Сюрприз на Рождество - Бэлоу Мэри - Страница 15
- Предыдущая
- 15/42
- Следующая
Сейчас она была уважаемой дамой и даже более, чем просто уважаемой. Джек полагал, что ее нежелание вспоминать о том времени, когда она нуждалась в его покровительстве и торговала своим телом, вполне естественно. Джек не желал думать о Красотке. И уж совсем ему не хотелось идти в гостиную, где она была в центре внимания. Когда он принял решение прогуляться вместе с Бертраном и Роуз, то, по сути, это было бегством из гостиной.
Усталый Джек с облегчением остановился возле музыкальной комнаты, услышав долетавшие оттуда звуки музыки. Должно быть, это Джулиана играла на фортепиано. Не исключено, что ему повезло и она находилась там одна – он может продолжить ухаживать за ней. Но даже если это была не она, не похоже, чтобы Красотка покинула своих слушателей. Он прекрасно проведет здесь остаток вечера.
Когда Джек приблизился к приоткрытой двери в музыкальную комнату и толкнул ее, он понял, что играли не на фортепиано, а на одной из скрипок. Значит, там расположились Перри или Мартин. Отлично. Он сумеет расслабиться в приятной мужской компании.
Но это были не они. Джек тихо закрыл за собой дверь и медленно пересек комнату, остановившись у рояля, освещенного единственной свечой. Возле инструмента стояла тоненькая черноволосая девочка, прижав к щеке слишком большую для нее скрипку и водя по, струнам смычком, казавшимся больше ее самой. Ее глаза были прикрыты, а движения доказывали, что она полностью погружена в мелодию, которую исполняла. Она играла Бетховена с необычной для ребенка техникой и чувством.
Джек стоял, сложив руки на груди, пока девочка не окончила исполнение. Она не открыла глаза, словно прислушиваясь к эху музыки.
– Великолепно, – мягко произнес он.
Темные глаза, чересчур огромные для тонкого личика, открылись, и скрипка выскользнула из-под ее щеки – девочка попятилась.
– Нет, нет, – сказал он не двигаясь. – Я не собираюсь обижать тебя. Кто ты?
Она быстро и шумно дышала.
– Жаклин, ответила она. – Жаклин Желле. Я не сделала ничего плохого. Просто я знала, что не смогу уснуть. Мне всегда трудно уснуть.
Она – дочь Красотки, носит французское имя, как и мальчик Марсель. В этот момент Джек почувствовал тяжесть на сердце.
– Мучительное ощущение, правда? – спросил он. – Оно называется бессонницей. Иногда я тоже страдаю от нее. Ты талантлива. Наверное, брала уроки?
– Нет, – покачала она головой.
– Кто научил тебя особенной манере игры? – поинтересовался Джек.
Жаклин пожала тоненькими плечами.
– Так играл папа. – Она говорила с мягким французским акцентом.
Джек приподнял брови:
– А другие мелодии ты слышала? Ты умеешь играть что-нибудь еще или эта пьеса единственная?
– Я слышала и другие мелодии, – ответила девочка.
– Тогда сыграй мне что-нибудь, – попросил Джек, подойдя к роялю и облокотившись на него одним локтем.
Целую минуту она стояла, глядя на висящий перед ней ковер, потом поднесла скрипку к щеке и подняла смычок. Она начала играть, не глядя на Джека. Через несколько мгновений Жаклин вновь закрыла глаза, и он понял, что она забыла о его присутствии. Девочка играла Моцарта чуть быстрее, чуть агрессивнее, чем следовало, но в ее исполнении было больше чувства, чем во всех прежде слышанных им.
– Дитя, – тихо сказал он, когда Жаклин закончила играть, открыла глаза и заметила его, – тебе следует брать уроки.
Незаметно для обоих в другом конце комнаты открылась дверь, и кто-то вошел.
– Жаклин! – прозвучал гневный голос. – Что ты здесь делаешь?
В полдень Изабелла вышла на прогулку – на этот раз с детьми. Ей сказали, что неподалеку через болотистые озера был перекинут внушительный трехарочный мост. Его построили по приказу нынешнего герцога сразу после его женитьбы. С центральной арки моста открывался необыкновенный вид на дом.
Изабелла чувствовала вину за свой приезд. Возможно, ей не следовало принимать приглашение герцогини провести Рождество вместе с детьми в деревне, в дружеской компании. В глубине души она понимала, почему согласилась приехать, хотя до настоящего момента отрицала причину, по которой приняла приглашение.
Воспоминания о Джеке заставили ее вернуться в Англию, призналась она себе. Однако он не позвал ее, как она ожидала, и не появился в театре ни на одном из ее представлений. Между тем Изабелла знала, что он в Лондоне.
Ей следовало оставаться одной. Гордость не позволяла ей приблизиться к нему. Изабелла понимала, что, несмотря на уважение и фантастический успех, для Джека она оставалась всего лишь женщиной, которую он нанял на год на роль своей любовницы.
Сначала, по наивности, она думала, что между ними возник чудесный роман. Даже после того как Джек привел ее в полдень в отель, причинил ей боль и разочарование, так как ничего, кроме потрясения, она не почувствовала, она все равно продолжала верить, что любовь существовала. Изабелла была уверена, что Джек взял ее под свое покровительство, потому что ощутил, как тяжело ей пробиваться в жизни и добывать себе пропитание, и решил заботиться о ней. Она никак не связывала между собой их любовную связь и его покровительство. И даже когда он оплатил квартиру, нанял служанку и давал ей деньги на жизнь и даже на роскошные вещи, она не считала себя только его любовницей.
Изабелла думала, что он любит ее так же, как она его. Она думала так в то время:.. Какой невинной, невероятно наивной глупышкой она была!
Почему ей никак не удавалось выбросить из памяти тот год? Вопреки холодности и даже жестокости, с которыми Джек дал ей понять о разрыве, и вопреки осознанию истинной сути их отношений, даже по прошествии нескольких лет жизни с Морисом, обожания и доброты мужа, она никак не могла избавиться от воспоминаний.
Ей вообще не следовало приезжать. Ей не нужно было привозить сюда детей.
Они получали удовольствие от поездки. Спокойный и счастливый Марсель, независимо от того, где они путешествовали, прыгал рядом с ней на протяжении всей прогулки, рассказывая ей о своем новом друге – четырнадцатилетнем Дэви, должно быть, сыне Стэнли и Селии Стюарт. Тот сказал Марселю, что им придется собрать зеленые ветки, чтобы украсить дом.
– Я понесу остролист, мама, – произнес он нетерпеливо. – Дэви должен показать мне, как не уколоться обламывая его.
Пятилетний Марсель считал любого человека возрастом от одного до восьмидесяти одного года, замечающим его присутствие, своим другом.
– Мой друг Кеннет поделился со мной молоком за завтраком, – добавил он. – А позднее я читал ему рассказы. Ему всего один год. Мама, я могу читать. Я смотрю на картинки и вспоминаю истории, которые ты нам рассказывала. И я знаю несколько слов.
Изабелла подумала, что Морис, должно быть, выглядел как Марсель, когда был в его возрасте. Она полагала, что в сорок он будет копией своего отца. Но она надеялась, что он проживет дольше. Бедный Морис. Она скорбела о нем.
– А ты, дорогая? – Изабелла улыбнулась дочери и почувствовала знакомую боль. Жаклин молча шла рядом, держась за ее руку. – Тебе весело?
– Да, мама, – ответила она. – Сегодня утром я помогла няне одеть маленькую девочку. И я расчесывала волосы Кэтрин Стюарт, пока они не наэлектризовались. Ей понравилось. Она сказала, что мама всегда расчесывает ей их перед сном, но у няни не было времени утром заняться этим, Ее мама улыбнулась мне и поблагодарила, когда пришла поздороваться с Кэтрин и Кеннетом. Она разрешила мне звать ее тетя Энн.
Какой странный серьезный ребенок! Изабелла никогда не знала наверняка, счастлива она или нет.
Так же как никогда не могла предугадать, когда Жаклин выкажет свое беспокойство. Вечером Изабелла зашла в детскую уложить сына и дочь в постель и поцеловать их на ночь. В гостиной она, как и прошлым вечером, извинилась и поднялась посмотреть на своих детей. Конечно, там находились все няни, но ей хотелось проверить все самой.
Марсель спал с приоткрытым ртом, положив щеку на сжатый кулачок. Кровать Жаклин была пуста, и девочки не было в детской, где сидели три няни и, уютно расположившись, пили чай. Они не заметили, как ребенок вышел из комнаты, и вес разом вскочили, узнав, что девочка пропала.
- Предыдущая
- 15/42
- Следующая
