Хроники Бейна (сборник) - Клэр Кассандра - Страница 54

– Почему ты так на меня смотришь? Серьезно, Магнус…

– Ладно, скажу. А потом можешь наорать на меня, если хочешь.

И он сказал ей о своем желании. Она внимательно выслушала. Катарина работала медсестрой и умела слушать.

– Ты хочешь стереть кое-что из памяти, – задумчиво произнесла она, качая головой. – Боюсь, это не в моей компетенции. Ты лучше меня справляешься с подобными вещами. Если я вдруг ошибусь…

– Ты не ошибешься.

– Могу, почему же!

– Я верю в тебя. Давай.

Он протянул Катарине исписанный лист. На нем были перечислены все встречи с Камиллой. Вернее, те из них, которые происходили в Нью-Йорке. От этих воспоминаний ему хотелось избавиться.

– Ты же знаешь, есть причины, по которым мы должны помнить, что с нами происходит, – мягко укорила его Катарина.

– По мне, воспоминания должны иметь срок годности. Как продукты, прости за сравнение.

– Но со временем они могут стать для тебя ценными.

– Я любил ее, – ответил Магнус. – И я не могу принять то, что видел.

– Магнус…

– Либо это сделаешь ты, либо я попытаюсь сделать это самостоятельно.

Катарина со вздохом кивнула. Она несколько раз перечитала листок, а затем нежно коснулась висков Магнуса.

– Надеюсь, ты не забудешь, какой ты счастливчик, что у тебя есть я.

– Никогда!

Пять минут спустя Магнус с удивлением посмотрел на сидящую рядом с ним на диване Катарину.

– Катарина? Что…

– Ты спал, – ответила она. – Дверь была открыта. Я решила войти. Надо было запереть дверь. В городе опасно. Может, ты и колдун, но это отнюдь не помешает ворам спереть твою стереосистему.

– Я всегда ее запираю, – заявил Магнус, округляя глаза. – И я не припомню, чтобы ложился спать. Как ты узнала, что я был…

– Ты позвонил мне, сказал, что дома, и пригласил на пиццу.

– Я? Который сейчас час?

– Час пиццы, – ответила она.

– Я позвонил тебе?

– Ох-хо-хо… – Она встала и протянула Магнусу руку, помогая подняться. – Ты уже две недели как вернулся, а позвонил только сегодня. Может, ты во что-то влип? Твой извиняющийся тон был недостаточно убедителен. Я не слышала стенаний.

– Я знаю. Извини. Я был…

Магнус с трудом подбирал слова. Что он делал в последние две недели? Работал. Обзванивал клиентов. Знакомился с приятными молодыми людьми. Что-то еще… но вспомнить вот так сразу было тяжело. А, не важно.

– Пицца, – сказала Катарина и потянула его к двери.

– Пицца? А что, звучит неплохо.

– Эй, – окликнула его Катарина, когда он закрывал дверь. – Не слышно ли чего о Камилле?

– Камилла? Да я не видел ее… сам не помню сколько. А почему ты спрашиваешь про Камиллу?

– Да так. Чем-то мне запомнилось это имя. И кстати, за пиццу платишь ты.

Магнус вздрогнул. Он не был готов к тому, что кто-то произнесет в его присутствии слово «любовник», тем более таким тоном. Похоже, он никогда не будет к этому готов.

Когда Магнус проснулся, золотистые лучи полуденного солнца лениво пробивались в окно, а на голове у него мирно дремал кот. Председатель Мяу иногда выражал свою привязанность именно таким неудобным способом. Магнус осторожно, но решительно отделил кота от своих волос под аккомпанемент недовольных воплей Председателя, который все сильней вонзал в него свои коготки. Затем, по всей видимости смирившись со своей участью, кот сполз на подушку и, мягко переместившись на пол, с торжествующим ревом бросился к миске с едой.

Магнус перекатился на бок и лег поперек кровати. Лучи, преломленные витражными стеклами, рисовали на постели красивые золотисто-изумрудные пятна. Он поднял голову и только теперь сообразил, что все это время пытался уловить аромат свежего кофе.

В последние несколько недель Магнус, едва почувствовав запах кофе, шел в кухню, натянув что-нибудь из своего обширного гардероба, и там встречался с Алеком. Парня, по-видимому, смущал волшебным образом появлявшийся у них на столе кофе из соседней забегаловки, и Магнус приобрел кофеварку. Она доставляла много хлопот, но Магнус был рад, что все-таки купил ее. Ему было важно, чтобы Алек понимал: кофеварка здесь для него (и в поддержку его высоких моральных стандартов). Она дарила Алеку ощущение домашнего уюта, которое не рождала в нем ни одна другая вещь в доме, и теперь он варил кофе, когда ему заблагорассудится, не забывая снабжать им Магнуса, когда тот сидел за работой. В остальном же Алек вел себя в лофте по-прежнему осторожно, прикасаясь к вещам так, словно у него не было на это права, словно он был здесь просто гостем.

Разумеется, он и был гостем. Но Магнусу хотелось, чтобы Алек чувствовал себя здесь как дома, словно от этого что-нибудь поменялось бы, словно это давало Магнусу право на близкие отношения с Алеком и одновременно означало, что Алек не против таких отношений. Вероятно, в этом и было все дело: он страстно желал, чтобы Алек, находясь у него, был счастлив.

Тем не менее подолгу удерживать у себя старшего сына Лайтвудов он не мог. Алек ночевал у него уже дважды, но засыпал на диване, а не на кровати. Первый раз – после долгой, нежной, полной поцелуев ночи, второй – когда заскочил на чашечку кофе, но, измученный охотой на демонов, почти сразу уснул. Магнус все чаще оставлял входную дверь открытой – Верховному колдуну Бруклина вряд ли стоило опасаться грабителей, зато Алек мог в любую минуту заглянуть к нему.

Каждый раз, когда Алек приходил, Магнус, открывая утром глаза, слышал, как Алек на кухне варит ему кофе, и это не важно, что Магнус сам мог добыть бодрящий напиток из воздуха с помощью волшебства. Правда, дни, когда Алек появлялся здесь, пока еще можно было пересчитать по пальцам, но Магнус надеялся на лучшее.

В том, что сегодня Алек не пришел, не было ничего странного – сегодня был день его рождения, и он собирался провести этот день с семьей, а Магнус был не из тех бойфрендов, которых так запросто можно привести на семейный вечер. Какие уж тут семейные вечера, когда Лайтвуды и не предполагали, что у Алека есть близкий друг, а тем более колдун, и Магнус понятия не имел, узнают ли они когда-нибудь об этом. Настаивать он не хотел. По тому, как осторожно вел себя Алек, было ясно – для того, чтобы объявлять об их отношениях, еще слишком рано.

Магнусу незачем было вылезать из кровати и идти на кухню, чтобы представить, как Алек в одном из своих ужасных свитеров сосредоточенно варит кофе. Алек всегда воспринимал приготовление кофе очень и очень серьезно. И свитера у него действительно были ужасные; подумав об этом, Магнус испугался нежности, которую вызвала у него эта мысль. Разумеется, Лайтвуды ни в чем не отказывали своим детям, и те могли позволить себе изящно одеваться. Но Магнус подозревал, что одежду Алеку выбирала его мать, а может, он и сам выбирал ее, руководствуясь при этом исключительно практическими соображениями: «О, серый, отлично – кровь демонов будет не так заметна», а потом он носил и носил эти ужасные свитера, не замечая, что в них появляются прорехи.

Пока Магнус искал большую голубую чашку, на которой блестящими буквами было написано «ЛУЧШЕ ГЕНДАЛЬФА», его губы против воли сложились в улыбку. Похоже, он совершенно потерял голову, и ничего хорошего в этом не было.

Голову он, может, и потерял, но, кроме Алека, ему было над чем подумать – на сегодня намечено много дел. Компания, принадлежавшая примитивным, обратилась к нему, чтобы он призвал морского демона. Принимая во внимание названную ими сумму, а также то, что морские демоны принадлежат к низшей категории и от них едва ли можно ожидать неприятностей, Магнус согласился, не задавая лишних вопросов.

Он сидел, неторопливо попивал кофе и размышлял, что надеть по случаю вызова морского демона. Вообще-то не так уж часто занимался этим – строго говоря, вызывать демонов было незаконно. Не то чтобы Верховный колдун Бруклина так уж уважал закон, но если уж нарушать, то нарушать при всем параде.