Рождественское обещание - Бэлоу Мэри - Страница 37

• Предыдущая
• 37/48
• Следующая

Да, он желал ее. Это так. Но вместе с тем он желал большего.

Застонав, он с выдохом выплеснул в нее струю горячей жизни и почувствовал блаженное облегчение. Элинор лежала неподвижно, тихая и теплая под грузом его успокоившегося тела.

Они были мирами, независимыми друг от друга. Но его и Элинор связывали те узы, которыми природа навсегда связала мужчину и женщину. Он заронил в нее сейчас свое семя, и они, возможно, зачали новую жизнь. Планеты и миры существуют раздельно. Он с сожалением отпустил Элинор и лег рядом. Он вспомнил, что говорил у костра, когда попытался защитить свои чувства от ее упорного молчания. Он тогда сказал правду. Это были фантазии.

Ему надо уйти в свою спальню, думал граф. Элинор выполнила свои обязательства как жена. Теперь он должен дать ей отдохнуть. Завтра будет трудный день. Если он не уйдет, он не даст ей покоя. Он должен уйти…

Внезапно графа сморил сон.

Проснувшись, он не знал, как долго проспал, но, видимо, долго, так как огонь в камине погас и свечи догорели. Элинор беспокойно металась по подушке, словно искала кого-то, и тянулась к кому-то губами. Граф понял, что она спит и все это происходит с ней во сне, но не удержался и стал жадно целовать ее. По мере того как она успокаивалась, мысль о том, что так возбудило Элинор и кого она видела во сне, не могла не прийти ему в голову и не встревожить его. К кому она так жадно тянулась? Она была полна вожделения, и соски ее обнаженной груди были колючи, как шипы, когда он коснулся их ладонью. Он не стал гадать, кто мог быть ее возлюбленным во сне. Подняв Элинор, он опустил ее на себя так, чтобы ноги жены обхватили его тело, и, прижав ее к себе, проник в нее. Их тела соприкасались, он нашел ее рот, он целовал и любил ее, как никогда прежде, чувствуя ответную влагу ее желания. Она почти бессознательно подчинялась его ритму. Наконец он услышал их слитный крик и почувствовал, как затрепетала она, достигнув наслаждения. Элинор все еще дрожала, когда он натянул на них одеяло.

Нечто подобное произошло в их первую ночь, невольно вспомнил он. Но какая разница! Сейчас все было иначе. На этот раз она была с ним. С самого начала и до конца. Шаг за шагом.

– Элинор, – прошептал он.

Она спала.

«Элинор. Моя жена. Моя любовь. Моя любовь».

Еще какое-то время он боролся со сном. Тепло и разлившийся по телу покой располагали к размышлениям. Элинор так и заснула на нем. Они все еще были вместе.

Моя любовь. Это был волшебный сон. Рождественский сон. Возможно, утром все предстанет холодной реальностью. Он боялся уснуть, чтобы сон не исчез.

Но он снова уснул.

Сэра Альберта граф нашел в бильярдной. Там также были лорд Чарльз, Обри Эллис, его сын Уилфред и дядя Гарри. Какое-то время граф молча следил за игрой.

– Ух! – не без досады тихо воскликнул он, когда лорд Чарльз, дважды отлично сыграв в лузу, на третий раз промазал. Наконец, улучив минутку, граф шепнул сэру Альберту:

– Ты не прочь прогуляться со мной по галерее, Берти?

Сэр Альберт открыл было рот, чтобы отказаться, но, рассмотрев выражение лица графа, поставил кий к стене.

– Почему нет? – сказал он. – На дворе непогода, валит снег, началась метель. Не очень похоже на тихий сочельник.

– К полудню прояснится, – весело пообещал ему дядя Гарри, когда граф и его друг покидали бильярдную.

– Здесь мы не встретим дам, – произнес граф. – Камин в гостиной предпочтительнее холодной галереи. Мы будем здесь одни.

– Хотите обсудить что-то важное? – поинтересовался сэр Альберт, с улыбкой глядя на друга. – Почему мы должны быть одни, дружище?

Граф промолчал и плотно закрыл за собой дверь.

– Уф! – Сэр Альберт подошел к окнам, тянущимся вдоль одной стены. – Надеюсь, Галлис окажется прав и к полудню прояснится. Нет ничего хуже, чем сидеть в сочельник дома.

– Какие у тебя намерения относительно Речел Трэнсом? – без обиняков быстро спросил граф.

Сэр Альберт удивленно обвел глазами галерею.

– Намерения? Ради Бога, Рэндольф. Не делай из себя грозного патриарха семейства. Мне кажется, эту роль выполняет мясник… э-э… я хочу сказать, дядюшка Сэм Трэнсом.

– Ты постоянно оказываешь ей внимание, – заметил граф. – Вас видели в лесу, вы целовались.

– Я был бы олухом, если бы не воспользовался такой возможностью, – заявил сэр Альберт. – Ты хотя бы присмотрелся к ней? Разговаривал с ней?

– Она невинная девушка, Берти, – строго сказал граф, – и не подходит для твоих забав. Она дочь владельца гостиницы.

Сэр Альберт пожал плечами.

– Твоя жена – дочь торговца углем, – парировал он. – И неплохо справляется с ролью графини. Ты предупреждаешь меня, Рэндольф? Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

– Я знаю твое отношение к «мещаночкам», – не выдержал граф.

Сэр Альберт в недоумении смотрел на него.

– Всего несколько недель назад ты мертвецки напился оттого, что тебе грозило жениться на одной из них, – ядовито проговорил он. – Ты так сильно погорел, что хочешь предостеречь меня от подобной ошибки? Ты находишь эту семейку чудовищно вульгарной?

– Совсем наоборот, дружище, – ответил граф. – Я завидую их жизнелюбию, сердечности и тому, как они привязаны друг к другу. Временами мне хочется быть членом этой семьи, а потом вспоминаю, что, женившись на Элинор, я уже стал им.

– Черт побери! – воскликнул сэр Альберт, глядя на друга с живым интересом. – Ты начинаешь влюбляться в собственную жену, Рэндольф?

Но граф не был расположен к шуткам, поэтому даже не улыбнулся, лицо его было сурово.

– Она рассказала мне, как ты пытался соблазнить ее в доме Хатчинсов два года назад, – сказал он.

– Она тебе рассказала? Значит, теперь ты знаешь, что это была она. – Сэр Альберт посерьезнел. – Не думаю, что я хотел тогда соблазнить ее, Рэндольф. Я просто позволил себе некоторые вольности, вот и все. Решил проверить, как далеко она разрешит мне зайти. Оказалось, что не очень далеко.

– Ты сделал это, потому что она была простолюдинкой? – Тон графа не сулил ничего доброго. – Ты не позволил бы себе этого с дочерью Хатчинса, не так ли, Берти?

Сэр Альберт нахмурился.

– Я должен отвечать за то, что было два года назад? – спросил он. – Вернее, за то, чего не было?

– Я не хочу, чтобы ты повторил это с Речел, – твердо произнес граф. – Вот и все, Берти. Она кузина моей жены и моя гостья. Для всех в моем доме она леди и заслуживает соответствующего отношения.

– Я все равно поцеловал бы ее вчера, будь она хоть трижды леди, – упрямо заявил сэр Альберт. – Я без ума от нее, если хочешь знать. Просто слов не нахожу. Она умнее лондонских барышень, украшающих собою, как мотыльки, бальные залы. И куда красивее их. К тому же я не обязан перед тобой отчитываться. Я предпочитаю сделать это перед ее отцом.

– Ты действительно собираешься это сделать? – Граф вздохнул с облегчением. – Значит, у тебя благородные намерения, Берти? Почему ты сказал мне, что Элинор вульгарна?

– Собственно, я не…

– Нет, ты сказал. Ты предположил, что она, возможно, та, кого ты видел у Хатчинсов. Помнишь, когда я тебе рассказал о предполагаемой своей женитьбе?

– Она действительно была вульгарной, – осмелел сэр Альберт. – Такой густой кокни, хоть ножом режь. И криклива, Рэндольф. А уж смеялась – хоть уши затыкай.

– Было это до того, как ты начал приставать к ней, Берти, или после? – поинтересовался граф.

– Я сначала не замечал этого, – ответил сэр Альберт. – Иначе едва ли захотел бы даже приблизиться к ней.

Граф понимающе кивнул.

– Ясно, – произнес он. – Это похоже на Элинор. Могу себе представить такую картину: сжатые кулаки, образно говоря, закатанные до локтей рукава, глаза мечут молнии.

– Я с трудом поверил, что передо мной одна и та же женщина, если хочешь знать, – серьезно заявил сэр Альберт. – Но знаешь, Рэнди, мне эта семейка нравится. Да и кому бы она не понравилась?. Они сумели сделать веселым Рождество, разве не так? Я даже забыл, что приехал к тебе поохотиться.

• Предыдущая
• 37/48
• Следующая