Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович - Страница 20

Горбачев уже определяет для себя, что подлинную сенсацию вызывают немотивированные (словно от широты русского характера) уступки американской стороне. И немедленно делает такую уступку: до сих пор одной из базовых позиций советской стороны была тесная взаимосвязь решений в трех сферах ядерных переговоров — ракеты средней дальности, инспекции на местах и переговоры по стратегическим вооружениям. (То была старая «аксиома Громыко».) Теперь глава советского государства соглашался на договоренности в отдельно взятых вопросах, безотносительно к тупику в «соседних» вопросах. Возникло чрезвычайно многообещающее для американцев разъединение.

Со своей стороны, обозревая весь период, Шульц с гордостью пишет в мемуарах, что «мы не сделали ни одной уступки». Вот чем гордился второй человек в американском правительстве. Президент Рейган немедленно создал группу специалистов, которым было поручено обсудить советские предложения — словно принять неожиданные трофеи. Пол Нитце возглавил американскую команду военных переговорщиков в военной сфере, а Роз Риджуэй возглавила обсуждение всех остальных проблем (гуманитарных и прочих).

С советской стороны наиболее примечательной личностью в переговорном процессе стал маршал Ахромеев, сопредседатель совместно с Полом Нитце комиссии по вооружениям. Он стал фаворитом американцев с первых слов, когда он назвал себя «последним из могикан», намекая на то, что он один из последних непосредственных участников Второй мировой войны. Послушаем, что говорит об Ахромееве его коллега Пол Нитце: «Ахромеев — первоклассный переговорщик… Это человек большого мужества и сильного характера». А вот второй человек в американской команде — Ричард Перл: «Ахромеев достаточно хорош. Он успешно спорит с послом Карповым»

Параллельно инициативам Горбачева весной 1986 г. министр иностранных дел Шеварднадзе в значительной мере меняет состав групп переговорщиков. Сторонники жестких правил и «устаревших» аксиом уступают место таким пустопорожним чиновникам с гибким спинным хребтом как Г. Кутовой. Особое значение имела созванная 23 мая 1986 г. конференция советских дипломатов, на которой прежний грузинский милиционер на русском (со страшным акцентом) объяснял профессиональным дипломатам достоинства «нового мышления» Горбачева. Общее распоряжение: не держаться старых догм и быть более восприимчивым к постулатам противостоящей стороны. Вскоре американцы обнаружили, что их наиболее «жесткие» партнеры ушли с переговорной арены, а их место заняла новая плеяда фактически сбитых с толка дипломатов, которая при этом была гораздо приятнее в манерах и менее привержена догмам. «Молодые профессионалы с превосходными лингвистическими данными и манерами поведения в обществе стали выходить в первый ряд с невероятной скоростью. Шеварднадзе начал создавать дипломатическое окружение, руководствуясь собственным разумением»⁸⁴.. Так пишет американский специалист.

Американские дипломаты обсуждали проблемы взаимодействия с советской стороной на встрече послов Америки в Европе 8 июня 1985 г. Посол в СССР Артур Хартман описывал последнее выступление Горбачева в Ленинграде. «Горбачев читает несколько предложений, а затем обращается к публике с многословными разъяснениями. Горбачев говорит как баптистский священник. Он перепутал всю советскую бюрократию, он говорит о «духовных ценностях» и о «новом советском человеке»⁸⁵.

День без мировой сенсации, без потрясающей инициативы был для Горбачева пуст и бессмыслен. Рейган не произвел на него особенного впечатления. Его зацикленность на СОИ смотрелась некоей внутренней слабостью. Всгреча с ним давала Горбачеву возможность ощутить себя не только моложе, но гибче, умелее, гуманнее, предприимчивее. Мировая пресса и телевизионное сообщество создают арену, на который президент с опытом Голливуда был слабее южнорусского политического таланта. Ощущая это, Горбачев жаждал встречи.

В начале осени 1986 г. он предложил рандеву «посредине» между Москвой и Вашингтоном. Американская сторона выдвинула в качестве места встречи исландский Рейкьявик. Такой выбор не всем казался ординарным. Вот что отмечает посол Мэтлок: «Исландия не была нейтральной страной, подобно Швейцарии, но была одним из натовских союзников Америки, и поэтому, в политическом смысле, Горбачев проделывал значительно больше половины пути»⁸⁶.

Государственный секретарь Шульц размышлял над природой Советского Союза в присутствии президента Рейгана: «Советы имеют лишь одно преимущество, лишь одно Советы делают лучше нас — реализация военной силы, способность разрабатывать, производить и устанавливать точные, мощные, мобильные баллистические ракеты…: Поэтому мы должны сосредоточиться на их сильном месте, мы должны настаивать на сокращении баллистических ракет. А единственный способ добиться сокращения баллистических ракет — это вести умелые переговоры. Именно это наиболее важно для безопасности Соединенных Штатов. Мы должны начать серьезные переговоры в 1986 г.»⁸⁸. Рейган и Шульц 24 января 1986 г. условились создать специальную группу дипломатов и разведчиков для ведения переговоров с СССР по вопросам вооружений.

Американцы ощутили шанс. Рейган и Шульц были удивлены тем, как умело Горбачев поставил под свой контроль все Политбюро. Письмо Горбачева Рейгану требовало ответа. Предчувствие поразительного поворота сил охватило американских лидеров. Горбачев стал обещать многое. Признаками перемен был отпуск из ссылки диссидентов Сахарова и Щаранского.

Как помочь союзу неортодоксальных и «проамериканских» сил в Москве? Американское руководство решило, что, прежде всего, следует использовать проявивший себя «комплекс неполноценности» советской стороны, который требовал постоянного самоутверждения. Американская дипломатия затвердила правило: делай вид, что воспринимаешь серьезно горбачевские предложения о денуклеаризации планеты, но всегда помни, что подобный фантазм для Америки неприемлем никоим образом. Как говорила замгоссекретаря Роз Риджуэй, «отказ от ядерного оружия означал бы потерю особого типа американского преобладания; и такой поворот событий потребовал бы колоссального военного строительства конвенционального типа»⁸⁹. Отсюда вывод: делать сочувственный (и даже восхищенный!) вид, но никогда не воспринимать всерьез горбачевские призывы «очистить Землю от ядерного оружия до 2000 года».

Американцы прилюдно вежливо одобряли саму идею; но по существу они не принимали этого варианта толстовства всерьез. Никто в мире не смог бы убедить американскую сторону лишиться главного инструмента их глобального преобладания. Теоретик и практик переговоров Пол Нитце говорил определенно: «Сорок лет мира дало нам ядерное оружие, сможем ли мы уйти из этого гарантированного мира в нечто невообразимое?» Ему вторил американский посол в Москве Артур Хартман. «В Европе наши союзники опираются на американское ядерное оружие, которое позволяет противостоять советскому обычному оружию». Итак в лицо говорить Горбачеву о моральной притягательности безъядерного мира; а в реальной политике не забывать о том, что ядерное оружие являет собой основу американской мощи в мире.

Вопреки всем потокам горбачевских надежд, американская сторона вовсе не намеревалась участвовать в политике quid pro quo («ты мне, я тебе») ни на глобальном, ни на региональном уровне. Убедительный пример — Афганистан. Как ни умоляло горбачевское руководство хотя бы ослабить поток американских вооружений афганским «борцам за свободу», Вашингтон твердо стоял на позиции максимизации ущерба Советской Армии до, во время и после выхода Советской армии из этой страны.