Последний рассвет одиночества - Ситникова Людмила - Страница 16

— Когда удалось выяснить, что произошла ошибка?

— Через два месяца после похорон.

Алимова провела рукой по гладко выбритой щеке Виктора:

— Все это трагично, но ты не должен винить себя в случившемся. Смерть твоей жены никак не связана с вашим скандалом.

— Как знать, Милка, как знать.

— Не терзайся. — Люда была готова разреветься от жалости. — И пожалуйста, давай завершим сегодняшний вечер.

— Хорошо, тогда вперед.

Не пожелав, чтобы Людмила добиралась до дома в такси одна, Виктор настоял на своем:

— Сначала завезем тебя, а потом со спокойным сердцем отправлюсь в свой холодный особняк.

Но у подъезда Алимовой ситуация резко изменилась.

Расплатившись, Виктор отпустил водителя на все четыре стороны.

— Ты что делаешь? Почему он уехал?

— Я тут подумал… может, пригласишь меня в гости, а? Угостишь чашечкой чая.

— У меня дома родители и сестра.

— Отлично, значит, убью двух зайцев сразу: утолю жажду и попрошу у твоего отца твоей руки.

— Виктор, не порть мое мнение о себе.

Леонтьев упал на колени:

— Милка, выходи за меня замуж.

— Ты пьян.

— Завтра я протрезвею.

— И забудешь весь тот бред, который нес сегодня.

— Не отходи от темы. Выходи за меня. Я… я тебя люблю, Мила.

Алимова начала икать.

— Ви… Виктор, я очень тебя прошу, я даже требую, чтобы ты…

Вскочив, Леонтьев жадно припал губами к губам Людмилы. Поцелуй получился жарким, страстным, всепоглощающим.

У Люды закружилась голова, ноги сделались ватными, а сердце… Господи, казалось, сердце остановилось.

Виктор повторил вопрос:

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Не надо ничего говорить, ладно? Ничего не говори. Только… поцелуй меня еще раз.

Дважды Леонтьева просить не пришлось.

Вкус его губ сводил Алимову с ума. Она понимала, что поступает неразумно, даже глупо, стоя под окнами дома и предаваясь страстным поцелуям с не совсем трезвым кавалером, но ничего не могла поделать.

— Так ты пригласишь меня к себе? Пустишь на ночлег?

Людмила наплевала на все, кивнула.

— Только спать тебе придется на раскладушке. Извини, но в нашей квартирке не так просторно, как в вашем загородном доме.

Поддерживая Леонтьева, она помогла ему подняться по ступенькам, не имея ни малейшего понятия, что скажет завтра утром матери, когда та поинтересуется, откуда в квартире появился незнакомый мужчина.

Стоило Людмиле захлопнуть входную дверь, как в коридоре появилась Валентина Федоровна.

— Людка, ты на часы смотрела?

Удивление Алимовой-старшей описанию не поддавалось. Увидев дочь в вечернем платье, на шпильках и в разодранных колготках, Валентина Федоровна потеряла дар речи. А когда до нее дошло, что Людмила не одна, а в компании хоть и пьяного, но все же презентабельного вида незнакомца, на лбу выступили капельки пота.

— Мам, познакомься, — улыбнулась Люда, — это Виктор.

— Очень приятно. — Леонтьев сделал шаг навстречу Валентине и склонился в поклоне.

— Виктор, хозяин особняка, в котором я работаю, — щебетала Люда, видя замешательство матери. — Мы сегодня были на презентации.

— Ваша дочь позволила мне переночевать на раскладушке, — выпалил Леонтьев.

В дверях появился Михаил Иванович.

— Людмилка, уже вернулась?

— Папуль…

Маринка выбежала из спальни, протирая заспанные глаза:

— Что за шум, а драки нет?

Увидев Виктора, Марина взвизгнула и пулей бросилась обратно в спальню.

— Предупреждать надо, что в доме посторонние, — закричала она, — ненавижу, когда меня видят в пижаме.

Людмила обратилась к матери:

— Мам, идите спать, завтра обо всем поговорим. Папуль, где раскладушка?

— Э-э… на балконе, сейчас принесу.

Проводив Виктора в маленькую комнату, Алимова запричитала:

— Мне конец! Это из-за тебя. Если бы ты не валял дурака, а поехал домой, мне бы удалось избежать множества ненужных вопросов.

— А в чем проблема, Мил? Ну подумаешь, пустили на ночлег человека, я же не преступник.

Михаил Иванович прошел в комнату и, сгорая от смущения, прислонил к стене раскладушку.

— Гм… вот, принес. Мать сказала, постельное белье в шкафу. Спокойной ночи.

Как только он вышел, Людмила закатила глаза:

— Папа в шоке. Давненько я не видела его таким растерянным.

— Все путем, Милка, не паникуй. Ой, как спать хочется, глаза слипаются.

Утром Людмила открыла глаза и посмотрела на настенные часы. Девять утра.

В следующую секунду она вспомнила вчерашнюю презентацию. Дрожь прошла по телу.

— Виктор!

Вскочив с кровати, она накинула на плечи халат и выбежала из спальни.

В коридоре Алимова остановилась. Из кухни доносились радостные возгласы матери и бас Леонтьева.

Ожидая самого худшего, Люда, глубоко вздохнув, приготовилась к пламенной — скорее всего гневной — речи Валентины Федоровны.

Виктор сделал маленький глоток из фарфоровой чашки, кивнул:

— А вот и Милка. С добрым утром!

Валентина Федоровна сияла. Михаил Иванович, сидевший за столом по непонятным причинам в любимом костюме, погрозил дочери пальцем. А Маринка, откусив кусочек шоколадной вафли, подмигнула сестре:

— Людок, на нашем празднике жизни не хватает только тебя. Присоединяйся.

Алимова переводила взгляд с Виктора на родителей.

— Я думала, ты уже уехал, — выдавила она.

— Людка, имей совесть. — Валентина положила руку на плечо Леонтьеву. — Витя не мог уехать, не дождавшись твоего пробуждения.

— Мы славно побеседовали, — поддакнул Михаил Иванович.

— Я бы сказала, продуктивно, — веселилась Марина.

— Не понимаю, о чем, интересно, вы беседовали?

Валентина встала:

— Я, конечно, не могу на тебя сердиться, как-никак ты моя дочь, но пожурить просто обязана. Людка, с каких пор ты сделалась конспираторшей?

— И как конспирировалась, — усмехнулся отец.

— Не говори. Настоящий Штирлиц в юбке.

— Да о чем вы? — Люда начала потихоньку раздражаться.

— Виктор нам все рассказал, можешь не отрицать, вы рассекретились.

Леонтьев поспешил вставить слово:

— Я, как и полагается, попросил у твоих родителей руки их старшей дочери.

Люда практически упала на уголок:

— Виктор! Ты… ты что, серьезно?

— Господи, вы посмотрите на нее, она продолжает ломать комедию. Людка, прекращай игру. Мы в курсе. — Валентина Федоровна обняла супруга. — Мы с папой вас благословляем.

Перед глазами Алимовой замелькали черные круги. На мгновение Людмиле показалось, что у нее обморочное состояние без потери чувств.

Виктор коснулся ее локтя, с его губ слетели заветные слова:

— Милка, ты согласна стать моей женой?

Темная пелена накрыла Людмилу с головой. Она все-таки лишилась чувств.

В себя Люда пришла от противного запаха нашатырного спирта.

Валентина Федоровна, сидя на кровати, не переставала причитать:

— Кому рассказать, не поверят. Ну прям как в мексиканском сериале: герой делает героине предложение, а она падает в обморок. Маринка, принеси стакан воды.

— Где Виктор? — прошептала Люда.

— Я здесь. — Леонтьев склонился над Алимовой и, взяв ее ладонь в свою, слегка сжал. — Как ты?

— Голова кружится.

— Пройдет. Но ты так и не ответила на мое предложение.

Людмила прошелестела:

— Если ты не шутишь, я согласна. Согласна стать твоей женой.

Леонтьев поцеловал Люду в щеку:

— Милка, ты станешь самой счастливой женщиной на свете.

И Людмила опять провалилась в забытье.

Виктор зашел в комнату дочери с заискивающей улыбкой на губах.

— Папка! — Оксана бросилась к отцу. — Я тебя ждала, хочу кое о чем попросить.

— И у меня к тебе разговор. Кто начнет первым?

— Давай я. — Ксюша усадила отца на кровать и, косясь на дверь, будто боясь, что та в любой момент откроется и в спальне появится разгневанная бабушка, зашептала: — Пап, мы с бабушкой были сегодня в магазине. Она накупила себе несколько кофт, а мне… — девочка сморщила нос, — страшное платье.