Французская фантастическая проза (антология) - Моруа Андре - Страница 110

Жан Монье взял колоду карт и принялся раскладывать пасьянс, которому его научила Фанни.

Ехать пришлось очень долго. Много часов подряд поезд мчался среди хлопковых полей, где над белой кипенью мелькали головы рабочих-негров. Затем сон и чтение попеременно заполнили еще два дня и две ночи. Наконец ландшафт стал гористым, величественно-пустым, фантастическим. Поезд мчался по дну глубокого ущелья, меж сказочно высоких гор, изборожденных огромными лиловыми, желтыми, красными полосами. Нескончаемой лентой стлались низкие облака. На маленьких станциях, где останавливался поезд, толпились мексиканцы в широких войлочных шляпах и в кожаных расшитых куртках.

— Следующая станция — Диминг, — сказал Жану негр-проводник спального вагона. — Почистить ботинки, масса?

Француз убрал свои книги и закрыл чемодан. Он дивился тому, каким простым оказалось для него последнее путешествие. Послышался шум горного потока. Завизжали тормоза. Поезд остановился.

— Вам в «Танатос», сэр? — спросил индеец-носильщик, бежавший вдоль вагонов.

На его тележке, уже лежали вещи двух юных белокурых девушек, шедших следом за ним.

«Неужели, — подумал Жан Монье, — эти очаровательные создания приехали сюда, чтобы умереть?»

Они тоже смотрели на него пристально, без улыбки, и едва слышно переговаривались.

Автобус отеля «Танатос» нимало не походил на погребальную колесницу, как этого можно было опасаться. Ярко-голубой, отделанный внутри в синих и оранжевых тонах, он блистал на солнце среди ветхих колымаг, придававших площади, где переругивались испанцы и индейцы, сходство с рынком металлолома. Скалистые горы по обеим сторонам пути поросли лишайником; он сплошным сизым налетом обволакивал камень. Еще выше ярко сверкали прожилки руды. Шофер был толстяк с глазами навыкате, одетый в серую форменную куртку. Жан Монье уселся рядом с ним — из скромности и чтобы не мешать своим спутницам; затем, пока машина головокружительно крутыми поворотами подымалась в гору, француз попытался завязать разговор с водителем.

— Давно вы шофером в «Танатосе»?

— Три года, — пробурчал тот.

— Странн у вас, по-видимому, служба.

— Странная? — огрызнулся толстяк. — Чем это? Я веду свою машину. Что тут странного?

— А случалось вам везти вниз тех, кого вы доставляете наверх?

— Не так уж часто, — ответил шофер, несколько смутившись. — Не так уж часто… Но бывает. Я сам тому пример.

— Вы! Правда? Вы приехали сюда на положении… клиента?

— Сэр, — сказал толстяк, — я поступил на эту службу, чтобы забыть о самом себе, и эти петли — опасная штука. А вам ведь все-таки не хочется, чтобы я угробил и вас, и этих милых девушек?

— Разумеется, нет, — ответил Жан Монье.

Затем у него мелькнула мысль, что его ответ смешон, и он улыбнулся.

Два часа спустя шофер молча указал ему на показавшееся над высокогорным плато здание отеля.

«Танатос» был выстроен в испано-индейском стиле: приземистое здание с плоскими крышами. Цементные стены в подражание глинобитным довольно грубо выкрашены в красный цвет. Комнаты выходили на юг, на залитые солнцем веранды. Навстречу путешественникам вышел портье-итальянец. При первом же взгляде на его бритое лицо Жану Монье вспомнилась какая-то другая страна, улицы какого-то большого города, бульвары в цвету.

— Где, черт возьми, я вас видел? — спросил он портье, когда коридорный взял его чемодан.

— В Барселоне, мсье, в отеле «Риц»… Моя фамилия— Саркони… Я уехал из Барселоны в начале революции…

— Из Барселоны — в Нью-Мексико! В такую даль!

— О мсье! Служба портье всюду одинакова… Разве что бланки, которые вам придется здесь заполнить, чуть посложнее, чем в других местах… Прошу прощения, мсье.

Действительно, в печатных бланках, врученных вновь прибывшим, было множество граф, вопросов и всякого рода примечаний. Рекомендовалось точнейшим образом указать место и дату рождения, а также лиц, которых надлежит известить в случае несчастья. Далее значилось: «Просьба указать не менее двух адресов родственников или друзей, а главное — переписать от руки на том языке, которым вы обычно пользуетесь, нижеследующее заявление:

Сидя друг против друга за соседним столом, белокурые девушки старательно переписывали заявления. Жан Монье подметил, что они выбрали немецкий текст.

Генри М. Берстекер, директор отеля, — осанистый человек в золотых очках — гордился своим заведением.

— Отель принадлежит вам? — спросил его Жан Монье.

— Нет, мсье, отель принадлежит акционерной компании, но идея его создания возникла у меня, и я состою пожизненным директором.

— Как это вам удается избегать неприятных осложнений с местными властями?

— Осложнений? — с удивлением и раздражением в голосе переспросил мистер Берстекер. — Но ведь мы не делаем ничего, мсье, что шло бы вразрез с обязанностями владельцев отелей. Мы доставляем нашим клиентам то, что они желают, все, что они желают, и ничего больше… Впрочем, мсье, здесь и нет местных властей, так как неизвестно, где именно в этом уголке земли проходит граница, и никто в точности не знает, принадлежит ли он Мексике или же Соединенным Штатам. Долгое время это нагорье слыло недоступным. По древнему поверью, сотни лет назад какое-то индейское племя собралось здесь, чтобы всем вместе умереть и таким образом избегнуть порабощения европейцами. Окрестные жители были убеждены, что души умерших возбраняют живым селиться здесь. Вот почему мы смогли приобрести этот участок по сходной цене и обеспечить себе независимость.

— И семьи ваших клиентов никогда не возбуждают против вас судебного преследования?

— Против нас?! — негодующе воскликнул мистер Берстекер. — Чего ради, великий боже! Да и какой суд станет нас судить? Семьи наших клиентов, мсье, бесконечно счастливы, когда в тиши негласно разрешаются дела щекотливые, более того — почти всегда весьма тягостные… Нет-нет, мсье, все происходит здесь по-хорошему, корректно, и к нашим клиентам мы относимся поистине дружески… Не угодно ли вам посмотреть вашу комнату?.. Если вы не возражаете, мы поместим вас в номере 113… Вы не суеверны?

— Отнюдь нет, — ответил Жан Монье. — Но я получил религиозное воспитание и должен вам признаться — мысль о самоубийстве несколько смущает меня…

— Но о самоубийстве не может быть и речи, мсье! — заявил мистер Берстекер таким безапелляционным тоном, что его собеседник не решился настаивать.

— Саркони, проводите мсье Монье в номер 113. Что касается условленных трехсот долларов — будьте любезны, по пути занесите их в кассу: это рядом с моим кабинетом.

В номере 113, ярко освещенном чудесным закатом, Жан Монье тщетно искал признаки каких-либо смертоносных устройств.

— В котором часу ужин?

— В восемь тридцать, сэр, — ответил слуга.

— Нужно переодеться?

— Большинство джентльменов переодеваются, сэр.

— Ладно, переоденусь… приготовьте мне черный галстук и белую рубашку.

Действительно, когда Жан Монье спустился в холл, он увидел, что все женщины в декольтированных платьях, мужчины в смокингах. Мистер Берстекер с любезным, почтительным видом поспешил ему навстречу.

— А! Мсье Монье… Я вас искал… Вы здесь в одиночестве, и я подумал, что вам, пожалуй, приятно будет сидеть за столом с одной из наших клиенток, миссис Керби-Шоу.

Монье жестом выразил досаду.

— Я приехал сюда не ради светских развлечений, — сказал он. — Впрочем… Вы могли бы показать мне эту даму, не представив меня?

— Разумеется, мсье Монье… Миссис Керби-Шоу — та молодая женщина в белом креп-сатиновом платье, которая сидит возле рояля и перелистывает иллюстрированный журнал… Я не представляю себе, чтобы ее внешность могла не понравиться… Это никак невозможно. И она — особа очень приятная, воспитанная, образованная, понимающая толк в искусстве…