Кот в малиновом тумане (ЛП) - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 23

— Хватит, чтобы еще маленько подождать с покупкой машины. Я прикидываю, что-то около восьмиста баксов, чисто по-дружески. Приезжай ко мне, когда навестишь мотель «Араби», и тогда рассчитаемся.

— А вы не боитесь, что я оттуда не вернусь?

— Я не больно-то верю в предчувствия, мистер Девайн, но мне сдается, ты еще не готов увидеться с апостолом Петром. Но все-таки не сильно расслабляйся. Этот перец — крепкий орешек.

— Я знаю, — сказал Мэтт, выбираясь из машины. — Спасибо за… предусмотрительность.

— Предусмотрительность — мое второе имя.

Мэтт захлопнул дверцу. Да, нынешним автомобилям далеко до прежних в смысле громкости хлопка. Он вспомнил, как его отчим хвастался, что дверца его грязного зеленого «олдс-катласа» шестьдесят девятого года выпуска хлопает громче всех в округе. Ту машину Мэтт никогда не забудет — вечно замусоренная обертками от бигмаков, обрывками газет, воняющая кислятиной и дымом и насквозь пропитанная отзвуками скандалов, ругани и затрещин…

Автомобиль Восьмерки О’Рурка тронулся прочь. Мэтт сунул клочок бумаги с адресом в карман так поспешно, точно боялся, что кто-нибудь его увидит в три часа ночи.

Или это он сам боялся на него взглянуть?

Тот, кого он искал, теперь у него в кармане. Что дальше? Наверное, Восьмерка тоже спрашивает себя, что Мэтт будет делать дальше. Поэтому он и отложил окончательный расчет: ему интересно узнать окончание истории. Он хочет увидеть, кто останется на доске в конце партии. Он прирожденный сыщик: разгадка его интересует больше, чем платежеспособность клиента.

Мэтт улыбнулся, шагая к дому. Он предвкушал, как встретит его Икорка, Ему нравилось ее теплое, обволакивающее присутствие в своей квартире, ее круглые, немигающие золотые глаза. Она всегда встречала его, не задавая ненужных вопросов.

Он предвкушал умиротворяющую тишину своей аскетичной квартирки с ее скудно обставленными комнатами. Скоро четыре утра. Время славить Господа. Время благодарственной молитвы. Заблудшая овца нашлась.

Жаль, что Мэтт больше не пастырь, а человек, которого он нашел, никогда не был овцой — скорее, волком.

Никто особенно не скорбит о заблудших волках.

— Прости меня, — сказал Мэтт. — Я знаю, что в последнее время совсем тебя забросил. По крайней мере, у меня такое чувство.

— А, так вот почему шоколад от «Этель М» и все вот это вот? — Темпл обвела глазами ресторанчик, залитый мягким приглушенным светом, такой же уютный, как маленькие бронзовые лампы, стоящие на каждом столе, даже на их совсем крохотном столике на двоих. — Ты так извиняешься?

Улыбка Мэтта была мягче, чем рассеянный свет, просачивающийся сквозь присборенный шелковый розоватый абажур их лампы.

— И мне, возможно, понадобится твоя помощь, — признался он простодушно.

— На то друзья и существуют, — живо ответила Темпл, разворачивая салфетку, которая накрыла ее субтильные коленки, как зеленая лужайка.

Несмотря на удовольствие от неожиданного приглашения Мэтта, несмотря на сентиментальную, несомненно, весьма романтическую атмосферу, она не собиралась совершать классическую ошибку героев «Касабланки»[32] и слишком многого ожидать от этого вечера. Поцелуй — это только поцелуй, в конце концов. Особенно тот, который случился на выпускном вечере, опоздавшем, по меньшей мере, на пятнадцать лет.

Мэтт передвинул свои ложку, вилку и нож, выровняв их по сторонам пустой тарелки, точно отполированных оловянных солдатиков на параде.

«Голубой георгин» был настоящей находкой, далекой от обычных мест обитания анахоретов, подобных Мэтту. «Как, во имя всего святого, — подумала Темпл, — такой мастер находить приятные местечки, как Макс Кинселла, мог пропустить эту жемчужину?» Впрочем, возможно, ресторан открылся недавно, а Макс… Макс уже был вчерашней новостью. Зато Мэтт Девайн красовался на первой полосе — по крайней мере, для Темпл. Сегодня на нем был легкий блейзер цвета слоновой кости, которого Темпл раньше не видела, поверх бледно-желтой рубашки с открытым воротом. Она была рада, что разорилась на изумрудное шелковое платье от Ханае Мори — наконец-то представился случай его выгулять.

— Наконец-то мне представился случай, — сказал Мэтт, — отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала… потому что я чувствовал себя неблагодарным…

— Да-да, ты самая неблагодарная скотина в мире, Девайн, — перебила Темпл. — Слушай, ты не должен меня кормить и поить из-за моего импровизированного выступления той ночью в «Санд». Это была просто моя очередная сумасбродная выходка. Ты же знаешь, какая я бешено импульсивная.

Ее легкомысленное заявление не имело целью сломать лед, поскольку никакого льда между ними не было, но должно было оборвать бесконечную нить оправданий, в которой Мэтт запутался, как в паутине. Темпл ненавидела выслушивать извинения, особенно ненужные.

Похоже, ее тактика сработала, потому что Мэтт перестал топтаться вокруг причины сегодняшнего романтического выхода в свет, точно селезень вокруг опасной проруби на пруду. Он подвинул свою ложку вплотную к ножу, — («Может, это «оговорка» по Фрейду?» — с надеждой подумала Темпл), — набрал в грудь воздуха и приступил к делу.

— Я перебрался в Лас-Вегас не случайно, Темпл.

Темпл подавила в себе желание сказать «как жаль» и добавить, что она всегда подозревала в нем тайного члена ордена Анонимных Игроков, спасающегося от мести бухгалтерской мафии из Нью-Джерси.

— Я… ищу человека, — сказал он.

Она подавила в себе желание сказать, что почти все на свете именно этим и занимаются.

— Я… ищу мужчину.

О, нет, только не это!.. Это что — долго вынашиваемое признание? Мэтт, наконец, понял, что он гей?.. Ну, хорошо, блин, настоящая современная женщина просто обязана иметь в друзьях гея, или даже парочку геев обоего пола — но гораздо удобнее во всех отношениях, если при этом она не испытывает к нему физического влечения!..

Темпл отхлебнула воды из своего бокала, стараясь, чтобы кубики льда не стучали о зубы. Эти кубики тоже были такие — сексуальные, хрустально-прозрачные, ледяные, возможно, сделанные из дистиллированной воды. К чёрту! «Голубой георгин», конечно, идеальное место для романтического рандеву. И нечего теперь трепыхаться.

— Я здесь никогда раньше не был, — сказал Мэтт, заметив ее взгляд по сторонам. — Я надеялся, что это ничего…

— Потрясающе, — Темпл подавила в себе желание схватить зубами кубик льда, разгрызть его на мелкие кусочки и посмотреть, поможет ли это сдержать переполнявшие ее чувства.

— Это мой отец.

— Где? — Темпл, захваченная врасплох, приподнялась и оглядела зал.

— Человек, которого я ищу, — объяснил Мэтт терпеливо.

Темпл поздравила себя с тем, что ей удалось не выдать охватившего ее бесконечного облегчения, и позволила расслабиться пальцам ног, поджавшимся под столом в ее лучших зеленых туфельках от Келли.

— Тогда почему это такой секрет?

Мэтт ее, кажется, не услышал, погруженный в себя.

— На самом деле, он мой отчим.

Темпл кивнула, решив, что вечер будет трудным, судя по тому, что Мэтт выдавал информацию из своего свидетельства о рождении на скорости в тридцать три оборота старой виниловой пластинки, не имеющей ничего общего с лазерными дисками.

Это означало, что данная информация имела для него важное значение. К тому же, слово «отчим» он произнес с явным стыдом, как будто выпуская на свет из-под нарядной кушетки в гостиной грязную ободранную собаку. И еще, все вышесказанное говорило о том, что этот романтический вечер вовсе не обещает быть томным, что бы там Темпл себе ни навоображала.

Она потихоньку скинула туфли под столом, радуясь, что свисающая до полу старомодная скатерть не позволит окружающим увидеть этот малоприличный жест. Никто не увидит сегодня и ее совсем уже неприличного поведения с Мэттом, потому что этого явно не будет — по крайней мере, нынешней ночью.