Все связано (ЛП) - Чейз Эмма - Страница 9

Да, это неслучайно. Дети обладают свойством высосать из отношений сексуальные инстинкты, как голодная черная дыра. Поэтому важно поддерживать огонь — стараться, чтобы огоньки не погасли. И что-то в виде мужчины с голым торсом и ребенком возбудит любую женщину.

Поверьте мне — ко мне столько раз приставали на пляже, чтобы об этом знать. Это как чертова виагра для женщин.

У мужчин все по-другому. Ребенок — это не обязательно плохо, но когда мы видим девицу с ребенком, нам сразу хочется ее отшить. Потому что глубоко, глубоко внутри все мужчины до сих пор маленькие мальчишки. Мы хотим, чтобы все внимание принадлежало нам. Вот как это бывает.

Чувствую на себе взгляд Кейт и забрасываю яблочную дольку в рот Джеймса. Потом вытягиваю руки — играя мускулами — выпендриваясь перед Кейт. О, да, это сработало. Она точно уже мокрая. Видите, как наклоняет голову, и как светятся у нее глаза, когда она осматривает меня с ног до головы? Как у нее приоткрылись губы, и дышит она немного быстрее?

Она помнит, чем мы только что занимались — и думает о том, когда мы займемся этим снова.

— Мама!

Взгляд Кейт падает на Джеймса. Улыбка ее меняется — уже не сексуальная, а более нежная.

— Эй, мужичок.

Она подходит и берет себе яблочную дольку.

— Как дела у моих самых любимых мужчин?

— Пока все нормально, — я киваю на телефон в ее руках. — Что там?

— Пишу менеджеру Билла адрес Стивена и Александры. Тот, что ему дали — это адрес конторы ростовщика в Бронксе. Ты же здесь ни при чем, да?

В эти выходные мои родители присматривают за всеми внуками. Так как у Стивена и моей сестры двое против нашего одного, вся компания собирается в их доме, и оттуда в аэропорт едем вместе.

Я делаю невинное лицо:

— Кто, я? Нет. Ни при чем.

Кажется, она на это не купилась.

— Он мог бы опоздать в аэропорт.

— Да, было бы печально.

— Дрю, будь хорошим.

— Он же едет, не так ли? Думаю, разрешить твою бывшему притащиться на мою холостяцкую вечеринку можно назвать больше, чем хорошо!

Кейт машет руками так, будто пытается защитить этого тупого осла.

— Ты вечно жалуешься на то, как я с ним близка, но если бы ты старался немного сильнее, он бы не зависел от меня так сильно. И, кроме того, у Билли не так уж и много друзей среди парней.

— В этом-то и дело. Он — манда, баба. А женщины вечно кучкуются.

Кейт закатывает глаза.

Джеймс решает присоединиться к разговору:

— Мааанда.

О, черт. Это не очень хорошо.

Но все равно начинаю смеяться. А как иначе?

Кейт хмурится.

— Замечательно.

Многие дети говорят свои первые слова где-то месяцев в одиннадцать. Но так как мой сын гений, его первые слова он начал говорить в девять месяцев. И это были не мама и папа или типа того.

Первое слово Джеймса было дерьмо. Кейт была недовольна.

Между вами и мной, хотя, мы отделались малой кровью. Могло бы быть намного хуже.

Она поворачивается к Джеймсу и тихонько его предупреждает:

— Нет, Джеймс.

Он качает головой, пытаясь понять.

— Нет манда?

Я смеюсь еще сильнее. Теперь у Кейт свирепый взгляд. Она ставит руки в боки.

— Да — и это как раз именно то, чего твой папочка не получит, если не прекратит смеяться прямо сейчас.

Джеймс выпучивает глаза и пытается меня предостеречь.

— Нет манда, Папа.

Теперь я просто умираю со смеху.

Кейт всплескивает руками в воздухе.

— Просто отлично! Теперь следующие два дня он проведет с твоими родителями, матерясь, как маленькая шпана. Что подумает твоя мама?

Это слегка приводит меня в чувство, все еще улыбаясь, беру ее руку в свою и прижимаю к своей груди.

— Учитывая то, что она женщина, которой пришлось вырастить первого матершинника? Думаю, она очень сильно тебе посочувствует.

Кейт улыбается.

— Что абсолютно заслуженно. Клянусь, с вами двоими, я не знаю, как не тронуться умом.

— Это секс. Если изюм — это натуральная конфета, то трахаться — это природный антидепрессант. Самый лучший способ поддерживать душевное здоровье.

Оргазм раз в день оградит вас от психиатра.

С сомнительным взглядом Кейт складывает на груди руки.

— Конечно. Очень похоже на то, что ты говорил мне, когда я была беременной, насчет того, что женщины, которые чаще занимаются оральным сексом, меньше подвержены токсикозу.

Я показываю на нее пальцем.

— И это было абсолютной правдой! Я читал про это статью.

Насколько это замечательно? Если раньше я не был уверен, то потом я убедился — Бог определенно мужчина.

— В каком журнале? Playboy?

— Men’s Health.

Чувствуя себя ни при деле, Джеймс пытается снова меня рассмешить

— Манда!

Я ерошу его волосы.

— Теперь ты просто выпендриваешься.

Кейт достает его из стульчика и прижимает к себе.

— Ты позавтракал, малыш? Хочешь спеть песенку с мамой?

Он хлопает в ладоши.

Большинство из предпочтений Джеймса и того, что он не любит — отражает мои собственные. Я ненавижу брокколи. Женщины, которые комментируют спорт — его раздражают. И он презирает фигурное катание по телевизору. Но он любит голос Кейт.

О — и ее грудь. Видите, как он наклоняется, чтобы лицом потереться о нее? Наслаждается ее мягкостью.

Я слегка толкаю его в плечо.

— Чувак, время вышло — грудь была напрокат. Теперь все.

Кейт кормила его год. Потом это был ад. Не то, чтобы я винил его. Если бы Кейт сказала мне, что ее идеальная грудь была под запретом? Я бы тоже закатил хренову истерику.

Личико Джеймса морщится — как у Демина из фильма Омен.

Он хватается за плечо Кейт обеими руками и кричит:

— Моя. Мама моя!

Я притягиваю ее немного к себе.

— Технически, она принадлежит нам обоим, приятель. Мы можем поделиться. Но вот они? — я показываю на грудь Кейт. — Они — мои.

Он кричит громче.

— Нет. Мое!

Зигмунд Фрейд застрял бы в этом доме на день.

Я качаю головой.

— Я так не думаю.

— Моя мама!

Вступать в перепалку с двухлеткой не очень хорошая идея. Это битва, которую нельзя выиграть.

Кейт толкает меня в грудь.

— Перестань его дразнить. И иди в душ, а то мы опоздаем.

Я целую ее в лоб. Потом, за ее спиной, я показываю на себя и губами говорю Джеймсу: Моя.

Он бросается в меня малиной. Умник.

Когда я возвращаюсь на кухню, Кейт начинает петь. Нежным, чистым голосом, от которого у меня до сих пор подкашиваются колени.

И набухает в паху.

Я знаю эту песню — «Реактивный самолет» Джона Денвера — но она изменила слова, чтобы подходили к ситуации.

Потому что мы улетаем на реактивном самолете

И вернемся в воскресенье

О, Джеймс, мы так сильно тебя любим

Кейт медленно покачивается, и глубокий карий взгляд Джеймса обращен только на нее одну. Он смотрит на нее с бесконечным обожанием. Абсолютным поклонением. Преданностью.

Я на нее смотрю также. Каждый день.

Я не большой фанат покорности. Но наблюдать за ними вот так? Заставляет меня чувствовать себя смиренным. Счастливым. Прям как Иосиф чувствовал себя, когда смотрел на свою жену с маленьким Иисусом на руках. Просто чертовски везучий быть частью чего-то такого невероятно сакрального.

Мы улетаем на реактивном самолете

И вернемся в воскресенье

О, Джеймс, мы так сильно тебя любим

Я отрываю от них свой взгляд и направляюсь в душ.

Мы приезжаем к моей сестре чуть позже семи утра. В квартире какой-то сумасшедший дом — дети кричат, взрослые говорят, гремят посудой, лают собаки.

Ну… одна собака. Ее зовут Мишка — это немецкий дог. Это я подарил его Маккензи на прошлое Рождество, потому что с пони Эплджеком получилось не совсем то, что я планировал. Несмотря на довольно серьезную мольбу, уговоры и договоренности, Сучка так и не сломалась и не согласилась, чтобы пони, которого я купил Маккензи на рождество, жил вместе с ними. Главным ее аргументом была Ассоциация Собственников Жилья Западной Части Центрального Парка.