Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Стейнметц Грэг - Страница 4

Фуггеры жили в трехэтажном особняке на углу, где старый еврейский квартал сходился с коммерческим центром. Особняк стоял напротив здания гильдии ткачей. Улица под названием Еврейский холм плавно сворачивала за особняком и упиралась в канал. Римляне некогда проложили несколько каналов и облицевали их деревом. В ночной тишине можно было услышать, как вода струится по руслу.

Барбара родила Фуггера 6 марта 1459 года. Якоб-старший возражал против того, чтобы кто-либо из сыновей носил его имя. Но уступил с седьмым сыном. Он провел не слишком много времени с юным тезкой; отец умер, когда младшему Якобу было десять. К тому времени некоторые мальчики – в частности, Ульрих, Петер и Георг – уже подвизались в семейном бизнесе. Еще один, Маркус, стал священником и сумел влиться в ряды ватиканской бюрократии. Два других брата умерли в молодости. Что касается девочек – у Якоба-младшего было три сестры, – Барбара готовила их к выгодным бракам.

Предположительно Якоб смотрел на своих братьев снизу вверх и завидовал их успехам. Впрочем, собственный шанс на приключения и свершения выпал ему достаточно рано. Отказавшись от мысли посвятить сына церкви, Барбара отправила его обучаться в Венецию. В то время Венеция являлась коммерческим центром Европы, этакой пересадочной станцией, где Шелковый путь соединялся с Рейном, где французское вино грузили на корабли, уходившие в Александрию и Константинополь, и где торговцы меняли перец, имбирь и хлопок с востока на рога, меха и металл с запада. Венеция была основана как торговая площадка, и всем в городе заправляли коммерсанты. Деньги занимали умы горожан. Венецианцы, писал банкир и мемуарист Джироламо Прулли, «сосредоточились целиком на торговле». По сравнению с Венецией Аугсбург казался сонной деревней. В этом суматошном, бойком и многолюдном городе обитали 200000 человек, что превращало Венецию в один из крупнейших городов Европы. Торговцы перекликивались друг с другом со складов по обоим берегам каналов. «Кто сосчитает бесчисленные лавки, столь хорошо обставленные, что они мнятся складами? – писал в дневнике священник-путешественник Пьетро Казола. – Они ошеломляют взор». Венеция процветала, и вместе с городом процветали горожане. Хронист Сансовино[5] утверждал, что местные жители спят на кроватях из древесины грецкого ореха за шелковыми занавесями и едят с серебряной посуды. Казола добавлял: «Богатство здесь течет, как вода в фонтане».

Основой венецианской экономики служила торговля пряностями. Европейцы обожали пряности, особенно перец, которые помогали разнообразить привычные вкусы и маскировали привкус тухлого мяса. Арабы покупали перец в Индии и доставляли его в левантийские порты на верблюдах. Венеция монополизировала этот бизнес. Благодаря своему удачному расположению высоко на побережье Адриатического моря, она обеспечивала наиболее экономичный способ доставки пряностей до остального континента. Иными словами, она богатела в качестве посредника. У Фуггера не было ни малейшей возможности узнать об этом, но однажды ему предстояло сыграть важную роль в разрушении данной системы.

Учитывая сосредоточенность торговой республики на коммерции, ничуть не удивляет, что Венеция считалась городом, где можно научиться ведению бизнеса. Хорошо обеспеченные семьи отправляли в Венецию своих отпрысков, дабы те открывали для себя секреты торговли и налаживали контакты. Фуггер попрощался с семьей и отправился в путь через Альпы, вероятно через перевал Бреннер. Ему потребовалось около двух недель, чтобы достичь Местре. Там он нанял лодку, пересек лагуну и высадился на главном острове Венеции. После высадки Фуггер направился в «Фондако дей Тедески»[6], склад, где все немцы вели дела – по настоянию венецианцев. Последние считали, что, когда все «чужаки» находятся под одной крышей, их проще облагать налогами.

Расположенный вблизи Риальто, этот склад представлял собой обширный базар, где товары громоздились от пола до потолка. «Я видел там товары всех видов, какие возможно помыслить», – писал заезжий рыцарь Арнольд фон Ханфф. Ему вторил Казола: «Немецкий двор в Венеции настолько богат товарами, что мог бы поставлять их всей Италии». В 1505 году, уже после того, как Фуггер покинул Венецию, пожар уничтожил здание. Когда город восстановил сгоревший двор, Тициан и Джорджоне расписали фресками стену, выходящую на Большой канал, и превратили «Фондако» в место, обязательное для посещения ценителями искусства. Однако во времена Фуггера немцам приходилось там не только работать, но и жить. Фуггер спал рядом с соотечественниками на застеленном соломой полу на чердаке. Помимо обучения премудростям импорта и экспорта, он, вероятно, проявлял усердие, пакуя товары, доставляя их по адресам и составляя письма под диктовку. Приближаясь к площади Святого Марка со стороны моста Понте делла Палья, Фуггер мог видеть в порту галеры, пришедшие из Босфора и Святой Земли. Он мог разглядывать африканских невольников – слуг венецианских богачей – на площадях или присоединяться к другим немцам, которые торговали жемчугом и драгоценными камнями по сумасшедшим ценам вдоль знаменитой городской набережной Рива. Он наверняка слышал, как фанфары возвещают о прибытии в порт очередного судна с грузом.

Мало что известно о пребывании Фуггера в Венеции, за исключением тех следов, которые оно оставило. Эти следы немногочисленны, но весьма важны. Прежде всего, именно в тот период он освоил навыки банковского дела. Фуггер в последующие годы преуспел во многих отношениях – был промышленником, купцом, порой спекулянтом, однако в первую очередь был и оставался банкиром. Все, что требовалось знать о банковской деятельности, он узнал в Венеции. Банковское дело изобрели итальянцы, что следует из заимствования другими европейскими языками слов «credito», «debito» и даже «banca». Венеция также обучила его выгодному ремеслу бухгалтерского учета. Большинство купцов в Германии по-прежнему записывали цифры на клочках бумаги и не вели надлежащего учета. Итальянцы же, нуждаясь в более надежных методах управления крупными, мультинациональными предприятиями, разработали бухгалтерский учет двойной записи; как следует из названия, при таком учете каждая запись имеет соответствующую «парную» запись, что позволяет подводить баланс. Это давало возможность оценивать состояние дел буквально с одного взгляда, выделять основные цифры и выражать стоимость предприятия в единственной цифре – величине собственного капитала за вычетом обязательств. Уже после того как Фуггер покинул Венецию, монах-математик Лука Пачоли составил первый учебник по бухучету. Фуггер же освоил все бухгалтерские трюки еще до того, как книга Пачоли пошла в печать. Он «обратил» в новую «веру» своих братьев и привнес упорядоченность в семейный бизнес. А также не оставил остальному Аугсбургу иного выбора, кроме как последовать примеру Фуггеров. Тот факт, что подросток Якоб сумел осознать важность бухгалтерского учета и преимущества, которые тот сулит, многое говорит о его интуитивном понимании коммерции. Он знал, что те, кто неряшлив в записях и забывает подробности, теряют деньги, – для него самого подобное было недопустимо.

Другие следы Венеции можно назвать стилистическими. Здесь Фуггер приобрел любовь к золотистым беретам, которые стали для него своего рода визитной карточкой. Еще именно в Венеции он начал подписывать письма на латинский манер. В Италию он отправился как Якоб, умеющий только читать и писать. Вернулся же Джакопо, бизнесмен международного масштаба, намеренный совершить великое дело. Венецианский посол, спустя много лет, услышал, что Фуггер якобы научился всему в Венеции. На это он ответил, что Фуггер узнал больше, чем Венеция могла научить: «Если Аугсбург и вправду сын Венеции, значит, сын превзошел свою мать».

В том же году, когда Фуггер уехал в Венецию, в Аугсбурге случилось событие, имевшее серьезнейшие последствия для Якоба и для его семьи: состоялся первый контакт с Габсбургами, королевским домом Австрии. Со временем Габсбурги станут крупнейшим клиентом Фуггеров, а сам Фуггер сделается их советником и важнейшей финансовой опорой. Отношения между банкирами и Габсбургами никогда не были простыми и несколько раз почти прекращались. Но все же окончательного разрыва не произошло, и эти связи переросли в величайшее государственно-частное партнерство в истории.