Z – значит Захария - О'Брайен Роберт К. - Страница 38

И тут правда открылась мне во всей своей болезненной ясности.

И эта идея, и вся обстановка, и то, что случилось в последующие несколько минут и в течение следующего часа, было настолько ужасно, что я не отваживаюсь даже думать об этом — я всё переживаю заново, словно ночной кошмар наяву.

Сижу у пруда с носком в руке; кроссовка стоит рядом, ожидая, пока нога высохнет. Мыло лежит на камне у кромки воды.

Я вот о чём думаю: он не старался промахнуться. Он целил мне в ногу, чтобы я не могла ходить. Он хотел только ранить меня, не убить. Чтобы захватить в плен. Очень простой, эффективный и ужасный план. Голод заставит меня вернуться в дом или в магазин. А ружьё помешает сбежать опять. Он будет стрелять в меня снова и снова.

И вот ещё о чём я думаю: что толкает его на это?

И тут я слышу, как затарахтел мотор трактора. Инстинкт подсказывает мне, что случится дальше. Быстро натягиваю носок и кроссовку и мчусь по склону к тем зарослям, в которых пряталась раньше.

Трактор, ярко-красный в лучах утреннего солнца, выезжает из-за деревьев. Знакомая картина: мистер Лумис правит одной рукой и сжимает ружьё в другой. Ствол сияет, словно сделанный из синего стекла; это маленькая винтовка, 22 калибр; мой противник не ставит себе целью изувечить мне ногу, хочет только ранить — после моей поимки нога должна зажить.

Сзади к трактору подвешен прицеп. В прицепе сидит на привязи Фаро. Поездка ему явно нравится. Он всегда любил ездить в прицепе.

Мистер Лумис останавливается, в точности, как раньше, и сходит на землю, держа винтовку наготове. Ему известно, что я укрываюсь не в магазине, но теперь у меня куда больше оснований, чтобы выстрелить в него, если я где-то поблизости. Поэтому он всё время настороже.

Мой враг снимает Фаро с прицепа. Они долго тренировались, а теперь начинается настоящая игра. Держа в руках поводок, мистер Лумис обходит вокруг здания. Фаро сразу же натыкается на мой след — самый свежий, тот, что ведёт к дому. Нет, мистеру Лумису нужен другой.

Они описывают круг побольше, и на этот раз попытка увенчивается успехом. Фаро, повиливая хвостом, без всяких затруднений идёт по моему утреннему следу, только в обратном направлении. Вот так эта маленькая дружелюбная собака, когда-то принадлежавшая Дэвиду, превращается в лютого врага, опасного, словно тигр. Я знаю, чем закончится эта игра. Фаро проведёт мистера Лумиса одну милю по дороге, потом повернёт налево, а дальше — по склону прямо к пещере.

Этот ужас продолжается целый час. Ровно столько времени потребовалось мистеру Лумису, чтобы спокойно и без спешки (и не хромая) добраться до цели. Но я успела туда первой. Моему убежищу пришёл конец. Я это знаю. Вот сумка для одежды, вот мешок для продовольствия, который я принесла из амбара. Бросаю туда всё, что могу унести, не разбирая, потому что — глупо, знаю, но что поделать — реву в три ручья, и лодыжка болит ужасно. Забираю с собой консервы, вот эту самую тетрадь, одеяло, нож, запас воды. Вот и всё, больше не унесу, ведь мне нужно удирать, и как можно быстрей. Да, ещё оружие. Я беру маленькое ружьё, 22-калиберку, засовываю в карман упаковку патронов.

Идти мне некуда, кроме как вверх по склону, в лес. Я нахожу пункт, с которого хорошо просматривается место, по которому обязательно пройдут мои преследователи по пути к пещере. Там, застыв в ожидании, в любую секунду готовая сорваться с места и удрать, я переживаю самый большой кошмар своей жизни. Потому что мне внезапно становится ясно, что необходимо сделать. Пока у мистера Лумиса есть Фаро, он найдёт меня, где бы я ни скрывалась. Я должна застрелить Фаро.

Я заряжаю ружьё, кладу ствол на бугорок и лежу, жду. Через пятнадцать минут в четверти мили вниз по склону начинают шевелиться ветви — неприятель идёт по моему следу. Лодыжка болит ещё сильнее, чем раньше, но поток слёз иссяк. Мне ужасно плохо, но зрение моё чётко и ясно.

Преследователи сейчас прямо подо мной. Мистер Лумис ведёт собаку на коротком поводке; ему пока ещё трудновато ходить, иногда он слегка прихрамывает. Фаро рьяно натягивает поводок. Мистер Лумис останавливается на открытом месте и прислушивается — отличная, неподвижная цель. Навожу мушку, ружьё в моих руках не дрогнет, я не промахнусь. Но в этот момент Фаро дёргает поводок и слегка взлаивает. Этим тихим радостным лаем он приветствует меня. Он знает, что пещера — вот она, совсем рядом. И услышав этот звук, такой ласковый, такой знакомый, я ничего не могу поделать: мой палец на спусковом крючке бессильно замирает. Я не могу выстрелить. Опускаю ствол, и преследователи скрываются из поля моего зрения.

Проходит ещё несколько минут, и они достигают пещеры. С места, где я прячусь, мне их не видно, а передвинуться боюсь: мистер Лумис, конечно, всё время держит округу под наблюдением, и если я увижу его, он, чего доброго, увидит меня.

Пахнет дымом. Я взбираюсь ещё выше по склону и смотрю назад. Вот он, дым —поднимается широким столбом со стороны пещеры, как будто там развели огромный костёр. Мне становится ещё хуже, голова кружится, тошнит. Идти больно, поэтому я сажусь и расшнуровываю кроссовку.

Дым валит в течение получаса, но в конце концов превращается в тонкую струйку и иссякает. Слышу, как заводится трактор. Треск двигателя постепенно затихает вдали. Мистер Лумис, по-видимому, считает, что достаточно поработал ногами сегодня, и едет домой. Когда звук мотора стихает окончательно, я осознаю, что теперь я в безопасности, и осторожно, стараясь не сильно травмировать раненую ногу, возвращаюсь в пещеру.

И вижу такое, что трудно удержаться от слёз. Перед входом возвышается чёрная обугленная куча — всё, что осталось от моих вещей. Спальный мешок, одежда, даже ящик, который я использовала вместо стола, и доска, служившая скамьёй — всё сожжено. Стена, которую я воздвигла перед очагом, разрушена, составлявшие её камни раскиданы. Бутыли с водой разбиты вдребезги. Из чёрной кучи торчит обгоревшая обложка «Знаменитых рассказов». Консервные банки, которые я не смогла унести с собой, пропали — должно быть, мистер Лумис забрал их; во всяком случае, в кострище их нет. Моё второе ружьё тоже исчезло. В глубине пещеры, в прохладной щели, я нахожу единственную вещь, до которой мистер Лумис не добрался — мою половинку курицы.

Я снова переживаю этот кошмар — теперь, когда пишу о нём. Его наихудшая часть — что я действительно решилась убить Фаро. Какое счастье, что я не нажала на спуск! Однако факт остаётся фактом; и поэтому я чувствую себя таким же убийцей, что и мистер Лумис. Теперь нас двое в этой долине.

И всё-таки я убила Фаро, хотя и не с помощью ружья.

6 августа

Идёт дождь, и я укрываюсь в глубоком дупле старого дерева. Здесь я проспала почти всю прошлую ночь, после того, как начало лить; тут даже ноги не распрямишь, к тому же я боюсь пауков. И всё же я проснулась с возродившейся в душе надеждой. Лодыжка почти зажила, однако основная причина моего приподнятого настроения не в этом. Я наконец решила, что мне предпринять. Выработала план. Вот он: украсть защитный костюм и уйти из долины. Эта идея посетила меня, пока я болела.

Первые дни после того, как меня подстрелили, я ничего не соображала, была как в тумане. Кажется, меня лихорадило, но термометра, чтобы измерить температуру, не было; лодыжку раздуло, выглядела она отвратительно — синяя с одной стороны и ярко-красная с другой. Я даже не пыталась ходить — так мучительно болела раненая нога; когда мне куда-нибудь было нужно, я прыгала на здоровой ноге. По большей части я просто валялась, завернувшись в одеяло. И много спала.

Иногда издалёка доносился шум: то рокот тракторного двигателя, то стук молотка — но не могу поручиться, что мне это не мерещилось. Если бы мистер Лумис знал о моём бедственном положении, он бы запросто нашёл меня с помощью Фаро — я не смогла бы убежать. Но он не знал; когда он видел меня в последний раз, я удирала во все лопатки, из чего он, должно быть, заключил, что обе пули прошли мимо. Поэтому он, решив, что я всё равно никуда не денусь, занялся какими-то другими делами и упустил свой шанс.