Странности начинаются с самого утра - Куликов В. В. - Страница 2

Тёплым летним вечером на Юго-Западе столицы, в маленьком скверике, стиснутом стенами домов нового жилого массива, на скамейке, выкрашенной в стандартный зелёный цвет, сидел человек. Хотя прошедший день выдался на редкость жарким, на нём был серый пиджак с коричневым не в тон галстуком и безукоризненно белая, сильно накрахмаленная сорочка. Неуверенное, немного детское выражение белёсых глаз выдавало близорукость, а полоска на переносице свидетельствовала, что он лишь недавно снял очки, которые торчали из нагрудного кармана пиджака. Во всём его облике было что-то от машины, остановившейся на минуту лишь для того, чтобы вновь начать размеренное движение. Человек находился в том состоянии, которое принято называть задумчивостью, и редкие прохожие лишь слегка нарушали его спокойное блаженство. Прошедший день, как и многие другие, был бы ничем для него не примечателен, это был бы один из тех дней, которые пролетают так быстро, что от них в памяти остаётся серая пелена, однако странности для Станислава начались с самого утра. Мысли томно брели, изредка спотыкаясь о декорации окружающей среды. Неожиданно на пути возникло какое-то препятствие, оно быстро оформилось и приняло вид упитанной и ухоженной крашеной блондинки с ярко намазанными губами. "Торговка, наверное, какая-нибудь", - подумал он, и тут же одёрнул себя: "Какое я, собственно, имею право не уважать работников торговли? Не все же они воры, в конце концов..." Работник торговли медленно продефилировала мимо, окинув его презрительным взглядом, и уселась на другой конец скамейки, зажав между ног большую, плотно набитую хозяйственную сумку. Покой был нарушен. Предметы вокруг приобрели чёткие очертания. Неподалёку в песочнице играли дети. Песок в дощатый квадрат взрослые дяди забыли насыпать, и ребята что-то увлечённо чертили на остатках песка прошлых сезонов. Гомон их разносился на всю округу и Стас подивился, как он не слышал его раньше. Впрочем, слов было не различить, голоса как-то странно переплетались, кружились в вечернем воздухе, то звучали резкими мальчишескими диссонансами, то вдруг сливались в удивительные, почти музыкальные гармонии, будто здесь играли не карапузы родного двора, а хор мальчиков а капелла... "А ведь они говорят не по-русски, - прислушавшись, понял он,- Итальянский? Испанский? Наверное, дети каких-то иностранцев, здесь на Юго-Западе их много, словно финнов в Ленинграде. Нет, наверное, все-таки, итальянский..." Женщина с сумкой тоже с любопытством разглядывала шумную компанию. Дети становились всё возбуждённее, прутики так и летали по песку, но странное дело, гармония в звучании голосов усилилась, каким-то непонятным образом перешла в настоящую полифонию. Лишь чьё-то одно звонкое сопрано всё пыталось выпрыгнуть из общего потока, но постепенно и его вовлекла звенящая стремнина голосовых аккордов. Пение - а в том, что это было именно пение, Станислав уже не сомневался - продолжалось, достигло вершины напряжения и завершилось потрясающей красоты и выразительности, с удивительными переходами, арией того самого звонкого голоса, который сперва как бы спорил с остальными. И - словно отрезало. Чудо кончилось. Дети опять были обыкновенными детьми, они смеялись и о чём-то весело перешёптывались. Главный солист - крепыш лет пяти-шести подбежал к скамейке и вежливо осведомился "который час". - Так, вы не итальянцы?- спросил Стас. - Странный вопрос, - очень по-взрослому отреагировал мальчик. - Конечно, мы русские, как и вы. - А что вы такое пели? - Мы не пели, а обсуждали одну небольшую проблему. - Проблему? Вот интересно? Какую же, если не секрет? - Да, поспорили с ребятами о музыкальной гармонизации общей теории относительности. - Гармонизации чего? - Общей теории относительности. Это теория тяготения Эйнштейна. Да вы, наверное, слышали... Такая речь из уст шестилетнего поразила даже видавшую многие виды женщину с напомаженными губами. И случилось невероятное - судорожно всхлипнув, она обхватила ручонки мальчика своими толстыми пальцами с яркими ногтями и вкрадчиво спросила: - Чьи же вы такие будете? - Мы не чьи, - обиделся крепыш, - Мы сами по себе! - Господи, да родители у вас есть? - Есть, конечно, мы вон в том доме живём! - Гошка, высвободив, наконец, руки, указал на дом в конце улицы. Дом был самый обыкновенный: девятиэтажный, серый с балконами и плоской крышей. - И кто же вас всем этим премудростям обучает? - спросил Гошу человек в пиджаке. - Папа, тётя Лена и Света, ну и другие... - Мучают детей! - возмущённо сказала блондинка. - Все стремятся вундеркиндов каких-то сделать! Лишают детства! Возмутительно! Да таких родителей надо... Мальчишка давно понял, что незнакомая тётя любит поговорить. В этот момент он заметил своего недавнего знакомого, тот неуверенно жался возле ровно подстриженных кустов и не решался подойти к ребятам. - Во-овка! - крикнул Гошка через весь двор,- ОА! - и умчался встречать нового друга. Вслед за ним поднялся и человек в пиджаке, молча кивнул на прощание работнику торговли, продолжавшей свой монолог в гордом одиночестве. По пути к дому Стас уже забыл этот эпизод, но сидя в ванной, почему-то с досадой подумал, что напрасно не спросил, на каком же, собственно, языке дети обсуждали свои проблемы. Странности начались с самого утра.