Холод южных морей - Шестера Юрий - Страница 6

• Предыдущая
• 6/21
• Следующая

– Вот ты уже успел и атолл открыть, – с грустью заметил капитан.

– Не унывай, Фаддей, откроешь и ты, и не один!

– Я верю тебе, Андрюша, ты – вещун…

Андрей Петрович усмехнулся и продолжил:

– А несчастья не случилось только потому, что еще в самом начале плавания я дал указание шкиперу, в общем-то опытному мореходу, в темное время суток идти с убавленным количеством парусов. Как мне показалось, тот посчитал меня не то, чтобы трусом, но слишком осторожным человеком, а, вернее, перестраховщиком. И только после этого случая он понял мою правоту, хотя открыто ни разу не сказал мне об этом. Шкипер просто не учел того обстоятельства, что мы, выполняя секретную миссию, прокладывали курс, избегая проторенных морских путей.

– Мы, молодые офицеры, да и не только молодые, не раз обсуждали случай, когда Лисянский на «Неве» во время нашего первого кругосветного плавания на переходе из Новоархангельска в Макао в Китае ночью на полном ходу выскочил на песчаный остров, не обозначенный на карте, – думал о чем-то о своем Фаддей Фаддеевич. – Попытки стащить шлюп с помощью верпа закончились неудачей. К тому же в открытом океане практически отсутствуют приливы, которые можно было бы использовать для этой цели. Это тебе, к примеру, не северо-восточные заливы Охотского моря, где, как ты мне рассказывал, они достигают тридцати футов (около десяти метров), а то и более. Поэтому Лисянский приказал выбросить за борт все, что плавает, предусмотрительно привязав ко всем этим предметам буйки. И, сосредоточив команду на корме, в течение почти суток посменно пытался сдернуть судно с острова шлюпками, измотав и себя, и команду. И, надо отдать ему должное, все-таки добился своего. А потом еще несколько часов собирал выброшенные за борт предметы, успевшие рассредоточиться за это время на значительное расстояние, – и тяжко вздохнул. – А теперь такие же пересуды ожидают и меня…

– Ожидают, – не стал отрицать Андрей Петрович, – но в том плане, что если бы, мол, не было этого недоразумения, то Беллинсгаузен, скорее всего, не открыл бы Южный материк.

– Как так?! – опешил Фаддей Фаддеевич.

– Да очень просто. Этот случай, по их мнению, научил его, то есть тебя, Фаддей, осторожности, и он не стал гнать шлюп по ночам и в плохую видимость под всеми парусами, забывая об опасностях ледовой обстановки, грозящих катастрофой для экспедиции, а заодно и о Лазареве, который на своем более тихоходном «Мирном» болтается за кормой «Востока», извини, как дерьмо в проруби, чтобы, не дай бог, не отстать от флагмана. Вот так-то, друг любезный. И ничего более…

Фаддей Фаддеевич молча уставился в одну точку, думая тяжелую думу, и вдруг схватился за колокольчик.

– Старшего офицера ко мне! Срочно! – приказал он появившемуся, как тень, вестовому.

В дверь осторожно постучали, и в каюту протиснулся встревоженный старший офицер.

– Вызывали, Фаддей Фаддеевич? – настороженно спросил он.

– Проходите, Иван Иванович. Я хотел бы поручить вам дать инструкции вахтенным офицерам, чтобы они в ночное время или в условиях плохой видимости вели шлюп с убавленным количеством парусов. От датских проливов до Портсмута мы пойдем раздельно с «Мирным», и это будет для них хорошей тренировкой. А после Портсмута Лазареву в этих условиях будет легче держать строй кильватера. Каково ваше мнение?

Андрей Петрович усмехнулся: «Молодец, Фаддей! Ишь как прикрыл свою осторожность, вдалбливаемую в него мной, заботой о Лазареве. Комар носа не подточит!»

– Безусловно вы правы, Фаддей Фаддеевич, и ваше указание будет исполнено.

Капитан пристально посмотрел на старшего офицера, улыбнулся и неожиданно предложил:

– А не желаете ли выпить, Иван Иванович, дабы снять напряжение сегодняшнего суматошного дня?

Старший офицер неопределенно переступал с ноги на ногу, несколько смущенно посматривая на Андрея Петровича.

– А что я вас, собственно говоря, спрашиваю? – удивился сам себе капитан. – Подсаживайтесь к столу, прошу вас. Только, пожалуйста, не забывайте, что мы стоим на якоре в гавани, и теперь вы полный хозяин на шлюпе. А посему постарайтесь особо не нажимать на горячительное. Мы же с Андреем Петровичем, уж так и быть, пострадаем за вас… Кстати, – повернулся он к хозяину каюты, – будьте добры, распорядитесь о сервировке стола.

Андрей Петрович вызвал вестового и подошел к двери, чтобы дать ему соответствующие указания. Вполголоса он стал перечислять, что, по его мнению, должно быть на столе.

– Что вы там шушукаетесь?! – не выдержал Фаддей Фаддеевич, – накрыть стол по полной программе! Макар знает, как, – уточнил он.

И вестовые бросились «ставить на уши» и коков с камбуза, и вестовых из буфета кают-компании. Еще бы! Ведь отцы-командиры в первый раз после выхода из Кронштадта решили отдохнуть по-человечески…

Вестовые, накрыв стол, укрылись в каморке Матвея, готовые в любую минуту кинуться в адмиральскую каюту на звон колокольчика.

– Что-то капитан сегодня прямо-таки рвет и мечет, рвет и мечет? – тревожно посмотрел Матвей на Макара.

– А что, мы каждый день садимся на мель? – вопросом на вопрос недовольно ответил Макар.

– А-а-а!..

– Бэ-э-э!.. Я с нашим капитаном плаваю не первый год и вижу, как он переживает случившееся. Несколько лет тому назад мы еще на фрегате «Минерва», которым тогда, до «Флоры», он командовал, пошли на юг, к турецким берегам, но почти в самом центре Черного моря попали в страшный шторм, настоящую бурю. Страсть-то какая, вспоминать страшно!.. Корабль швыряло из стороны в сторону, как щепку. И вдруг, накрытый огромной волной, он лег на правый борт. Мачты с парусами, правда, зарифленными, в кипящей воде. Ну, все, конец!.. А капитан наш не растерялся и, используя силу волн, сумел-таки поставить фрегат на ровный киль.

Когда вернулись в Севастополь, адмирал де-Траверсе, командовавший тогда на Черном море, а теперь морской министр, не знал, как и обласкать его. Еще бы! И корабль спас от неминуемой гибели, и всю команду, – Макар призадумался. – Может быть, помня это, как поговаривали, он и поддержал нашего капитана при назначении на должность начальника экспедиции. Хотя, кто его знает?.. – мудро рассудил он. – А тут на тебе – конфуз на ровном месте… Вот он и рвет и мечет.

Вестовые помолчали, переживая за своего капитана.

– А наш капитан, Фаддей Фаддеевич, – продолжал Макар, – тогда, в бурю, чуть ли ни пинками прогнал с мостика мичмана, вахтенного офицера, который, как сказывают, умудрился поставить фрегат левым бортом к волне, и та, не мешкая, как игрушку, положила его на правый борт. После этого я что-то того мичмана и не видал… – И вдруг, отвлекаясь от воспоминаний, с надеждой посмотрел на Матвея. – Может быть, твой барин его успокоил? Ведь как-никак старые друзья, еще с Крузенштерном вместе хаживали по морям, по океанам. Мы же ведь с тобой только и успеваем что таскать туда-сюда кресло из капитанской каюты. Не зря же он приказал накрыть стол по полной программе? Да еще вызвал к себе старшего офицера. Я же знаю, что обычно так он делал при хорошем настроении…

– Может, и успокоил. Я слышал, как капитан нахваливал моего Андрея Петровича.

– Ты что, подслушивал их разговоры?! – с испугом, отшатнувшись, спросил Макар.

– Да нет, что ты, как можно! Просто как-то во время их беседы Андрей Петрович вызвал меня по какой-то надобности, и я краем уха и услышал об этом.

– Смотри, Матвей! Ты раньше служил вестовым в кают-компании, а это совсем другое дело. Там только и знай, что сервировать стол, да вовремя подавать кушанья господам офицерам… А здесь ты в прислуге у самого господина почетного ученого, да еще друга начальника экспедиции. И если что не так, спишут тебя, как миленького, в вахтенную смену, и будешь ты своими беленькими ручками шкоты сучить, да на реях, на самом ветрище, рифы на парусах подвязывать и со слезами на глазах вспоминать свою прежнюю службу. Вот так-то, брат, такова наша матросская доля…

– Я это, Макар, понимаю, даже очень хорошо понимаю!.. А ведь мой барин, – с гордостью поведал Матвей, – не только ученый, но и гвардейский офицер!

• Предыдущая
• 6/21
• Следующая