Черные стрелы (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 49

— Сподручнее, ага.

— Надеюсь, ты не разучился сражаться за годы в деревне, человек. Это тебе не лопатой махать, — с презрительной усмешкой мимо мужчин прошел Лаэррэ.

 Вооруженный мечом наэрец легко шагал к укреплениям, скептически разглядывая собравшееся рядом с кучами хлама разношерстное войско.

— Ты только обожди и сам увидишь, что я забыл, а что нет, — буркнул в спину Лаэррэ Тар и наэрец, не оборачиваясь, поднял руку в знак того, что услышал его слова. — Жаль мы, в свое время, не всех вас перебили, — более тихо добавил староста Зеленых полян.

— Он столь же остер на язык, сколь искусен с клинком, — заметил Тенро, проверяя тетиву на луке. — С ним вам будет проще продержаться, — зная своего отца, охотник не собирался упрашивать того остаться на вершине холма.

— Я больше рассчитываю на твои стрелы, сын. Удачи. — Отвернувшись, Тар последним пошел к наспех собранным укреплениям, где его уже дожидался вооруженный неизменным топором Гур.

 Лесоруб расположился между разбитой на две части перевернутой телегой и коровьей тушей, чья кровь стекала к подножью холма, уже собравшись в приличную лужу.

 Заметив взгляд Тенро, лесоруб кивнул ему и взмахнул своим оружием, одинаково хорошо подходящим как для валки леса, так и для убийств.

— Целься точнее, парень! — Прогудел Гур.

— Мой сын всегда точен, — Тар, встав рядом, повернулся к сыну и отсалютовал ему клинком.

— Удачи, — искренне пожелал им Тенро.

 Он всей душой хотел сражаться бок обок с отцом, но понимал, что луком и стрелами принесет куда больше пользы. К тому же, чутье подсказывало охотнику, что и его мечи недолго задержаться в ножнах — плотный, почти непроглядный туман уже подступил вплотную к холму, заключив его в леденящие душу объятья. Все вокруг стихло и стало слышно прерывистое дыхание готовящихся к бою людей.

 Среди деревенских оказалось удручающе мало тех, кто может стрелять из лука. Почти все охотники погибли, и рассчитывать Тенро приходилось только на стоявшую рядом Киру и ее брата.

 Отделанный серебром арбалет Митра производил впечатление и Тенро надеялся, что стреляет ищущий не хуже, чем плетет интриги.

 По левую руку от охотника переминался с ноги на ногу Ксан, отец Лики. В руках он сжимал арбалет Тара. Тенро легко узнал оружие своего отца, но не подал вида. Ксан держал оружие вполне уверенно, так что за него можно не приходилось волноваться, чего нельзя было сказать о Пагриде. Непривычно трезвый мужчина сжимал в дрожащих руках короткий лук и никак не мог наложить стрелу на тетиву.

 Что-то холодное всколыхнулось в душе Тенро и он поменялся местами с Ксаном, встав ближе к Пагриду. Стрел в колчане деревенского пьяницы было немало и они могли бы пригодиться охотнику, если ему выпадет возможность расстрелять свои прежде, чем придется вступить врукопашную.

 Покосившаяся на Тенро ищущая расценила его действия иначе и обиженно поджала губы, казавшееся еще алее на побледневшем лице. Девушка едва заметно коснулась бус на шее, спрятав их под воротник и сделав вид, что сейчас ее интересуют лишь арбалеты.

— Женщины… — нервно фыркнул Пагрид, которому, наконец-то, удалось справиться с собственными руками.

 Оказывается, он успевал не только пытаться одержать верх над своим телом и оружием, но еще и обращать внимание на то, что происходит по сторонам.

— Они всегда остаются женщинами.

— Было бы удивительно, если бы происходило иначе, — ответил Тенро на очевидное заявление земляка, сдвинув тому ладони на рукояти оружия так, чтобы удобнее было стрелять. — Смотри не убей никого из наших.

— А?! Да, — судорожно кивнул Пагрид, пробуя натянуть тетиву. — Постараюсь, — он снова взглянул на Киру. — Красивая-то какая, зараза...

— Не туда смотришь, —  сердито произнес Тенро и Ар, не отходивший от охотника ни на миг, тревожно зарычал, словно вторя своему хозяину.

 В этот же миг Митр крикнул:

— Готовьтесь! Они уже близко!

  Тенро глубоко вдохнул пропитанный кровью скота ночной воздух и, подставив лицо освежающим каплям дождя, закрыл глаза. Он помнил то, чему научился в «черных стрелах» — холодный рассудок лучший союзник для стрелка.

 Тенро задержал дыхание, услышав биение собственного сердца и, когда оно ударилось в груди третий раз, медленно открыл глаза, одновременно вскидывая лук, натягивая тетиву и выдыхая.

 Время вокруг будто остановилось для охотника и он, задержав дыхание на выдохе, разжал пальцы.

 Сорвавшаяся с лука стрела, тонко просвистев над головами защитников холма, врезалась в голову беззвучно выскочившему из тумана измененному, отбросив тварь обратно.

— М-мать моя… — пораженно пробормотал Пагрид, который даже не успел поднять свой лук.

 Щелкнули арбалеты и в туман разорвали две вспышки — болты Митра и Киры нашли свои цели. Девушка стреляла из одного арбалета, в то время как второй, взведенный, лежал у ее ног.

 Митр перезарядил свое оружие быстрее, причем сделал это не пользуясь воротом. Он просто упер арбалет в землю, ловко наступив ногой на стремя, и руками натянул тетиву.

 Сухой щелчок, второй и еще две вспышки осветили сгущающийся мрак. У Ксана и Пагрида дела обстояли хуже — один успел выстрелить лишь раз и его стрела впилась в загривок измененному волку, а вот деревенский пьяница пустил одну стрелу в молоко, а другой сразил тушу той самой коровы, рядом с которой стоял Гур.

 Но Тенро не обращал на это внимания. Стрелы срывались с его лука одна за другой. Грозное оружие приятно подрагивало в руках каждый раз, когда с тетивы с шелестом слетала мерцающая сталью смерть.

 Охотник успел сразить еще пятерых тварей, прежде чем остальные добрались до укреплений. Измененные выскакивали из тумана и, казалось, им не было конца.

 Зазвенела сталь и к небу взметнулись крики людей.

 Измененные двигались скачками, нападая на людей сверху. Некоторые забирались на холм слева и справа, в тех местах, где было не так высоко, чтобы атаковать с флангов. Однако в действиях порождений тумана лишь глупец сумел бы увидеть тактику или стратегию. Обезумев от жажды крови, они попросту рвались вперед самыми короткими путями, тесня людей к вершине.

  Пусть защитники холма и сражались стойко, но портив превосходящих их в количестве измененных они устоять не могли. Обычные деревенские жители не обучались искусству боя, но отсутствие навыков компенсировалось желанием защитить свои семьи. К тому же, основной удар принимал на себя сражавшийся на самом острие Лаэррэ.

 Вокруг сына Леса все было залито черной кровью. Она покрывала воина почти с головы до ног, но его меч продолжал петь песнь смерти, вздымаясь вверх с легкостью бабочки и обрушиваясь вниз с сокрушительной силой горной лавины.

 Зачарованное оружие рассекало плоть измененных, выжигая своей чистотой их искаженное естество и испепеляя бренную оболочку. Наэрец превосходно владел искусством боя своего народа — он замирал всего на один миг, чтобы потом обратиться настоящим вихрем стремительных ударов и выпадов. По силе и скорости воин лишь немногим уступал измененным, в одиночку сразив множество противников.

  Когда под его ударами один за другим падали мертвые тела, Лаэррэ смеялся в их серые лица, упиваясь собственным превосходством.

 Остальным участникам безумной резни, в отличие от наэрца, было не до веселья. Деревенские жители, несмотря на упорство и мужество гибли один за другим, чтобы, спустя несколько мгновений, измениться под воздействием тумана, уже доходившего людям до щиколоток.

 Горячка боя и решимость обреченных надежно защищали мысли людей, но они таяли после смерти и туман забирал бездушные тела себе.

— Прут и прут! — Гур сплюнул кровь из разбитой губы и затряс головой, пытаясь смахнуть с глаз стекающую со лба кровь.

  Кто-то из измененных оставил ему на память три глубоких шрама через верхнюю часть головы и лесоруб только чудом не лишился глаз. Взмахнув топором, он развалил надвое измененного кабана, будто перед ним была не жуткая тварь, а обычное полено для растопки печи.