Культ Ктулху (сборник) - Коллектив авторов - Страница 23

– Вы правда верите, что можете вызывать духов и творить чудеса одним только усилием разума?

– Да если бы у меня только была книга, я бы вам показал, что я могу и чего нет! – взорвался в ответ Торн гневно и, пожалуй, довольно-таки истерично.

– Какая книга?

– Танстон уничтожил ее! Сжег!

– Ах, прошу вас! – добродушно отозвался врач. – Вы же о Джоне Танстоне говорите, о знаменитом книголюбе! Нет никакой книги, дружок, и никогда не было. Вам просто нужен отдых. Идемте со мной!

Торн взвыл, как дикий зверь, и кинулся на мучителя. Тот одним гладким движением ускользнул.

– Отведите его в машину, ребята, – бросил он белым халатам.

Они тотчас сомкнули порядки, и каждый взял Торна за плечо. Тот попробовал было рычать и вырываться, но господа в белом мастерским движением вывернули ему руки назад. Усмиренный, он вышел из комнаты между ними.

Танстон и графиня Монтесеко пили коктейль за своим любимым дальним столиком в ресторане на Сорок седьмой улице. Их тут знали и любили; ни один официант не осмелится прервать их тет-а-тет, пока его не позовут.

– Ну что ж, – молвила графиня. – Выкладывай, в какую ужасную переделку ты ввязался вчера вечером.

– Ни в какую переделку я не ввязался. Мне ничто не грозило, – улыбнулся Танстон.

– Рассказывайте сказки. Я вчера была на концерте, потом на приеме, но меня всю дорогу захлестывало ощущение, что ты сражаешься и страдаешь. На мне был крест, который ты подарил, я зажала его в руке и молилась – молилась час за часом…

– Вот поэтому-то, – сказал Танстон, – мне ничего и не грозило.

Сегодня, когда после тех достопамятных событий минуло двенадцать лет, из Векры снова начали поступать какие-то смутные слухи. Вряд ли больше чем слухи, но им все равно удалось всколыхнуть во мне былой ужас. Да, именно ужас, ибо теперь я понимаю, что дюжину лет назад, оказавшись на те несколько адских секунд на самой грани безумия, я проиграл. Я тогда воспользовался динамитом (так хочется надеяться, что его оказалось достаточно) и думал, что на этом-то все и кончится. Теперь остается только гадать, то ли это самое зло, с которым повстречался я, или какое-то новое его исчадие, новая поросль, искоренить которую не удастся уже никогда. Возможно, и сейчас-то уже слишком поздно. Все это время я хранил молчание, но теперь намерен рассказать всю историю, и если даже после этого не смогу найти помощь, видимо, мне самому придется снова…

Но чтобы не скатиться уж в совершеннейший беспорядок, я лучше начну свой рассказ с того самого, первого дня, двенадцать лет назад.

Мы с Брюсом Тарлтоном возвращались в Бостон из двухнедельного похода. Брюс сидел за рулем, и я очень скоро начал подозревать, что еще в Норт-Итоне он взял на развилке неверный поворот. Впрочем, друг мой виду не подавал и хранил упорное молчание. Грунтовая дорога на глазах становилась все уже, все ухабистее; мне казалось, она нарочно заманивает нас дальше и дальше в это странное новоанглийское захолустье – крайне, надо сказать, неприятное чувство. Она так и вилась сквозь мрачные перелески, где ветви низко склонялись над головой, причудливо шишковатые и искривленные. Странная, тусклая, бесцветная растительность обступала ее со всех сторон. Мы переезжали какие-то речушки по узеньким деревянным мостам, чьи неприбитые доски громко тарахтели под медленно крутящимися колесами; углублялись в небольшие долины, где свет закатного солнца почему-то откровенно давил на психику, да и выглядел каким-то подозрительно неярким. По большей части долины были каменистые и бесплодные, но некоторое время спустя нам стали попадаться и скверно возделанные поля, и неуклюжие, квадратные, некрашеные фермерские домики, притулившиеся на склонах холмов вдали от дороги и всем своим видом напоминавшие что-то дохлое, какую-то падаль, валяющуюся под лучами этого нездорового солнца.

С самого Норт-Итона мы с Брюсом почти не разговаривали, но мне почему-то казалось, что он втайне наслаждается происходящим. Наконец мы перевалили через шаткий деревянный мосток, повернули вместе с дорогой направо и как-то очень внезапно очутились в маленькой деревушке. Первым моим впечатлением было удивление, что она вообще тут стоит; вторым – что это место мне категорически не нравится.

– Надо думать, это и есть Векра, – пробормотал Брюс себе под нос.

– А ты откуда знаешь?

– А? Вообще-то на том конце моста был знак. Ты его просмотрел?

Я подозрительно уставился на друга. Нет, знака я действительно не заметил, это-то и странно, потому что последние миль двадцать я все глаза проглядел, выискивая что-нибудь подобное, хоть какой-то признак жизни в окружающем унылом запустении. Впрочем, я ничего ему не ответил, а вместо этого огляделся кругом. Очевидно, Векра в прошлом знавала куда лучшие дни. Ряды бревенчатых каркасных домов выстроились по обе стороны дороги, которая – на этом, по крайней мере, отрезке – явно считала себя главной городской улицей. Сейчас большинство из них стояли заброшенные, пустые и сильно порченные погодой – за ними давно уже никто не присматривал. Лишь немногие являли жалкие признаки обитаемости: в наступающих сумерках там и сям слабо теплились масляные лампы. На таком убогом фоне наше положение выглядело еще жальче. По всей видимости, выбраться из этой богом забытой дыры можно было только той же дорогой, что мы сюда приехали, а перспектива трястись по ней в ночной темени меня как-то совсем не вдохновляла.

Мы зашли в нечто, сходившее в здешних краях, видимо, за лавку общего профиля, – чтобы узнать, нельзя ли тут где-нибудь заночевать. Маленький, согнутый, жилистый старичок заковылял нам навстречу. Мне он, признаться, тоже сразу не понравился. Может, все дело было в глазках – в хитрых черных глазках, так и зыркавших сквозь завесу спутанных, грязных, седых волос. А может – в его причудливом старообразном диалекте и в манере говорить так, будто он тайно радуется нашим несчастьям.

– Никак заблудилися, юные господа, а? Видал я, как вы подкатили с той стороны, дак сразу же и смекнул, что к чему. Много чужаков этой дорогой приезжаеть: все как един на развилке в Нор-Итоне нетудыть сворачивають.

Он всмотрелся в нас и гаденько захихикал.

– Все-е-е они прямиком в Векру попадають, потому как куды ж ище им попасть-та, кроме как сюдыть.

Я нервно поглядел на Брюса – только чтобы обнаружить, что мой легкомысленный друг слушает архаический говор старика с неподдельным интересом. После еще одной гнусной усмешечки тот продолжал.

– Дак вот я же ж и говорю, те, кто в Векру при свете дня попадають, все разворачиваються обратноть, в Нор-Итон. А уж те, кто на ночь глядючи… таковые очинно пужаются катить назад до утра. Вы-то из каковских будете?

Он уставился на нас; белки глаз у него были желтые и все в кровавых жилках.

– Думаю, мы останемся на ночь, – поспешно вставил я. – Если кто-нибудь будет так любезен…

– Ото ж! Я смекаю, Эб Кори можеть приютить вас на всюйную ночь. Евойное место найтить несложно будеть – большой такой дом в самом конце дороги. Эбу скажите, мол, Лайл Уилсон вас к нему послал.

Когда мы выходили в дверь, я оглянулся и увидал, что старикан все еще пялится на нас. Слышать его я не мог, но, держу пари, он снова злобно хихикал.

– Не нравится он мне, – пожаловался я Брюсу.

Брюс хихикнул – это прозвучало не сильно лучше, чем у старого поганца.

– А мне нравится. Не обращай внимания, он просто старый чудак. Надо будет зайти завтра сюда и побеседовать с ним пообстоятельнее.