Сын Сталина - Земляной Андрей Борисович - Страница 60

Правда, есть ещё один, ну-у, скажем так, сложный момент. Рядом сидит. Муса Кранья.[185] Как же, герой. Лично в генерала Гилярди, генерального инспектора албанской армии стрелял. Вроде как восстание начал… Ну и что?! Зато он – из семьи беев, и социалисты-коммунисты к таким очень плохо относятся. А он, Коста – из простой греческой семьи, вырос почти в бедности. Когда в юридической школе в Салониках учился, так хотел верховую лошадь! Но нет, не вышло. Не было у отца денег на верховую лошадь для третьего сына. Вот и пришлось на велосипеде ездить, хорошо, что хоть английский купить удалось.

Нет, эти левые никогда не примут Кранья к себе. Так что… Что? О, уже приехали! Прекрасно, прекрасно… Вот сейчас Муссолини все и решит так, как и должно быть.

– Я рад приветствовать вас, мой дуче!..

Вместо пышного обеда Муссолини предложил обойтись пиццей. Сашка и не подумал спорить: пицца – хорошая штука. Особенно – настоящая. А уж настоящая неаполитанская – м-м-м!.. Впрочем, от повара тоже немало зависит, а у первого секретаря народной компартии Италии повара выше всяких похвал!

– Алессандро, я смотрю, ты знаешь толк в пицце! И даже ешь ее именно так, как едят наши рыбаки – в трубочку свернул… – Муссолини даже языком прищелкнул. – Молодец! Я никак не предполагал, что в далекой России знают и любят нашу еду.

«Недаром говорят, что кулинарный патриотизм самый сильный! – подумал Сашка. – И мой гостеприимный хозяин лишний раз подтверждает это утверждение…» А вслух сказал:

– Ну, если честно, у нас много очень похожих блюд. Ваши равиоли, товарищ первый секретарь – это наши пельмени. Ну, или вареники. Наши ватрушки и шаньги похожи на пиццу, ну а паста вообще – русское народное блюдо! Макароны по-флотски!

Муссолини согласно кивнул и несколько минут они горячо обсуждали особенности национальных кухонь. И уже почти совсем договорились, что на следующий день попробуют русские блюда, когда в кабинет вошел Дольфин. Он слегка поклонился и сообщил, не поднимая головы:

– Дуче, привезли Чекрези и Кранья. Прикажете им подождать?

Итальянский лидер переглянулся с Александром и коротко приказал:

– Впустить!

Войдя в кабинет Муссолини, Коста Чекрези с удивлением обнаружил, что там присутствует ещё один человек. Вернее – совсем молодой юноша, в каком-то незнакомом мундире с красными петлицами и алой звездой с золотыми серпом и молотом на рукаве. «Советский, – понял Чекрези. – Значит, дело о вторжении практически решено. Русские прислали этого мальчишку просто для проформы: вроде как присутствовали при переговорах, но никто серьезный не захотел отвлекаться на уже решенное дело…»

Он мысленно похвалил себя за сообразительность, вежливо поздоровался с дуче, поприветствовал молодого советского и уже совсем собрался начать заранее подготовленную речь о необходимости итальянского вмешательства, как вдруг юноша на очень хорошем итальянском спросил:

– Господин Чекрези, попрошу вас объяснить: как случилось, что подготовленное вашей группой восстание не состоялось, но коммунистические отряды забыли предупредить о переносе сроков?

– Что? – растерялся Чекрези. – То есть как?..

Обращение «господин» повергло его в смятение. Все русские, немцы и итальянцы обращаются друг к другу «товарищ», и он рассчитывал на то же самое, а тут… Впрочем, он быстро собрался и насколько возможно кратко изложил причины переноса сроков восстания на осень тридцать пятого или даже на весну тридцать шестого года.

– Ну, а что касается проблем с извещением всех отрядов о принятом решении, то поймите, молодой человек, что связь в подполье – одно из самых сложных дел. Где-то что-то сорвалось, не сработало, и вот результат… – Чекрези сокрушенно покачал головой. – Мы, к сожалению, не успели известить всех…

– М-да, связь в подполье – вещь и в самом деле не из легких, – кивнул юноша. Албанец расслабился, но тут же ударом бича хлестнул новый вопрос: – Может быть, вы потрудитесь растолковать мне, как же так вышло, что коммунистические отряды не получали никакой поддержки от подпольщиков в других городах? Более того – в городах Берат и Гирокастр подполье получило недвусмысленный приказ: ни в коем случае не идти на контакт с коммунистами, не оказывать им никакой поддержки и помощи, дабы не раскрывать себя перед властями. И как это надо понимать?

Муса Кранья в изумлении воззрился на Коста Чекрези.

– Это правда? Скажите, Коста, неужели был отдан такой приказ?!

– Ну, собственно, я такого приказа не отдавал, – выдавил из себя Чекрези. – Я допускаю, что подобный приказ был продиктован военной необходимостью, и потому… Ведь я как раз хотел просить первого секретаря народной коммунистической партии Италии послать к нам корпус. Тот самый, который столь блестяще выиграл войну в Абиссинии… Собственно, мы с вами, молодой человек, очевидно, не имеем боевого опыта. Вот, товарищ Муссолини… он воевал, командовал людьми. Он как раз мог бы…

Кранья выпучил глаза: Муссолини вдруг оказался стоящим вплотную к Чекрези и с силой ударил албанца в челюсть. У Коста Чекрези остекленели глаза, и он мешком осел на паркет. Но итальянец ухватил его за ворот и вздернул вверх:

– Ты, figlio di putana,[186] как ты смеешь?!! Алессандро командовал тем самым корпусом, который ты собираешься просить! И ты, штатская сволочь, будешь его учить?!

От нового удара Чекрези мотнулся, точно тряпичная кукла, но Муссолини не отпускал его. Теперь дуче отвешивал ему тяжелые пощечины, которые звонко разносились по кабинету.

– Стоит ли марать руки об эту падаль? – спросил Белов спокойно. – Товарищ первый секретарь, отправьте лучше это в Organizzazione di Vigilanza e Repressione dell’Anticommunismo. Там с ним вдумчиво побеседуют и вытряхнут из него все, что нам интересно.

– Там из него и все дерьмо выбьют! – усмехнулся Муссолини и громко приказал: – Эй! Убрать эту тварь! И допросить как следует!

Чекрези уволокли, а Кранья стоял ни жив ни мертв, ожидая решения своей участи. Неожиданно он услышал вопрос, заданный совсем другим тоном:

– Товарищ Кранья, меня интересует, как в албанской армии относятся к коммунистическому союзу вообще и к Красной Италии в частности? И если сможете – поподробнее, пожалуйста…

Муса Кранья сглотнул, удивленно посмотрел на юношу, отметил, что на груди у молодого (очень молодого) человека красуются ордена, и принялся рассказывать все, что знал. Юноша и Муссолини внимательно слушали, изредка задавая наводящие или уточняющие вопросы. Когда же албанец наконец иссяк, юноша обернулся к итальянскому лидеру:

– Насколько рассказ этого товарища соответствует вашим данным?

– В общем – вполне, – утвердительно кивнул Муссолини. – Я полагаю, что Ди Стефано[187] мог бы кое-что добавить, но совсем немногое.

Белов помолчал, а затем спокойно произнес:

– Прекрасно. В таком случае, полагаю, что необходимо обсудить детали предстоящей операции…

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

Москва, Иванову.

Прошу подтверждения разрешения использование частей экспедиционного корпуса операции Албании совместно частями Красной Армии Италии. Также прошу разрешения передачу приказа военным транспортам следовать порт Зара.

Подпись: Чернов

В 04³⁰ седьмого ноября сорокатысячная итальянская армия под командованием генерала Альфредо Гуццони[188] начала высадку в портах Албании – Шенгин, Дуррес, Влёра и Саранда. Бруно Муссолини[189] – второй сын итальянского лидера совершил в то утро полет над районом высадки у Дурреса, выполняя обязанности «особого инспектора ЦК народной компартии Италии».