Ясновидящая - Робертс Нора - Страница 23

Но пока об этом рано было думать. Уэйд собирался проверить, как чувствует себя Сэди, но в это время через черный ход вошла Фэйф:

– Доктор Муни! Вы-то мне и нужны.

– Ну, меня всегда легко найти в это время дня.

– А я здесь мимоходом.

Он вскинул бровь:

– И вырядилась поэтому в такое платье!

– О! – Она коснулась ярко-красного, как мак, платья на тонких бретельках и с пышной юбкой из легкой ткани. – Нравится? Меня сегодня тянет на красное.

Фэйф откинула волосы назад, и на него пахнуло духами. Подойдя, она положила руки ему на грудь, потом на плечи.

– Догадайся, что у меня под платьем?

«И так каждый раз, – подумал Уэйд. – Стоит ей только щелкнуть пальчиками, и я уже встаю на задние лапки».

– Может, ты намекнешь? – подыграл он.

– Но ведь ты такой умный. С ученой степенью.

Фэйф взяла его руку и провела ею по своему бедру.

– Господи, – кровь бешено застучала у него в висках, – ты ходишь по городу почти нагишом?

– И только мы с тобой об этом знаем.

Она потянулась к Уэйду и захватила ртом его нижнюю губу.

– И что мы предпримем на этот счет?

– Пойдем наверх.

– Слишком далеко. Я хочу тебя здесь и сейчас.

Собака спала спокойно, дыхание было ровное. В комнате пахло псиной и антисептикой. Старое кресло, в котором он провел столько часов, наблюдая за своими пациентами, было все в шерсти бесчисленных собак и кошек.

– Надо запереть дверь.

– Нет, оставь так.

Она расстегнула пуговицу у него на джинсах и опустила «молнию». Потом обняла Уэйда, глядя, как затуманиваются его шоколадные глаза, и впилась в его губы поцелуем.

Кровь у него забурлила. Когда они сходились вот так, внезапно, между ними все было дико и грубо, первобытно.

Он вздернул вверх юбку и обхватил ее бедра. Она закинула ногу ему на поясницу и застонала.

Яростные толчки тела о тело, хриплое дыхание, и вот она вскрикнула. С Уэйдом у нее все кончалось быстро, но затем это начиналось снова, уже не так бурно, желание нарастало медленно, постепенно, и она отдавалась снова и снова, удовлетворяя свою страсть.

Все это время звонил телефон. А может быть, это звенит у него в ушах? Временами он мог думать о Фэйф здраво и тогда удивлялся, почему они до сих пор не пожрали друг друга без остатка.

Она, прерывисто дыша и постанывая, с закрытыми глазами, твердила его имя, и он остался с ней до конца.

– Уэйд… – прошептала Фэйф. – Как я чудесно себя чувствую. Точно меня позолотили внутри и снаружи.

И она открыла глаза.

– А ты как?

Он знал, что она рассчитывает услышать, поэтому подавил желание зарыться лицом в ее волосы и пробормотать слова, которым она не поверит. Слова, которые для нее ничего не значили, когда он был еще достаточно глуп, чтобы их говорить. Поэтому Уэйд сказал:

– Да, это было аппетитнее, чем гамбургер, который я собирался съесть за ленчем.

Она рассмеялась и обхватила его руками за шею – жест столь же дружеский, сколько интимный.

– Но у меня есть кусочки, которые ты еще не отведал. Так что, если…

– Уэйд! Милый, ты наверху? – раздался женский голос.

– Господи! Это моя мать.

– Ну что ж, это… забавно.

Она фыркнула, и Уэйд молниеносно зажал ей рот ладонью:

– Тише! Только этого мне не хватало.

Фэйф что-то промычала в его ладонь, трясясь от смеха.

– Но это не смешно, – прошипел Уэйд, однако ему тоже вдруг захотелось расхохотаться.

Он слышал шаги матери, которая певуче выкликала его имя, как в детстве, когда звала сына ужинать.

– Пожалуйста, помолчи, – прошептал он Фэйф, – и оставайся здесь. Никуда не уходи, и чтобы ни звука.

Он медленно отстранился.

– Уэйд, ты прелесть, – сказала Фэйф, когда он подошел к двери, и с деланым испугом зажала рот пальцами, когда он резко обернулся.

– Ни звука! – строго повторил он.

– Хорошо, но, может быть, ты спрячешь это самое…

Он взглянул вниз, выругался, привел себя в порядок и застегнул «молнию».

– Мама? – стрельнув в Фэйф предупреждающим взглядом, он вышел и плотно затворил за собой дверь.

Перепрыгивая через несколько ступенек, он сбежал вниз, благодарный судьбе за то, что мать вышла поискать его во двор.

– А, вот где ты, сынок. А я уже хотела оставить тебе записочку.

Голос у нее был нежный, как мяуканье котенка, но воля железная. В последний год учебы в средней школе она была избрана «Королевой бала», а потом воцарилась как «Королева графства». Ее лицо, розовое и конфетно-красивое, сослужило ей хорошую службу в прошлом, служило и сейчас, потому что она с религиозным рвением, не из тщеславия, а из чувства долга, стремилась сохранить его в лучшем виде. Ее муж был важной фигурой в городе, и его жена должна быть его достойна. Бутс нравилось все красивое. В том числе и она сама.

При виде Уэйда она распахнула объятия, словно не видела его не два дня, а два года. Когда сын наклонился к ней, она расцеловала его в обе щеки и быстро отпрянула.

– Милый, как ты разгорячен. У тебя лихорадка?

– Нет, я прекрасно себя чувствую. Я просто был в… послеоперационной, а там немного жарко.

Надо было обязательно отвлечь ее внимание от себя, и Уэйд знал самый верный прием.

– А ну-ка я на тебя посмотрю.

Он взял ее руки в свои и окинул долгим одобрительным взглядом с ног до головы.

– Какая ты сегодня красивая.

– Ну что ты! – Бутс рассмеялась, но порозовела от удовольствия. – Я только что уложила волосы, вот и все. Посмотрел бы ты, когда Лори еще не привела меня в порядок. Я выглядела как замарашка.

– Это просто невозможно.

– Ну ты слишком снисходителен. У меня полно дел, но я просто не могла не забежать, чтобы взглянуть на своего мальчика.

Бутс потрепала сына по щеке и направилась в кухню.

– Уверена, что ты еще не ел, поэтому приготовлю тебе что-нибудь на ленч.

– Мама, у меня в послеоперационной Сэди, собака миссис Дотти. Я должен присматривать за ней.

– О господи, что с ней? Бедная Дотти просто не переживет, если с собакой что-нибудь случится.

– Ничего страшного, сделал операцию, чтобы она не приносила ежегодно щенят.

– Уэйд, у тебя в холодильнике почти пусто! – воскликнула Бутс, распахнув дверцу. – Я пойду сейчас на рынок и что-нибудь тебе куплю. И не возражай. С тех пор, как ты ушел из дома, ты питаешься кое-как. Завтра я тебе принесу запеченного тунца, ты же его любишь.

Уэйд ненавидел запеченного тунца, но ему так и не удалось убедить в этом мать.

– А может быть, отнесу немного и малышке Тори. Я только что виделась с ней. Она так повзрослела.

Бутс поставила вариться три яйца.

– Она так быстро устраивает свой магазин. Понятия не имею, откуда у этой девчонки столько энергии. Богу известно, ее мать никогда не была энергичной особой, а папаша… ну, если о человеке ничего хорошего сказать нельзя, то лучше вообще не говорить.

Бутс поджала губы и вытащила из шкафчика банку с маринованными огурчиками.

– Всегда была неравнодушна к этой девчонке, хотя, не знаю почему, не смогла стать ей ближе. Бедный ягненочек, мне всегда хотелось схватить ее на руки и принести к себе домой.

«Любовь делает нас беспомощными, – подумал Уэйд. – Когда бы и откуда она ни пришла». Он подошел, обнял мать и приложился щекой к ее только что уложенным волосам.

– Я тебя люблю, мамочка.

– Ну, миленький, и я тебя люблю. Сейчас я сделаю тебе яичный салат, и мне не придется стоять и смотреть, как мой единственный сын умирает с голоду.

Он сделал над собой усилие и рассмеялся.

– Мама, а почему бы тебе не добавить еще яйцо и сделать салат на двоих? Пойду только взгляну на Сэди, и после мы с тобой поедим.

– Это было бы славно.

Бутс положила еще одно яйцо в воду и оглянулась, глядя Уэйду в спину. Ей было очень хорошо известно, что ее сын взрослый человек, но для нее он все равно оставался ребенком. А мать никогда не перестает беспокоиться о своих детях. «Мужчины, – подумала она, вздыхая, – такие деликатные и забывчивые существа, и женщины, женщины определенного сорта, всегда могут этим воспользоваться. Двери старого дома не такие массивные, какими считает их Уэйд, и женщина в пятьдесят три года сумеет распознать, что означают некоторые звуки. Бутс догадывалась, кто был с ее мальчиком по ту сторону двери, но решила приберечь свое мнение на этот счет и стала нарезать огурцы. Однако она теперь будет следить за Фэйф Лэвелл, как ястреб.