Кот в малиновом тумане (ЛП) - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 1

Я желаю сделать заявление. Немедленно.

Миллионы телезрителей видели рекламу, на которой гигантский позолоченный, типа, лев в стиле ар-деко вышагивает по засыпанному песком Лас-Вегасу. Он там потягивается, потом садится и превращается в этакого хайтековского сфинкса. С магической помощью компьютерной графики новый отель компании «MGM» и парк развлечений вырастают из его задней части и разворачиваются наподобие павлиньего хвоста из зеленого стекла.

Так вот, запишите: меня не впечатлило!

В этом городе только один главный кот, и его имя — Полуночник Луи.

Даже отсюда мне видно пробковую доску для разных заметок на кухне, на которую моя пиарнутая компаньонша прикрепила очередной портрет вашего покорного слуги, вырезанный из газеты.

Впрочем, там смотреть не на что: я на нем выгляжу, как будто меня драли собаки. Уши прижаты, глаза полузакрыты, а то, что надо мной нависает и выглядит, как НЛО, — на самом деле кислородная маска из прозрачного пластика. Этот снимок увековечил момент моего якобы спасения из лап мучителя кошек во время последнего приключения. Доблестный пожарник типа подносит спасительный кислород к моему жаждущему рту после того, как меня офигачили хлороформом и затолкали в брезентовый мешок.

В общем, этот героический момент на картинке слова доброго не стоит. Не стоит даже трехдневного подкопа под полом клетки для зябликов.

Достаточно сказать, что я сам спланировал и осуществил свое бегство из брезентового мешка. Я как раз готовился мужественно броситься на помощь мисс Темпл Барр, чтобы спасти ее от преждевременного поджаривания, когда этот придурок пожарный ввалился и помешал. Мне этот кислород был нужен, как рыбке зонтик! Но явно лишнему в той сцене пожарному надо же было что-то делать, чтобы красиво выглядеть в глазах прессы. Я на этом снимке не являюсь ничьей жертвой, кроме идиота-фотографа, поймавшего неудачный кадр!

В настоящий момент, однако, каждый опоссум верит, наблюдая знамения времени, что именно тот мускулистый придурок из семейства кошачьих в телевизоре — единственная модель для плаката с девизом «Ветер перемен».

Гранд-отель «MGM» не только воздвигся вновь вдали от прежнего пепелища на Стрипе (теперь там «Бэлли»), но грандиозно расширился, открыв 5005 номеров — больше всех в мире. Его новые модные веяния разделяют отели «Люксор» и «Остров сокровищ». Однако, знаете, что я вам скажу? Лас-Вегас, столица бандюганов, штаб-квартира хуцпы[1], нервный центр непристойностей — предан и продан.

Главная игра в этом изувеченном городе теперь носит название, которое заставит стриптизершу замереть на месте посреди раздевания. Оно даже может пронзить душу букмекера прямо там, где она располагается: в заднем кармане, в бумажнике с купюрами.

Это название — Семейные Ценности.

Можете называть меня циничным, но, с моей точки зрения, семейные ценности никогда не провозглашаются с таким энтузиазмом, как во времена, близкие к последней черте, когда все висит на ниточке. А в Лас-Вегасе в наши дни эта ниточка тоньше, чем полоска незагорелой кожи, оставленная стрингами.

И мы к ней подошли потому, что азартные игры превратились в национальный вид спорта. Лас-Вегас больше не тот знаменитый Город Греха, которым был когда-то. В наше время у обывателя имеется Атлантик Сити и лотерея в каждом штате. У него также есть теперь индейская версия рулетки, ранее известная под названием «бинго резерваций». Все эти легализованные формы азартных игр сегодня охватили больше штатов, чем звезд на флаге старой конфедерации.

Мой родной город, мекка пустыни Мохаве[2], нынче должен суетиться вдвое больше, чем в былые времена, чтобы завлечь прежнее количество публики; он вынужден стать привлекательным для абсолютно новой категории клиентов.

Что сказать?.. Лас-Вегас — суперзвезда шика и блеска — превратилась в унылое семейное шоу. Этого достаточно, чтобы заставить какого-нибудь домашнего котишку растроганно всхлипнуть в плошку с персиковым соком.

К счастью, я в последнее время не пил ничего крепче воды, иначе подумал бы, что мне все это мерещится.

О, да, в этом городе многое заслуживает порицания, но к чему сотрясать воздух зря? Ползучее вторжение порядочности вряд ли стоит моего внимания. У меня достаточно своих проблем. Например, этажом выше поселилась черная, как ночь, малышка, которая отзывается на имя Икорка. Ее уличная кличка — Полуночница Луиза, и только мне одному известно, что это значит. К счастью, она пока не знает моего имени, иначе бы мне хана. Должен признаться, что боюсь этой темпераментной пушинки больше, чем любого телевизионного льва ростом с трехэтажный дом, наряженного в блестящее трико.

Вдобавок, этажом выше этой Икорки рыщет златовласая Карма, существо крайне нелюдимое, склонное кусаться.

Прикиньте, был ли когда-нибудь на свете чувак, который бы испытывал подобные страдания?

Вдобавок к оскорблениям и ранам, полученным мною, моя собственная компаньонка, мисс Темпл Барр, постоянно пропадает где-то до поздней ночи, по горло занятая своими связями с общественностью.

Кому-нибудь вообще есть дело до того, что этот город валится в тартарары? Кто-нибудь озабочен тем, что Полуночник Луи страдает от естественных проблем личного плана, заключающихся в зове природы? Может, кому-нибудь небезразлично, что экономика восьмидесятых, беззаботное время сплошных удовольствий, фривольности и излишеств, полностью разрушена в горьких девяностых? Что колокол новых времен звонит по нам?

Ответ, разумеется, — веское «нет».

Дернув усами в кромешной тишине, я положил голову на сложенные лапы и заснул.

— Сколько… — Темпл смотрела на лысенького, лепечущего и скачущего младенца, собираясь задать вежливый вопрос о возрасте и безуспешно подыскивая безопасный синоним слову «это».

Ее усилия не увенчались успехом.

Следовало провалиться сквозь землю.

— Ему… ей?.. — выпалила она, наконец.

— Корице уже пять месяцев, — сообщила Вэн фон Райн, незаменимый менеджер отеля и казино «Хрустальный феникс», с законной гордостью матери.

— Корица, — растерянно повторила Темпл. — Наверное, вы зовете ее Кора… для краткости.

Ей самой стало неудобно за это глупое замечание, но, по крайней мере, она выяснила пол ребенка… скорее всего. В наше время ни в чем нельзя быть уверенной — родители повадились давать детям гендерно-нейтральные имена. Однако, подобная неуверенность может повредить ей в глазах потенциального работодателя.

К счастью, материнская гордость делает женщину глухой. И, очевидно, слепой.

— Правда, она прелесть? Конечно, нескромно так говорить… — Вэн, изящная пастельная блондинка, гроза всех служащих в округе и в «Хрустальном фениксе», в частности, прижала Корицу к плечу и похлопала по спинке, чтобы та отрыгнула. — Ники хотел назвать ее Николь. Я еле убедила его, что французские имена в наше время уже не котируются. Мужчины такие упрямые.

Вэн фон Райн сдвинула бровки, осуждая намерение своего мужа дать ребенку имя, созвучное его собственному, а Темпл вспомнила слухи о том, что имя Вэн — сокращенное от Ваниль. Это делало маленькую Корицу продолжательницей материнской полки со специями. Мужчины — явно не единственные слепые упрямцы в этом мире.

— Как там Луи? — спросила Вэн тоном, каким говорят, желая уделить, наконец, внимание членам семейства гостя.

— Что?.. — Темпл слегка обалдела от внезапной смены предмета разговора, что было простительно, поскольку разыгрывание пылкой любви к младенцам притупило ее обычно живые мозги. Больше всего пиарщики ненавидят то, о чем не имеют ни малейшего представления.