Танатонавты - Вербер Бернард - Страница 36

• Предыдущая
• 36/120
• Следующая

Благодаря президентским спецфондам, мы выстроили себе превосходнейший танатодром. Был он не триумфальной аркой, а небольшим зданием в стиле модерн, расположенным в спокойном квартале. Место мы выбрали со знанием дела. Находился он на улице Боцари, в самой высокой точке микрорайона Соломенных Горок.

Рауль счел забавным изучать смерть на том месте, где когда-то стояли виселицы Монфокона. Зловещее напоминание. Здесь в средние века именем короля вешали как бандитов, так и ни в чем не повинных.

Через два месяца все было готово.

Наше восьмиэтажное здание выходило на парк «Соломенные Горки». На четырех последних этажах располагалась дюжина небольших квартир, по три на каждом. На верхних этажах мы убрали стены и соорудили там лабораторию в 220 квадратных метров (шестой этаж) и стартовый зал таких же размеров (седьмой этаж). Восьмой же этаж был преобразован в пентхауз, зимой полностью закрывавшийся полупрозрачной стеклянной крышей, а летом превращавшийся в террасу на свежем воздухе.

Амандина, задействовав огромное количество горшков с зеленью и цветами, преобразовала приемную по своему вкусу. К этому колониальному интерьеру был добавлен белый рояль Steinway и бар черного дерева. Место стало воистину шикарным!

Внизу здания очень скромная табличка оповещала: «Парижский танатодром», и буквами поменьше: «Посторонним вход воспрещен». Рауль предложил добавить также «Опасно, запуск танатонавтов» на манер щитов «Опасно, ВПП», которые ставят рядом с аэродромами. Эта идея нас весьма позабавила.

Президент Люсиндер торжественно открыл танатодром, разбив о входную дверь традиционную бутылку шампанского. В этот раз настоящего шампанского, не просто игристого. Мы больше не скупились.

С учетом, какая у нас пресса, банкет по поводу презентации был организован в пентхаузе. Глава государства в небольшой поздравительной речи отметил наши усилия и пожелал нам не свернуть шею в завоевании «Запредельного Континента». Возвышаясь на эстраде, окруженной мясистыми растениями, он с грустью перечислил все те колонии, что потеряла Франция — Канада, Вест-Индия, западная Африка — только лишь оттого, что не смогла сохранить за собой первенство.

— В этот раз мы останемся лидерами, — напористо заключил он.

Потом, под фотовспышки репортеров, он наградил всю четверку знаком отличия, который он придумал специально в нашу честь: «Почетный Легион танатонавтов». На медали был изображен человек с ангельскими крыльями, мчащийся внутрь огненного круга.

Может быть, в этот самый момент, пока мы купались в теплых лучах славы и успеха, смерть уже задумчиво созерцала нас со своего престола, словно стая пираний, развлекающихся видом детей, собравшихся из корявых досок соорудить трамплин для прыжков в мутную реку.

Я выкинул все эти мысли из головы и вернулся в шумливую среду нашего банкета. Журналист RTV1 опять был здесь и засыпал Амандину вопросами, хотя та, похоже, была мало расположена на них отвечать. Амандина молчаливая. На нее нужно только раз посмотреть и все станет ясно. Но журналист больше не умел смотреть. Он задавал вопросы и даже не слушал ответов, он снимал, не видя что снимает. Вынужденный оперировать искусственными чувствами — ушами микрофона и глазами камеры — он потерял свои природные способности, они атрофировались. Хотя Амандина такая красивая. В этот вечер она была в умопомрачительном платье из черной парчи, но я избегал ее светло-голубых глаз, притягивавших как два бездонных омута.

Моя мать воспользовалась временной передышкой и завалила журналиста RTV1 ответами на вопросы, которые тот и не думал задавать. «Да, мы собираемся открыть танатомагазин», «Да, в магазине вам предложат футболки и разные сувениры, связанные с танатонавтикой», «Нет, до лета товаров не будет».

На эстраде восторженный от собственных идей президент продолжал выступление.

— Этот орден, — вещал Люсиндер, потрясая медалькой, — призван вознаградить всех, кто внесет вклад в прогресс танатонавтики, включая наших зарубежных коллег, которые могут приезжать сюда, чтобы сотрудничать с нами. Удачи всем!

Ох уж этот Люсиндер. Готов на все, лишь бы попасть в учебники истории. Ему не достаточно быть президентом, поощрявшим эксперименты над смертью. Чтобы уж наверняка своим именем отметить дух этой эпохи, ему еще понадобилось изобрести свою медаль, «Медаль Люсиндера», и заиметь собственный танатодром. Это место, без сомнения, в один прекрасный день получит имя Люсиндера, по образу аэропортов имени Кеннеди или Шарля де Голля.

Что же до его идеи переманить сюда всех успешных танатонавтов, то она позволит нам никогда не оказаться в хвосте иностранцев. Неплохой ход.

Я предложил тост в его честь.

На следующий день после официального открытия мы со всеми своими пожитками обосновались в нашем дворце смерти.

Президент для каждого предусмотрел личные апартаменты. Плюс к этому лаборатория имела несколько входов, чтобы мы могли работать по ночам. А поскольку мы хорошо помнили, чем нам досаждали соседи во время клеветнической кампании, то с великой радостью переехали в свой новый дом.

Себе я домашний очаг выбрал на четвертом этаже.

Потом я в лаборатории присоединился к Раулю, измученному страстным желанием наподдать президенту Люсиндеру.

— Американцы, японцы, англичане… Он только о них и говорит. Он ничего не понимает. Впереди работы — начать и кончить. Мы можем продвигаться только шаг за шагом, и к тому же принимая какие только возможно меры предосторожности.

Я был озадачен, видя как мой друг принял на себя роль замедлителя. Он, который всегда нас подстрекал идти вперед, несмотря ни на какой риск!

— Нельзя путать скорость с поспешностью.

Прежде всего следовало остудить чрезмерный энтузиазм Феликса, хотевшего преумножить свои полеты.

Наш танатонавт сильно изменился после победы во Дворце Конгресса. Он давал интервью за интервью. Его без конца приглашали на телевидение поучаствовать в викторинах или «круглых столах» и, поскольку все это транслировалось, он обожал там появляться.

Я понимал его аппетит взять реванш после этих тридцати лет, когда с ним обращались, как с пустым местом. Пластическая хирургия полностью изменила его исполосованное шрамами лицо. Талантливый офтальмолог сумел извлечь контактные линзы, вынуждавшие его беспрестанно моргать. Что же до лысоватого черепа, он прибегнул к искусственной пересадке волос. Знаменитейшие модельеры одевали его как на рекламных картинках. Красивый и элегантный, Феликс Кербоз воплощал собой образ истинного героя смерти.

Он мелькал повсюду. Он принимал участие на всех премьерах, на всех вернисажах, на всех светских вечерах в новомоднейших ночных клубах. Хозяйки самых роскошных домов боролись между собой за право пригласить единственного танатонавта мира к себе на раут. Феликс также попал в Книгу рекордов Гиннеса как человек, наиболее далеко зашедший в мир жизни после жизни. Его можно было видеть в костюме Супермена, сидящим возле могучих победителей конкурса по раскусыванию вишневых косточек и поглощению пива, с каждого бока по сногсшибательной топ-модели с впечатляющим навесным оборудованием.

Феликс стал настоящим светским человеком.

С одной стороны, мы всему этому очень радовались, потому что это будет поощрять его стремление вернуться сюда, а не дать себя захватить тому свету, как могло случиться, если бы он не знал всех нынешних соблазнов. С другой стороны, мы нервничали из-за постоянно возникавших и неизбежных задержек. Он часто проводил целые дни в кровати, восстанавливаясь после своих «белых ночей», вместо того, чтобы идти на танатодром, своего рода его рабочее место. К тому же он так привык ко всеобщему восхищению, что вполуха прислушивался к нашим советам и рассказам о работе.

• Предыдущая
• 36/120
• Следующая