Волшебная ночь - Бэлоу Мэри - Страница 40

• Предыдущая
• 40/91
• Следующая

Алекс не чувствовал одиночества, во всяком случае, оно не тяготило его. Напротив, он чувствовал себя удивительно счастливым. Его душа была объята безмятежным покоем, он чувствовал согласие с собой и с миром. Этот день стал для него настоящим подарком. Он был благодарен Верити — за то, что она настояла на своем, и себе — за то, что поддался ее уговорам.

Посмотреть со стороны, на вершине горы творилось нечто невообразимое. Люди, вместо того чтобы уютно спать в теплых постелях, сидели под звездным небом и пели. Глэнис Ричарде устроилась рядом со своей арфой, ее муж — в стороне у повозки. И отец Ллевелин, все такой же безукоризненный в черной сутане, дирижировал этим дивным многоголосием, звуки которого растворялись в потоке лунного света.

Может быть, раньше все это показалось бы Алексу смешным. Всего несколько недель назад он даже не подозревал, какой душевный, какой бесконечно трогательный и чудесный мир валлийской культуры. Звуки арфы и песня удивительно гармонично вливались в красоту пейзажа. Казалось, эти люди и эта песня были неотъемлемой частью природы, жили в полной гармонии с ней.

Кому как не ему знать, как сурова жизнь этих людей, но они вопреки всему продолжают Жить, любить и стремиться к прекрасному. Чтобы не влачить существование с печалью на лицах, они создали себе огромный духовный мир, подумал Алекс и неожиданно для себя вдруг испытал радость. В его силах сделать их повседневную жизнь легче и достойнее. И он обязательно сделает это.

Он услышал шаги у выступа скалы, скрывавшей его от людских глаз. Он повернул голову, ожидая увидеть Верити, но это была Шерон. Она замерла, заметив его в полумраке, но не отступила. Она казалась расстроенной и потерянной.

— Идите сюда, сядьте, — сказал Алекс и удивился, когда она безмолвно подчинилась.

Она села совсем рядом и так же, как он, обхватила руками колени.

— Я думал, вы поете вместе со всеми, — заметил Алекс. Она молча покачала головой.

— Чудесный день был сегодня, — задумчиво сказал Алекс. — Я еще никогда не испытывал такого чувства общности с людьми, своей причастности к ним.

— Да, — ответила она. — Это очень важно — чувствовать, что ты одно целое с людьми, которые живут рядом с тобой.

— А ведь и города здесь также стремятся друг к другу. — Он улыбнулся. — Ваш родственник, например, сегодня был очень ласков с девушкой из соседней долины. Они целый день ходили под руку.

— Йестин? — уточнила Шерон. — Да. — Она улыбнулась. — Похоже, скоро он протопчет свою тропинку через горы. Йестин — замечательный парень, и счастлива будет та девушка, которая завоюет его сердце.

— Вы, я вижу, очень любите его, — сказал Алекс.

— Ему было всего двенадцать лет, когда я вышла замуж за его брата, — ответила Шерон. — Йестин с детства тянулся к знаниям, мечтал стать священником. Он часто расспрашивал меня о том, чему я училась в школе, и я рассказывала ему все, что помнила. Он молодец, он не унывает. И умеет радоваться тому, что дает ему жизнь.

Некоторое время они молчали. Все так же звучала музыка, объединяя их в этом молчании.

— Какая красота, — сказал Алекс, указывая на долину перед ними. — Покой. Ради этого стоило идти в гору.

Она кивнула и, закрыв глаза, подняла лицо навстречу лунному свету.

— Что-то случилось? — осторожно спросил Алекс. — Я имею в виду — что-то заставило вас уйти от них? — Он и мысли не допускал, что она могла искать встречи с ним.

Шерон открыла глаза и посмотрела на него.

— Нет, — ответила она. — Ничего не случилось. Наверное, я просто устала. День был таким насыщенным. Мне просто захотелось побыть одной, и я ушла.

— Вы искали одиночества, а нашли меня, — заметил Алекс. — Может, мне лучше уйти?

Она покачала головой.

— Это был счастливый день для вас, — сказал Алекс. — Я очень рад, что вы победили.

— Спасибо, — ответила Шерон, еще плотнее обхватив колени и прижимаясь к ним щекой.

Алекс чувствовал, что ей хочется помолчать, и больше не стал расспрашивать ее. Он прислонился спиной к скале так, чтобы иметь возможность смотреть на нее. Она вновь закрыла глаза, и по ее лицу было трудно определить, что она чувствует в этот момент — усталость, покой или огорчение. Но Алекс уже точно знал, что его присутствие не тяготит ее. А ее присутствие давало ему ощущение еще большего счастья и единения со всем окружающим. Она словно венчала собой радость этого дня.

Легкая тревога вдруг шевельнулась в нем. Если бы его сейчас влекло к ней физически, если бы ему захотелось заняться с ней любовью, то эти чувства были бы понятны ему и он мог бы бороться с ними. Пожалуй, он даже ожидал от себя чего-то подобного. Но он не испытывал ничего такого, что походило бы на страсть или вожделение, а только тихую радость от того, что сидит рядом с ней в молчаливом согласии.

Ведь в глубине души он уже понимал, что видит в ней не только красивую женщину, с которой приятно провести время в постели, что она стала для него чем-то гораздо большим.

— Скажите, вы могли бы когда-нибудь поднять руку на свою жену? — неожиданно спросила Шерон, не открывая глаз.

— Боже мой! — проговорил Алекс, потрясенный совершенно неожиданным вопросом. — Разумеется, нет. Я ни разу не поднял руку даже на дочь.

— Вы считаете, что вообще не надо наказывать? — спросила она.

— Нет, наказания порой бывают необходимы, — ответил он. — Но для этого не обязательно распускать руки.

— Как же вы тогда наказывали свою жену? — спросила Шерон. Она открыла глаза и, не отрывая щеки от колен посмотрела на него.

— Жену? — удивился Алекс. — Я говорил о детях. Детей, к сожалению, приходится иногда наказывать. Ведь мы обязаны воспитывать их, а они, как известно, далеко не всегда бывают ангелами. Но я не имел в виду жену. Жена — такой же человек, как и муж.

— Ну а если жена не желает ходить по струнке? — спросила Шерон.

— По какой еще струнке? — нахмурился Алекс. — Кто должен натянуть эту струнку? А что, если она не желает ходить по струнке? Брак — непростое дело. Это испытание для обоих, и для жены, и для мужа. Нам-то с вами известно это. Брак требует упорной, ежедневной работы. И если хотя бы один из супругов не хочет потрудиться над собой, у них ничего не получится, их брак рухнет. Но рукоприкладством ничего не решишь.

— Разве муж не прав всегда и во всем? — спросила Шерон. Она говорила так тихо, что Алекс не мог уловить интонации ее голоса. — Вы считаете, что он не вправе требовать от жены беспрекословного повиновения?

— А почему у него должно быть такое право? Потому что он сильнее? — возразил Алекс. — Мне это кажется несправедливым. А вам?

— Жизнь не всегда справедлива, — ответила Шерон, — особенно к женщинам.

— Вы знаете кого-то, кто бьет свою жену? — спросил Алекс. — Вы к этому завели разговор? Если так, скажите мне, кто этот человек. Я постараюсь доказать ему, что он не прав.

— Каким образом? Пригрозите ему увольнением? — спросила Шерон. — Да нет, я просто так спросила. — Она резко выпрямилась, опершись руками о траву. — Сегодня был счастливый день. Вы правы. Замечательный день. Особенно для меня. Я ведь всегда мечтала победить на айстедводе, хотя и повторяла себе всегда, что главное не победа, а участие. Но знаете, так приятно оказаться лучшей, так приятно, когда весь Кембран гордится тобой.

Его движение было чисто инстинктивным. Он положил свою руку поверх ее.

— Но ведь вас что-то печалит, — сказал он тихо. — Я чувствую, что вы не вполне счастливы.

Шерон повернула голову и посмотрела ему в глаза.

— Я просто устала, — сказала она, помолчав. — Устала. Наверное, оттого, что переволновалась. Но все равно я счастлива. И еще большее счастье испытаю завтра, когда проснусь и вспомню этот день.

Алекс спрашивал себя, где сейчас Перри. Почему они не вместе? Ведь вокруг горы, и светит луна, и они с Перри могли бы уединиться и ласкать друг друга и радоваться жизни. Почему же она одна — и такая несчастная?

— Я счастлива, — едва слышно повторила Шерон, — счастлива от того, что я здесь, что кругом тишина и все волнения позади. Пожалуй, это самое счастливое мгновение сегодняшнего дня.

• Предыдущая
• 40/91
• Следующая