врал Лили. Я заставил ее думать, что безразличен к ней, хотя влюбился в нее. Я сказал братьям, что мы успешно завершим церемонию соединения солнца, луны и звезд без нее, хотя знал, что ничего не выйдет. Я ставил ее благо выше долга, - шептал Осирис в трансе. – Когда Астен и Ахмос спросили, в чем дело, я скрыл от них чувства. Они не знали, как сильно я хотел вырваться. Сбежать. Не знали, что я бы пожертвовал всем, даже отношениями с ними, даже космосом, чтобы быть с ней. Она не знает, что без нее для меня нет надежды. Нет жизни. Есть лишь смерть и тьма. Она думала, что я смело принес себя в жертву в пирамиде, но если бы Анубис дал мне пару минут с ней, я бы использовал всю свою силу, даже Глаз Гора, чтобы скрыть нас ото всех в космосе. Если бы я знал, что она согласится, я бы с радостью провел всю жизнь, избегая богов, чтобы быть с ней. После смерти я мог только сбежать в преисподнюю. И после прыжка я всеми силами мешал ей жертвовать собой ради меня, хотя часть меня радовалась, что мы все еще связаны, что она все еще хочет быть со мной так же сильно, как и я с ней. Я бы все для нее сделал. Все. Потому я отказался взвешивать свое сердце.

Когда Осирис договорил, повисло молчание. На моем лице блестели дорожки от слез. Если бы Амон попросил меня убежать, думаю, я пошла бы за ним. Особенно, если бы ему не пришлось умирать. Я не знала, что заставляло меня ставить отношения, жизнь одного человека, любимого человека, выше всех душ космоса, но так и было. И тишину нарушил Анубис.

- Обычно скарабей сердца не дает проверить сердце хозяина на суде.

Маат тихо ответила:

- Тогда мы слышали эхо его мыслей через Лили и Тию. Истинные чувства Амона, призванные через их связь. Есть еще что ответить на этот вопрос?

Осирис скривился, словно должен был ответить, но пытался сдержать слова. Капли пота выступили на его лбу. Наконец он сказал:

- Лили обладает моим рен, - бог побледнел после этих слов и с тревогой посмотрел на Маат. У нее было такое же лицо. И у всех богов, даже у Астена и Ахмоса, было потрясенное и ошеломленное выражение лица.

- Что это значит? – с тревогой спросила я. – Что за рен?

Объяснил мне Астен:

- Даже мы не знаем рен Амона. Это его истинное имя. Произнести истинное имя – значит вдохнуть во что-то жизнь.

- Или смерть, - сказал Ахмос. – Оно дает абсолютную власть над человеком.

Все смотрели на меня так, словно у меня вырос третий глаз.

- Нет у меня этого, - сказала я, дико размахивая руками. – Иначе я знала бы.

- Скарабей Амона не врет, Лиллиана Янг, - сказала Маат. – Он не может врать на весах. Это знак, - добавила она, указывая на других богов в комнате.

- Мы не знаем этого, - возразил Анубис. – Может, ему просто захотелось поделиться с ней. Это не обязательно значит то, о чем ты думаешь.

- Если Амон связан весами, то и я тоже, - сказала я. – Так что я не вру, когда говорю, что у меня его нет. Или я об этом не знаю.

- Думаешь, это как-то связано с пророчеством? – спросил Анубис.

- Никак не проверишь, - ответила Нефтида.

- Каким пророчеством? – спросила я, с подозрением глядя на богов. Они не спешили отвечать. Я посмотрела на Астена, а он пожал плечами.

- Есть древнее пророчество о хаосе, - объяснила Маат. – Там говорится, что наступит время, когда хаос будет править космосом. Гармония будет утрачена. Порядок – разбит. Сила богов окажется в паутине паука. И тогда появится Освободительница. Но она не сможет спасти все утраченное. Чтобы вернуть равновесие, нужна огромная жертва. Она использует истинное имя, чтобы поглотить солнце, и исчезнет навеки.

- И получается, что я – эта Освободительница?

- Мы не знаем, - сказала Нефтида. – Пророчество очень старо. Но Амон…

- Да. Поняла. Он связан с силами солнца. А у меня якобы есть его истинное имя, - сказала я.

- Если она знает истинное имя Амона, будет даже проще, - сказал Анубис.

- Как это? – я скрестила руки на груди и нахмурилась.

- Им можно его призвать. У него не будет выбора, кроме как следовать на твой зов.

- Я… могу такое? – пролепетала я. – Это ужасная власть.

- Да, - сказал Осирис. – Я предан жене, но даже я не сказал ей своего истинного имени. Это опасно, ведь если другой знает, ты вдвойне уязвим.

- Я никогда не раню Амона, - возразила я.

- Можно сделать это невольно, милая, - ответила Нефтида. – Но это сила, и те, кто захотят ее, могут прийти за тобой

- Да, - сказала Маат. – Это знание должно остаться здесь, с нами. То, что у Лили рен Амона, никто из нас не расскажет. Согласны?

- Согласны, - сказали все боги. Ахмос и Астен кивнули.

- Хорошо, - богиня правосудия продолжала. – Закончим на этом? – я чувствовала по ее отношению, что оставшиеся вопросы были излишними. Она уже приняла решение. Когда Маат спросила, заставляли ли мы других плакать, разбивали ли сердца, я не была удивлена ответом Амона, да и мне ответить было просто. Родители больше расстроились бы из-за работы, чем из-за меня. Ответ Тии удивил. Она сказала:

- Боюсь, сердце львицы слишком твердое, чтобы любить, и слишком сильное, чтобы разбиваться, - от ее ответа я опечалилась, зная еще и то, что она чувствовала.

После пары вопросов Маат кивнула.

- Этот вопрос самый важный. Важно быть достаточно сильными морально, чтобы не брать то, что вам не принадлежит, как и говорить правду или не причинять вреда, но о душе говорит сердце. Все вы беспокоитесь и любите тех, кто рядом с вами. Даже Амон, признавший, что сбежал и хотел скрыться от долга, сделал это ради любви. Это человеческое желание. Нет ничего плохого в том, чтобы желать любви и связи с другим человеком, но этот дар стоит страданий. Каждый из вас говорил не о желании повлиять на других, подчинить или запугать, и о печали потери.