Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович - Страница 30

А Ф.Добрынин,1996

В целом 1987 год был невероятно трудным для Горбачева. В обстановке ожесточенной внутренней борьбы встреча с вице-президентом Бушем-старшим стала казаться Горбачеву способом перефокусировать отчаянную битву вокруг. Он не стал по старому обыкновению просить гарантий того, что встреча даст позитивные для него лично результаты, он был уже готов на все ради ухода из внутренней бойни.

В октябре 1987 года член политбюро Яковлев дал послу Мэтлоку и приехавшему в Москву Збигневу Бжезинскому заверения в том, что даже в случае демонстративного ухода восточноевропейских стран с позиций официальных союзников СССР, кремлевское руководство не предпримет никаких особых мер. То же сказал американцам Шеварднадзе.

Относительно балтийских государств Примаков сказал послу Мэтлоку, что «трем балтийским государствам будет гарантирована экономическая автономия. Как он (Примаков) полагал, это будет иметь отрезвляющий эффект. Прибалты поймут, что они не могут существовать экономически без всего остального союза, это отрезвит их, и стремление к сецессии ослабнет»¹²⁷.

Теперь Горбачев хотел знать, что в случае победы на выборах «политика будущего президента Буша продолжится по линиям, определенным президентом Рейганом. Более того, он (Горбачев) начинал предпочитать поездки в зарубежные страны и контакты с иностранными лидерами растущему политическому месиву дома»¹²⁸.

Шульц ощущал, что Горбачев желает встречи на высшем уровне в Вашингтоне, желает еще раз побывать в центре американского могущества и благосостояния. Президент и его государственный секретарь обсуждали, какое впечатление на Горбачева произведет Калифорния, бесчисленные голубые бассейны среднего класса, крупные дома и половодье автомобилей. Экономический динамизм Америки добавит Горбачеву в его стремлении изменить советскую систему. Элегантное ранчо Рейганов будет еще одним важным штрихом. Как и подрезающий цветы президент.

Утром 15 сентября 1987 г. в Вашингтон с трехдневным визитом прибыл министр иностранных дел Шеварднадзе с подлинно «страстным» письмом от Горбачева и с большой группой специалистов по переговорам. Генсек уже не просил об ограничении работ над противоракетной обороной лабораторными испытаниями. Он просил теперь только «обеспечить соблюдение Договора по противоракетной обороне». Шеварднадзе, объяснял Горбачев, имеет все необходимые полномочия. Но Рейган был поистине непреклонен. «Я снова попросил Шеварднадзе сказать Горбачеву, что мы не собираемся отступать от Стратегической оборонной инициативы»¹²⁹.

Шульц и Шеварднадзе сразу же удалились в личные комнаты государственного секретаря — туда, где они год назад начинали совместную работу, когда решалась судьба Данилова. Это были действительно небольшие помещения. Стоило им сесть, как к ним заглянул помощник Шульца: «У Мемориала жертвам Вьетнама стоит человек с винтовкой М-16 и угрожает начать стрельбу». В американской столице постоянно разгоралась стрельба, и Шульц подумал, как должен воспринимать Шеварднадзе Вашингтон, который быстро становится мировой столицей убийц»¹³°. Шеварднадзе и Шульц договорились о создании рабочих групп по гражданским правам, по региональным проблемам, по контролю над вооружениями во всех его аспектах. Участники этих групп обсуждали спорные вопросы внутри групп, а затем выносили свои предложения на рассмотрение Шульцу и Шеварднадзе. Советский министр передал письмо Горбачева президенту Рейгану, подтверждающее приверженность Генерального секретаря прежним соглашениям. Шульц считал, что «о лучшем невозможно было и мечтать».

А Шеварднадзе клятвенно пообещал сотрудничать с американцами в решении проблем гражданских прав. «Дайте мне список лиц, желающих эмигрировать, я буду рад ознакомиться с ним».

Практический результат — в Розовом саду Белого дома состоялось подписание соглашения о создании в двух странах, в СССР и США, Центров предотвращения ядерной опасности (сообщение о начале испытаний, о несчастных случаях, об обмене информацией, требуемой различного рода соглашениями и т. п.). Это должно было подстраховать обе стороны, уменьшить риск неверного расчета и взаимонепонимания. Было также решено организовать встречу на высшем уровне осенью 1987 г. — после визита государственного секретаря Шульца в Москву в октябре.

Трезвые головы видели творимое бесчинство. Добрынин: «Когда Горбачев прибыл в Вашингтон, он, опять же без серьезного торга, согласился еще на одну уступку: уничтожить все ракеты СС-20 не только в европейской части СССР, но и в азиатской части, хотя в Азии они являлись частью нашей обороны против американских баз в Японии и Индийском океане, А также противовесом китайским ядерным вооружениям»¹³¹.

Рейган пригласил Шеварднадзе на ланч. Обедал советский министр на барже начальника военно-морского штаба США. На следующий день, 16 сентября, Шеварднадзе отвел Шульца в сторону и поделился секретом: «Мы уходим из Афганистана. Выход может продлиться пять месяцев, а может целый год. Министр попросил Шульца о помощи в создании нейтрального Афганистана. Шульц последнюю просьбу воспринял критически — о чем признается только в мемуарах. Американцы желали полностью воспользоваться поражением СССР в Афганистане. И совсем уж никак не желали обсуждать объем военного присутствия США в Персидском заливе.

Американцы берут инициативу полностью в свои руки. Советские переговорщики как бы отчитываются перед строгими американскими контролерами. Госсекретарь Шульц вспоминает: «В три часа дня мы переместились в большую «комнату Джеймса Медисона, расположенную прямо над моим кабинетом в госдепартаменте. С согласия Шеварднадзе я пригласил в эту комнату представителей всех рабочих групп. Были внесены дополнительные стулья — места все равно не хватало, и многие стояли вдоль стен. Каждый советский сопредседатель рабочих групп докладывал собравшимся пятидесяти человекам. Доклады содержали ясно обозначенные факты, они были ясными, брали проблемы по существу. Разделительные грани между людьми и предметами как бы растворились. Чувство единой миссии, общей цели возникало буквально на глазах. Люди говорили о предметах, которых прежде опасались бы даже коснуться. Я чувствовал, что мы повернули за важный угол… Шеварднадзе и я во второй половине дня отправились в Белый дом и доложили президенту Рейгану результаты трех дней работы. Теперь мы могли объявить о совместном «соглашении в принципе о заключении договора, уменьшающего численность ракет средней дальности; договор можно будет подписать во время визита Генерального секретаря Горбачева в Вашингтон поздней осенью»¹³². Удовлетворенность главы американской дипломатии вовсе не равнозначна триумфу советской дипломатии, представители которой выглядели все более жалким образом под строгим взглядом наконец-то оцененного американцами Шеварднадзе.

Ради сохранения главного Шеварднадзе приходилось проводить подлинно «лисью» дипломатическую линию. Выступая в ООН на Генеральной Ассамблее, Шеварднадзе «осудил» президента Рейгана, который «прочитал мне лекцию о том, как надо изменить советскую систему». Шеварднадзе делал такие заявления, чтобы сбить с толку своих политических противников в Москве. И американцы это уже знали.

Шеварднадзе просил американской помощи в том, чтобы советский уход из Афганистана не привел к возобладанию там фундаменталистов. Нашел у кого просить! У администрации, создавшей огромные лагеря подготовки фундаменталистов в Северном Пакистане, вооружившей Усаму бен Ладена «Стингерами».