Золотое снадобье - Гроув С. И. - Страница 62

Итак, Бродгёрдл вынудил Шадрака заключить соглашение. Более того, Шадрак пошел на сделку отчасти затем, чтобы защитить Тео! Выяснив это, юноша пришел в бесшабашную ярость, грозившую лишить его самообладания, особенно в присутствии депутата. Ему уже казалось, во всем Бостоне не осталось ни одного честного человека. Все кругом лгали – и первопричиной был Бродгёрдл! Шадрак додумался утаить насилие, примененное к нему Бродгёрдлом. Блай покрыл преступление Бродгёрдла… Да и сам Тео был вынужден каждодневно обманывать. Правда, он прибегал к мелкой лжи, чтобы вскрыть гораздо большую ложь, – о том, как Бродгёрдл умудрился утаить свою сущность насильника и свои лихие дела!

Что еще хуже, теперь Тео понимал: его собственная способность ко лжи, его дар обманщика, который он возвел в степень искусства, – на самом деле никакой не дар. Это злое семя, много лет назад посеянное в его душе Уилки Могилой. Тот сам был лжец, каких поискать, и его способность оказалась заразной. Ложь Грэйвза порождала страх, а страх в свою очередь рождал новую ложь. Так и вышло, что путь правдивости довольно быстро зарос дремучим бурьяном. В какой именно момент ложь пустила корни и расцвела пышным цветом, Тео не помнил. Было ясно одно – все началось с Грэйвза.

День за днем он странствовал в лабиринтах воспоминаний, заново проживая те два года своей жизни, пытаясь добраться до первого шага по кривой дорожке. Его очень трудно было определить. Вот заботливая тетка с лошадиного ранчо. «Что-то ты, паренек, худоват, – сказала она. – Тебя точно досыта кормят?» Тео в ответ соврал, не задумываясь ни о том, что можно было сказать правду, ни о том, что́ на самом деле означала его ложь. А ведь, по сути, она защищала Уилки Могилу. «К тому времени я уже был больной на всю голову, – рассуждал он теперь. – Сначала врал, потом думал, а стоило ли врать».

С тех пор все изменилось. Тео начал ненавидеть всякую ложь. В том числе и собственную. Он обманул Нетти: назвался чужим именем и вообще наврал с три короба. Обманул миссис Клэй, рассказывая о своей работе в Палате представителей… да и эту работу получил посредством обмана. Он не мог примириться с тем, что Шадрак, с его-то внутренним чувством правды, был также вынужден лгать.

Когда Бродгёрдла не оказывалось поблизости, Тео пылал про себя, возмущаясь несправедливостью происходящего и мысленно твердя: Грэйвз заплатит. Непременно заплатит! За все! За Шадрака, за Блая, за всех остальных.

Когда же Бродгёрдл входил в офис и нависал над столом Пила либо сидел у себя, составляя очередную речь, ярость Тео становилась холодной, точно железо, вмерзшее в лед. Потом Бродгёрдл развязной походкой выплывал из кабинета – и огонь возвращался, медленный, мучительно бессильный…

Этот перемежающийся гнев придавал Тео энергии и смелости в его поисках. Стоило Пилу выйти из офиса, он бросался просматривать папки. Задавал вопросы, по внешней форме – невинные, даже вроде бы нацеленные на работу. Подмечал каждую мелочь, могущую возыметь последствия. И при этом знал: наружное наблюдение осуществлял бдительный, всевидящий Винни.

…Вот только ничего нового и ценного выведать не удавалось. Миновала неделя, а Тео ни на шаг не приблизился к искомым доказательствам. Ни единого указания на то, где могли находиться похищенные тучегонители, ни единого предположения, почему Бродгёрдл стал работать с големами… ровным счетом ничего, что позволило бы связать депутата с убийством премьера. Даже хуже того! Открытие, что на Шадрака удалось надавить, лишь окончательно спутало Тео все карты. Если Бродгёрдлу зачем-то была нужна помощь картолога, с какой стати подставлять его под убийство?..

Тео словно бился головой о стену. Где-то там, за ней, был ответ, но как до него добраться?.. Он уже узнал о планах Бродгёрдла, касавшихся Нового Запада, куда больше, чем когда-либо желал знать. Но ни единого секрета Уилки Могилы так и не разгадал.

Наконец, двадцать второго числа, Тео совершенно неожиданно напал на ключевой элемент головоломки. Бродгёрдл готовил очередную речь. Избирательная кампания набирала обороты, он выступал по два-три раза на дню. Сегодня, попозже вечером, у него была назначена встреча в Бостонской купеческой гильдии: он собирался разъяснять почтенным торговцам, каким образом его политика «крепкого замка на восточных границах и всемерного продвижения к западу» откроет перед ними несравненные перспективы и наполнит карманы. Тео давился гадливостью, слушая, как Бродгёрдл репетирует у себя в кабинете. Сворачивание легальной торговли с Пустошами и Объединенными Индиями окажется необычайно благотворной для гильдии: каким образом?.. Он мотал головой, пытаясь не слушать, и занимался бумагами, оставленными ему Берти Пилом. Тот, в отличие от младшего сподвижника, с энтузиазмом внимал доводам патрона.

Бумаги представляли собой скучнейшие отчеты о купле-продаже парламентских минут за май месяц. Тео уже ровнял их стопочкой на столе, когда что-то выскользнуло на ковер. Нагнувшись, Тео поднял листок… и сердце чуть не выпрыгнуло из горла. В руках у него оказалась брошюра, озаглавленная:

Тео открыл книжечку и стал читать.

Руки Тео подрагивали от нарастающего волнения. Книжица затерялась среди отчетов. Она давала Тео законный повод спросить Пила или даже самого Бродгёрдла о том, как у них в офисе оказалась такая брошюра. Чего доброго, теперь-то вскроется связь между Бродгёрдлом и големами!

Как только приблизился к финалу четвертый прогон речи перед купеческой гильдией, Тео сунул брошюрку в нагрудный карман и решился. Вот открылась и снова закрылась дверь в кабинет. Послышались семенящие, торопливые шаги: Пил возвращался в приемную. Выплыв из коридора, он окликнул:

– Мистер Слэйд!

– Да, мистер Пил?

– Мне нужно сходить за печатными материалами для раздачи на сегодняшней встрече. Пожалуйста, продолжайте подшивать бумаги до моего возвращения.

– Как скажете, мистер Пил!

Секретарь вышел из офиса пружинистым шагом, в приподнятом настроении: размах предвыборной кампании его пьянил. Выждав минуту или две, Тео тихо подобрался к двери кабинета и постучал.