Тактика законодательных собраний - Бентам Иеремия - Страница 5

Если вы думаете приобрести больше авторитета, скрывая от публики результаты голосования, то вы ошибаетесь. Напротив, публика, вынужденная догадываться, обратит эту тайну против вас же самих. Фальшивые донесения сделают ее восприимчивой к обману. Это даст возможность меньшинству найти тысячу коварных способов, чтобы представить обществу свою силу в ложном свете.

Американский конгресс во время войны за независимость принял за правило, если не ошибаюсь, выдавать свои решения за единогласные. Его враги увидели в этой предосторожности необходимость для Конгресса скрывать свои раздоры. Впрочем, собрание предпочло лучше оставить за собой такое подозрение, чем предать гласности те распри, которые происходили в его среде. Но хотя в этом особом случае обман удался, это еще не может служить доказательством в его пользу. Конгресс, вполне убежденный в доверии своих членов, имел их согласие на эту хитрость, дабы ввести в заблуждение своих врагов.

Имена голосующих должны быть опубликованы не только для того, чтобы публика знала убеждения своих депутатов и их усердие к посещению заседаний, но еще и по другой причине. Качество голосов имеет такое же влияние на общественное мнение, как и количество. Требовать, чтобы все голоса имели одинаковый вес, значит, желать, чтобы глупость имела такое же влияние, как и мудрость, и чтобы заслуга оставалась без вознаграждения.

Гласность не должна быть допущена в тех случаях, когда она: 1) благоприятствует намерениям какого-либо врага; 2) оскорбляет без надобности невинных людей; 3) способствует слишком строгому наказанию виноватых.

Признать гласность абсолютным законом нельзя, потому что нельзя предвидеть всех обстоятельств, в которых может находиться собрание. Правила издаются для спокойного времени, а не для времени смут, беспорядков и государственной опасности. Тайна есть один из способов заговора. Не возводите же ее в принцип хорошего управления.

Средства к достижению гласности, которыми в зависимости от свойства собрания и важности дел можно пользоваться сполна или отчасти, могут быть следующие:

1. Подлинное издание трудов собрания по плану, заключающему в себе шесть поименованных в предыдущей главе пунктов.

2. Употребление стенографов для записывания речей и в случаях расследования для допросов.

3. Допущение других неподлинных опубликований по данному предмету.

4. Допущение посторонних лиц на заседания.

Что касается неподлинных изданий, то они должны быть допущены отчасти для предупреждения небрежности и недобросовестности официальных репортеров, отчасти для предохранения их от подозрения. На исключительную привилегию смотрели бы как на свидетельство неискренности. К тому же издание подлинного протокола собрания требует так много времени, что не может удовлетворить нетерпение публики, не говоря уже о том вреде, который может быть причинен ошибочными донесениями до их опровержения. Делом этим занимаются неофициальные журналы, успех которых обусловливается нетерпеливым любопытством публики и умением удовлетворить ее. В Англии в этом отношении достигли такой быстроты, что прения, продолжавшиеся до 3–4 часов утра, появлялись на другой день напечатанными мелким шрифтом в столице до 12 часов дня.

Допущение публики на заседания – очень важный вопрос, но по этому предмету я дам подробные объяснения в одной из следующих глав. Пока скажу лишь, что главный смысл этого допущения заключается в том, что оно обусловливает доверие общества к газетным донесениям. Если бы публика была исключена, она всегда была бы склонна подозревать, что истину искажают или по крайней мере утаивают часть ее и что в собрании происходит нечто такое, что никому не известно.

Кроме того, для репутации самих членов собрания весьма важно, чтобы публика их слышала. Присутствие посторонних людей является для них могущественным стимулом для соревнования, удерживая их в то же время от проявления развивающихся во время прений страстей.

Чтобы составить себе правильное мнение о гласности в Англии, надо обратить внимание на два совершенно различные предмета: на устав и на обычай. Устав гласит следующее:

1. Всем посторонним лицам, т. е. нечленам собрания, воспрещается вход в палату под страхом немедленного заключения в тюрьму. Исключения не составляет и ввод кого-либо членом палаты. (Запрет этот, установленный в бурные времена гражданской войны 1650 года, возобновлялся семь раз при обстоятельствах, не имеющих никакого оправдания[2].)

2. Воспрещается как посторонним лицам так и членам, передавать что бы то ни было из происходившего в собрании и печатать что-либо по этому поводу без разрешения собрания. (Это правило, установленное во время гражданской войны, возобновлялось до тридцати раз – последний раз в 1738 года)

3. С 1722 года стали опубликовывать от имени общин так называемые голосования (вотумы). Это нечто вроде сухого протокола, содержащего формальные действия, с предложениями и постановлениями, а в случаях разделения голосов – с указанием числа их «за» и «против»; о прениях же там нет никаких сведений. До 1722 г. такое опубликование происходило только изредка. Эти голосования, собранные и переизданные, с приложением огромного количества законов и частных актов составляют то, что называется журналом палаты. Эти журналы раздаются членам, но в продажу не допускаются.

4. Народу более всего необходимо знакомство с проектами законов до их рассмотрения палатами. Проекты эти, называемые биллями, по общему правилу не печатаются, кроме тех случаев, когда это делается по особому распоряжению для исключительного пользования членов. Таким образом, посторонние лица не могут ознакомиться с биллями иначе, как получив один из таких привилегированных экземпляров. Как ни странно видеть народных представителей, скрывающихся от взглядов своих доверителей, однако истинные принципы свободы вначале были еще настолько мало известны, что такой образ действий представителей, ведущий к их полной безответственности и к уничтожению всякого народного влияния, не вызывал никакого протеста. Но с тех пор, как вместе с просвещением общественное мнение приобрело большее влияние, особенно в царствование Георга III, противообщественные правила эти хотя и остались на бумаге, но потеряли всякое значение и во многих случаях место их занял обычай, идущий часто с ними вразрез. Как ни печально, что все лучшее в английском парламенте происходит с нарушением закона, но можно утешаться, что все сколько-нибудь значительные нововведения направлены к общему усовершенствованию. Нижняя палата решила допустить на заседания небольшое число публики – около полутораста или двухсот человек. К сожалению, однако, это снисхождение к интересам публики далеко не прочно: на самом деле оказывается, что достаточно одного лишь заявления, одного требования исполнить закон, и этот последний применяется во всей своей силе.

Что касается содержания прений и имен голосующих, то сведения о них дает множество периодических изданий. Издания эти нелегальны, но таким правонарушением Англия обязана своим избавлением от аристократического режима вроде венецианского. Если бы эти издания были более точны, то к ним не относились бы так снисходительно. В прежнее время достаточно было поймать в галереях парламента какое-нибудь постороннее лицо с карандашом в руках, чтобы оно было немилосердно изгнано, а теперь допускают и присланных редакторами газет стенографистов.

Палата лордов руководствуется, собственно, теми же правилами, но все же тон их более умерен. Хотя посторонние лица на заседания не допускаются (повеление от 5 апреля 1707 года) и оглашение прений не разрешается (повеление от 27 февраля 1698 года), но между тем именно из палаты лордов исходит тот либерализм, который господствует в настоящее время. В верхней палате имеет место обычай, не встречающийся в практике нижней, а именно – гласность протестов. Протест есть мотивированное мнение одного или нескольких членов меньшинства, заявленное против занесенного в протоколы решения палат. Эти протесты вопреки закону печатаются и распространяются в публике, и таким образом по странному стечению обстоятельств выходит, что в публику допускаются в подлинном виде только те заключения, которые оспаривают законы. Открыв свои заседания для небольшого количества публики, палата лордов вместе с тем устроила всевозможные стеснения. За первыми рядами уже ничего не видно и не слышно. Некоторые наиболее популярные члены предлагали предоставить публике более удобные места, но большинство всегда отказывалось от этого главным образом из-за неприятия всяких нововведений{3}.