Западня - дю Террайль Понсон - Страница 40

– Не с господином ли де Сентаком? – спросил Бюдо.

– Очень даже возможно, – ответил Жан-Мари. – Но поскольку главной заботой Андюса в его профессии было посмеяться над полицией, во время этой экспедиции он вознамерился украсть как можно больше часов, кошельков и носовых платков.

– Что, впрочем, и было проделано с необычайной ловкостью.

– Ну что, господа? Вы по-прежнему думаете, что Кадишон может быть пособницей этих негодяев?

– Ах, мадам! – промолвил Мальбесан. – Покорнейше прошу у вас прощения и приношу свои самые искренние извинения.

– Но согласитесь, – сказал Кастерак, – что с вашей стороны было верхом неблагоразумия средь бела дня покидать убежище вашего мужа, которого вы уже один раз спасли от верной смерти.

– Кстати, господин Кадевиль, – вставил свое слово в разговор Танкред, – весь Бордо полагает, что вы уже давно пошли на корм плавающим в океане рыбкам, вам это известно?

– Очень на это надеюсь.

– В этом, несомненно, заключается ваш главный шанс на спасение.

– Но как, черт возьми, вам пришла в голову мысль обосноваться здесь?

– Ха! Это целая история.

– Вы не боитесь, что на вас наткнутся жандармы, разыскивающие бандитов?

– Не думаю.

– Почему?

– Я вам сейчас все объясню. Даже разбойники ничего не подозревают о существовании подземелья, в котором я прячусь вот уже год и три месяца.

– Да, но полиция, устав ловить этих злодеев, может направить сюда значительные силы, чтобы обыскать все окрестности, и тогда какая-нибудь досадная случайность вполне может вывести их на ваш след.

– Ха!

– Не забывайте, это окно забрано решеткой.

– Ну и что? Перед ним растет настоящий первозданный лес из непроходимых кустарников. И даже если предположить, что кому-нибудь в голову придет их выкорчевать, чтобы добраться до окна, двум лесорубам понадобится самое меньшее двое суток.

– Ну и что из этого?

– Вы прекрасно понимаете, что я узнаю об этом первым, и поскольку единственная опасность, которой я подвергаюсь, в том и заключается, что меня могут здесь обнаружить, я подумал о том, как не попасться в ловушку.

– И что же, нашли выход?

– Нашел, правда, не без труда. Но как вы понимаете, человек вроде меня, согласившийся стать добровольным узником, тщательно обыщет каждый закоулок своей темницы. Днем я почти постоянно читаю и за это время проглотил немалое количество книг.

– Должно быть, вы и вправду стали ученым мужем.

– Нет, но узнал действительно очень многое. И если Богу будет угодно, вскоре я выйду из этого узилища и стану сам зарабатывать на хлеб для Кадишон, которая год и пять месяцев меня кормила и работала вместо меня.

– Господь, к счастью, вознаградил все мои усилия, – произнесла молодая женщина.

– Я работаю, занимаюсь резьбой по дереву и многими другими вещами, при том, однако, условии, что они не производят никакого шума. Если бы здесь было больше света, я совершенствовал бы свои навыки в часовом деле, основы которого изучил перед тем, как меня забрили в солдаты. В первое время я никак не мог смириться с уготованной мне судьбой.

– Понимаю вас, – произнес Кастерак.

– Я целыми днями кружил по этому залу, как хищный зверь в клетке, осматривал гранитные стены моего пристанища, ко всему приглядывался, ощупывал руками пол и становился на корточки каждый раз, когда нога натыкалась на какую-нибудь неровность.

– Пока наконец?..

– Пока наконец не раскрыл секрет, который позволит мне избежать преследования всех полиций мира.

– Что же это за секрет?

– Господа, если бы вы не дали клятву, которую мы с Кадишон считаем нерушимой, я никогда бы не посвятил вас в эту тайну, являющуюся для меня последней надеждой на спасение. Но я верю вам. Судите сами, насколько безопасно я здесь себя чувствую.

Странное дело – при этих словах Жан-Мари почти не сдвинулся с места. Ему было достаточно сделать лишь едва заметное движение – и в самом центре зала открылся люк.

Четверо молодых людей инстинктивно отпрянули.

– Не бойтесь, господа, я не позволю вам свалиться в пропасть, которая разверзлась у вас под ногами.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что если вы вдруг решите спуститься в этот каменный мешок, я не уверен, что вам когда-нибудь удастся вернуться обратно.

– Ну хорошо, а какой тогда в этом люке смысл?

– В трех футах справа я обнаружил дверь, которую достаточно, лишь толкнуть ногой. Она ведет в другое, тоже длинное, подземелье. Бандиты о нем ничего не знают, как и о той пещере, где мы с вами сейчас стоим, и даже не подозревают, что оно тоже ведет в их логово. Итак, если толкнуть дверь, за ней окажется лестница, которую можно положить поперек каменного мешка, спуститься в подземелье, убрать лестницу обратно, закрыть люк, затем дверь. Бьюсь об заклад, что если во всем этом кому-то и можно разобраться, то только человеку, который долго оставался в этой темнице в заточении.

– Чудеса! – заметил Кастерак.

– Такое ощущение, что это было сделано умышленно, – добавил Бюдо.

– Да, но господин Кадевиль не рассказал нам, как ему удалось здесь обосноваться.

Все сели, оставив люк открытым.

Слово вновь взял Кадевиль:

– Как вам известно, – сказал он, – 25 июля 1825 года, то есть восемнадцать месяцев назад, я, благодаря Кадишон, избежал смертной казни.

– Да, но это все, что я знаю об этой истории, – промолвил Танкред.

– В день моего побега полиция, напав на след из-за болтливости одного из тех, кто этому побегу поспособствовал, меня нашла…

– Боже мой, вот невезение!

– Но я был вооружен, к тому же у меня была надежная охрана.

– Мясники?

– Нет, их собаки.

– Ничего себе!

– Но это не помешало полицейским совершить нападение на домишко, в котором я прятался. Одного из них порвал пес, другой, скорее всего, меня убил бы если бы в нужный момент вновь не появилась Кадишон и не нашла гуманного способа от него избавиться.

– И на этот раз вы таки обрели свободу.

– Вы полагаете?

– Еще бы, черт возьми!

– Латур, полицейский, упустивший меня в окрестностях Бегля, догадался, что я, чтобы ускользнуть от преследователей, поплыву вниз по реке. Он, как и я, сел в барку, стал рыскать по Гаронне и Жиронде, но обнаружить меня так и не смог, ведь я двигался только по ночам и только по течению, в то время как он – днем и под парусом.

– И куда вы таким манером направлялись? – спросил Танкред.

– В Ришар, там мне предстояло подняться на судно.

– Понятно. Продолжайте.

– Но в то самое мгновение, когда я уже увидел этот корабль, который только и ждал меня, чтобы сняться с якоря, разыгрался шторм, вынесший меня в открытое море, и я потерял побережье из виду.

– Стало быть, ваше суденышко было небольшим.

– Обычная барка, – ответил Жан-Мари.

– В таком случае остаться в живых вам удалось только чудом.

– Это и правда было чудо. Но на том мои горести и страдания не закончились.

– Как это?

– Когда буря улеглась, на некотором расстоянии от меня я увидел еще одну барку, шедшую под парусом. Сначала я не обратил на нее никакого внимания. Но вскоре барка приблизилась ко мне и тот, кто в ней находился, со мной заговорил. Вы не поверите, но этот человек, будто вынырнувший из морской пучины, чтобы вернуть меня к суровой реальности, был не кто иной, как полицейский Латур.

– Но откуда, черт возьми, он взялся?

– Его, как и меня, вынес в открытое море шторм, и злому року было угодно, чтобы он оказался слишком близко от моей барки и помешал мне подняться на борт дожидавшегося меня судна.

– Но вы, полагаю, не сдались ему?

– Еще бы!

– Что же вы сделали?

– Сей негодяй, не осмеливаясь напасть на меня в открытую, пошел на хитрость и протаранил носом своей барки борт моей, которая тут же пошла ко дну.

– И вы, надо полагать, вместе с ней.

– Совершенно верно. Но я, к счастью, отлично плаваю и в течение некоторого времени полицейский пребывал в неведении касательно того, что случилось. Он ждал, когда я вынырну на поверхность, чтобы ударить меня веслом по голове, оглушить и связать. Но я нарушил его планы, сделал вид, что сдаюсь, подплыл ближе, схватил Латура за рубашку и увлек за собой в воду.