Синдром Анастасии - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 25

— Похоже, у нас есть надежда. Закончив свою книгу, Джудит не будет больше сосредоточена на Гражданской войне. А обретение собственных корней удовлетворит в ней еще одну жгучую потребность. Брак же с сэром Стивеном вообще не оставит ей ни одной свободной минуты. Так что постепенно влияние на нее леди Маргарет ослабеет. Ты сама в этом скоро убедишься.

Коммандер Слоан докладывал заместителю верховного комиссара Барнсу о результатах своей проверки. К их разговору был допущен лишь один инспектор Линч.

— Вы говорили с мисс Чейз? — спросил Барнс.

Слоан заметил, что за недели, прошедшие со дня взрыва на Трафальгарской площади, лоб и щеки Барнса прорезали новые морщины. Как глава отдела по борьбе с терроризмом, Барнс обычно докладывал обо всем первому заместителю верховного комиссара, являвшемуся вторым лицом в Скотланд — Ярде. Слоан понимал, что Барнс взял на себя огромную ответственность, не сообщив своему начальству о возможной причастности к взрывам Джудит Чейз. Как верховный комиссар, так и его первый заместитель, ни минуты не колеблясь, сразу бы отправились с подобным сообщением к Стивену Хэллету. Комиссар недолюбливал Стивена и был бы только рад представившейся возможности хоть в чем-то ему насолить. Слоан восхищался мужеством Барнса, решившего скрыть от своих начальников имя Джудит; в то же время он ему не завидовал, понимая, что того ждет, если все это окажется правдой.

В комнате было достаточно тепло, но мрачный пасмурный день за окном вызывал у него нестерпимое желание выпить сейчас чашку крепкого горячего кофе. Ему страшно не хотелось докладывать Барнсу о том, что, как он сознавал, было необходимо.

Барнс включил интерком и приказал своей секретарше ни с кем его не соединять, затем, мгновение помолчав, рявкнул:

— Кроме тех, с кем нужно.

С этими словами он откинулся на спинку стула и сложил ладони вместе, пальцами вверх. Это всегда служило знаком для подчиненных, что им лучше знать ответы на его вопросы.

— Итак, Джек, вы с ней говорили. Каков результат?

— У нее нет никакого шрама. Правда, на правой руке имеется слабая отметина, но надо быть в дюйме от нее, чтобы ее заметить. Она была вчера в Тауэре, но только утром. И она не разговаривала со стражем. Если он и заговорил с ней, она его не слышала.

— Ну что же, это подтверждает то, что он сам сказал. Но как тогда понимать его слова: «Снова здесь»?

— Сэр, — вступил в разговор Линч, — а вам не кажется, что все это весьма напоминает слова Уоткинса: «не та же самая женщина, а просто очень на нее похожая»?

— Пожалуй, вы правы. Думаю, мы должны благодарить Бога, что нам не нужно арестовывать будущую супругу нового премьер-министра, — произнес Барнс. — Полагаю, джентльмены, мы должны включить в официальный отчет слова стража о том, что мисс Чейз была в Тауэре утром. Но никакого акцентирования, я повторяю, никакого акцентирования его слов «снова здесь». Совершенно очевидно, что какая-то, очень похожая на мисс Чейз женщина, назвавшая себя Уоткинсу Маргарет Кэрью, и есть террористка, которую мы разыскиваем, но я считаю, будет только справедливо по отношению к мисс Джудит и сэру Стивену, если ее имя не будет фигурировать в отчете.

Коммандер Слоан подумал о своей давней дружбе со Стивеном, о том, какой негодующей выглядела Джудит, когда они обсуждали с ней все эти взрывы… Нахмурившись, он тихо произнес:

— Вам следует, сэр, знать еще об одном. У Джудит Чейз есть дорогая темно-зеленая накидка, которую она купила в «Харродзе» около месяца назад.

Джудит стояла перед Кент — Хаусом на Кенсингтон — Корт, 34 и, задрав голову, разглядывала парапет с бойницами и массивную башню многоквартирного дома, построенного в стиле Тюдор. Именно сюда, в этот самый дом, принесли Мэри Элизабет и Сару Котни Парриш после того, как они появились на свет в больнице «Куин Мэри». Она вошла в вестибюль, и взгляд ее сразу же приковали к себе истертые мраморные плиты дома. Ей вдруг показалось, что она помнит, как бежала когда-то давным-давно по этому самому полу к лестнице. Неужели ее мозг опять сыграл с ней сейчас очередную шутку, подумала она, нажимая кнопку звонка у двери привратника.

Жене привратника было на вид лет шестьдесят. Поверх бесформенной шерстяной юбки на ней был длинный свитер, на ногах — сине-белые туфли из кожезаменителя. Ее приятное лицо без всяких следов косметики обрамляли мелкие белые кудряшки. Придерживая дверь, она сказала:

— Боюсь, у нас сейчас нет ни одной свободной квартиры.

— Я здесь совсем по другому поводу, — Джудит протянула женщине свою визитную карточку.

Она уже решила, что ей скажет.

— У моей тети была близкая подруга, которая жила в этом доме во время войны. Ее звали Элейн Парриш, и у нее были две девочки-близняшки. Конечно, это было очень давно, но моя тетя все же надеется их отыскать.

— Ах Боже мой! Думаю, у нас не осталось никаких старых домовых книг. Этот дом столько раз переходил из рук в руки, и здесь сменилось столько жильцов, что просто не было никакого смысла хранить записи о людях, которые выехали. Сколько лет назад — сорок пять, пятьдесят? О, это безнадежное дело.

Жена привратника начала закрывать дверь.

— Подождите, пожалуйста, — взмолилась Джудит. — Я понимаю, как вы заняты, но я готова заплатить вам за ваши труды.

Лицо женщины расплылось в улыбке.

— Меня зовут Мирна Браун. Входите, дорогая. В кладовке, кажется, должны быть какие-то старые домовые книги.

Два часа спустя, вся в пыли и с обломанными ногтями, Джудит вышла, наконец, из кладовки и отправилась на поиски Мирны Браун.

— Похоже, вы были правы. Все это совершенно безнадежно. Здесь поменялось столько жильцов. За исключением, правда, квартиры 4Б. Насколько я поняла, за все эти годы жильцы там сменились всего раз, четыре года назад.

Мирна Браун всплеснула руками:

— Я, должно быть, совсем из ума выжила. Конечно же, вы правы. Мы сами живем в этом доме всего три года, но привратник, который был здесь до нас, рассказывал нам об этой миссис Блоксэм. Ей было почти девяносто, когда она наконец-то согласилась отдать свою квартиру и переехать в дом для престарелых. Говорили, она была вполне в здравом уме и уехала отсюда с большой неохотой. Но ее сын и слышать больше не хотел о том, чтобы оставлять ее здесь одну.

— И сколько же лет она жила здесь? — спросила Джудит, чувствуя, как у нее внезапно пересохло в горле.

— О, да всю жизнь, дорогая. Она поселилась в этом доме, когда вышла в двадцать лет замуж.

— Она еще жива?

— Кто знает? Вряд ли. Хотя, конечно, никогда нельзя знать наверняка.

Джудит с трудом сглотнула подкативший к горлу комок. Она была так близка к цели, так близка. Стараясь успокоиться, она обвела взглядом маленькую гостиную с цветастыми обоями, жесткой кушеткой в углу, набитой, судя по всему, конским волосом, и таким же креслом рядом, электрообогревателями под длинными узкими окнами…

Электрообогреватель… Они с Полли бежали наперегонки. Внезапно она запнулась и, упав, стукнулась головой об обогреватель. Ей вспомнился испугавший ее запах паленых волос и чувство, что они прилипли к металлической поверхности. А затем кто-то подхватил ее на руки и понес вниз по лестнице, зовя на помощь. Молодой испуганный голос, голос ее матери…

— Но ведь приходящая миссис Блоксэм корреспонденция должна куда-то отсылаться?

— На почте им не разрешают давать адреса, но почему бы нам, дорогая, не позвонить в контору управляющего домом? Наверняка у них есть адрес миссис Блоксэм.

День уже клонился к вечеру, когда Джудит во взятом напрокат автомобиле проехала через ворота дома для престарелых «Прикнис» в Бате. Перед отъездом она позвонила, и ей сказали, что Мьюриэл Блоксэм все еще здесь, но она стала чрезвычайно забывчивой.

Старшая сестра проводила Джудит в комнату для свиданий, солнечную, с яркими шторами, большими окнами и ковром на полу. Там уже собрались вокруг телевизора пять или шесть человек в инвалидных креслах. Три женщины, которым было где-то под восемьдесят, вязали, тихо беседуя друг с другом. Один из мужчин, с изможденным лицом и белыми как снег волосами, устремив невидящий взор куда-то в пространство, махал рукой, словно бы дирижировал оркестром. Проходя мимо него, Джудит услышала, что он что-то напевает вполголоса, причем без всякой фальши. Господи, подумала она, бедные люди.